Руководитель Третьего рейха был человеком загадочным. Но некоторые его идеи хорошо известны, и он им очень упорно следовал. В частности, германский фюрер заметно недолюбливал сторонников коммунистической партии, с которыми боролся и в своей, и в других странах, а также снисходительно относился к представителям азиатских народов.
Но все-таки, он умел, когда надо, притворяться, поскольку признавал «почетными арийцами» своих политических союзников и был успешен в дипломатических переговорах с лидерами восточных государств. Например, афганский король и иранский шах от Адольфа Алоизовича буквально млели.
Товарищ Сталин, несмотря на то, что был азиатом и коммунистом одновременно, видимо, вызывал у этого человека какое-то начальное уважение. По крайней мере, по время заключения пакта Молотова-Риббентропа лидер нацистов отправил в Москву своего личного фотографа Генриха Гофмана. Его единственной задачей было скрытно заснять отца народов со всех возможных ракурсов. По возвращению в Берлин эти фотографии очень тщательно изучили, и пришли к выводу, что Виссарионыч, все-таки, не еврей. Что вызвало несомненное удовольствие у самого фюрера.
Но уважение уважением, а отношение к руководителю враждебного государства – это совсем отдельная вещь. Итак, что же намеревался сделать Гитлер со своим визави Сталиным, если бы его удалось взять в плен?
Ну, такая возможность была довольно велика. В начальной фазе битвы за Москву солдаты и офицеры вермахта имели возможность смотреть на белокаменную из биноклей и любоваться ее архитектурой и древними храмами. А советский вождь, несмотря на эвакуацию основных министерств и партийного аппарата, все так же остался трудиться в Кремле. Свое рабочее место он не покинул, несмотря ни на что, ведь такой шаг с его стороны являлся косвенным признанием возможности немецкой победы.
Германскую армию тогда удалось отбросить, а затем и вовсе нанести ей серьезное поражение в Сталинграде. По этой причине уже в 1942-1943-м годах немецкий вождь начал публично признаваться, что Иосиф Виссарионович оказался куда более крепким орешком, чем он ожидал. В сохранившихся до нас исторических документах, которые условно называются «застольными беседами Гитлера», глава Третьего рейха рассказал, что ему пришлось изменить мнение о своем оппоненте.
Он удивился неистовому сопротивлению окруженных дивизий Красной армии, заявил, что коммунистическая агитация была очень успешной и сильно преобразила «ленивый» русский народ, был убежден, что неустанный контроль государства над населением является необходимым для такой сложной нации, как русские. Соответственно, он частично оправдал Сталина за его суровое отношение с собственным соотечественникам. Т.е., начал считать проводимые им реформы по-своему целесообразными.
В это время Гитлер еще верил в окончательную победу и постоянно ждал с фронта вестей. Он продолжал планировать послевоенное мироустройство, и для руководителя советского государства отводил в нем определенное место. Поскольку оккупация территорий за Уралом немцами не предусматривалась, эта земля должна быть использована для высылки советских граждан с европейской части СССР. Создания русского государства там никто не планировал, но фюрер не хотел лишний раз возбуждать национальные чувства у россиян. По этой причине «анти-Нюрнбергского» процесса над коммунистами он никогда не собирался проводить.
Министр иностранных дел Иоахим Риббентроп передал нам слова Гитлера, о том, как тот хотел поступить со своим опасным соперником: «Если тот когда-нибудь попадется в его руки, он окажет ему все свое уважение и предоставит самый прекрасный замок во всей Германии. Но на свободу он такого противника уже никогда не выпустит».
