В петербургском архиве хранятся блокадные воспоминания врача Ольги Александровны Сергеевой.
Перед войной Ольга Сергеева была участковым врачом в поликлинике завода «Большевик». С началом войны он был засекречен под индексом «Завод № 232».
Воспоминания представлены главами. Глава «Дистрофия» посвящена работе поликлиники в самое смертное время: конец 1941 - начало 1942 годов. Описание дистрофиков дано профессиональным языком и в то же время глубоко человечно. «Дистрофики отличались отсутствием подкожной клетчатки и страдальческим выражением глаз. Вследствие поражения суставов и мышц, походка у них сделалась неуверенной, когда они начинали движение вытянутой вперед ногою. Внешний вид был ужасен. Многие, прежде культурные и чистоплотные люди, перестали даже умываться... Идет такой человек, вытягивая прямую не сгибающуюся в коленном суставе ногу, в испачканном поношенном пальто, обязательно подпоясан веревкой или ремнем, на голове шапка-ушанка, безумный взгляд, в вытянутой руке длинная палка, на шее веревка, на которой болтается какая-нибудь посудина или тощий портфель».
Самым страшным местом в поликлинике был кабинет № 22. «Запах смерти и тления ясно чувствую при одном воспоминании об этом месте. Если бы сто художников задались целью нарисовать что-то мрачное и зловещее, и нарочно сгустили краски, то и у них бы не вышло так, как мы это видели на самом деле, - пишет Ольга Александровна. - В этом кабинете происходил не только прием больных. Он был промежуточным этапом к выносу в сарай, к другим мертвым людям. Можно пересчитать по пальцам тех больных, которых удалось вынести живыми из 22-го кабинета, но это позднее, когда открылись стационары».
Тем не менее страшный 22-й кабинет был привлекателен одной своей особенностью. В нем находилась печка, от нее исходило тепло, появлялась жажда жизни. Сергеева пишет: «Многие наши сотрудники очень любили сидеть в 22-м кабинете, вокруг топящейся печки, хотя это и было запрещено. Здесь они отогревались, кипятили воду, сушили одежду, делили и ели суп, полученный коллективно в столовой. Здесь отдыхали, делились впечатлениями, иногда шутили, смеялись, правда, редко. Все это происходило в присутствии умирающих больных... Реакция наших сотрудников на окружающую среду была вялая в силу того, что сами служащие большей частью страдали дистрофией».
Врач приводит в своих воспоминаниях имена работников завода, которым, к сожалению, не удалось помочь, описывает эпизоды общения с ними. «Умер в 22-м кабинете машинист-стахановец Матвеев Аркадий. Болезнь, голод превратили этого красавца в безобразный скелет. Погиб инженер-химик Меркулов, который держался очень бодро, даже проявлял некоторую жизнерадостность, дружил с нашими врачами, вел переговоры с грозным начальником столовой Смирновой относительно получения какого-нибудь супа по талончикам для врачей, занимал очередь женщинам-врачам на обед, за что и был прозван в шутку «женихом». И вдруг я слышу, что он умер, и место его в столовой осталось пустым».
В 1942 году, когда начали работать стационары с пунктами усиленного питания, один из них помог выжить работникам завода, где продолжала лечить больных Ольга Сергеева. Ее воспоминания заканчиваются записью в книге отзывов заводской столовой, сделанной работницей цеха № 36 Васильевой: «Я была трупом, а стала опять человеком». Жаль, что воспоминания Ольги Александровны пока доступны только посетителям архива.
По материалам рубрики «Наследие» автора Юрия Лебедева.
Самые интересные очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных фактов из истории, литературы, краеведения, искусства и науки - на сайте Лектория.
