Серебряная Елань: Обустройство дома и хозяйства

Изба наша, как я ее запомнил, с виду была вся черная. Толстые круглые бревна, из которых она была сложена, от времени почернели. Крыша на ней была из драниц под бересту. Чтобы драницы [1] не разметало ветром, они были при­жаты гнетом [2] .

Гнет – это когда по обе стороны конька крыши кладут по длинной жерди, а концы этих жердей связывают деревянной «схваткой» за краями крыши над обоими фронтонами. Схватка [3] – это обрезок жерди с дырами, которыми она и на­девается на концы жердей и крепится деревянными спицами вместо гвоздей.

Внизу скатов крыши драницы упираются в желоба, чтобы не могли скатиться с крыши. Фронтоны были зашиты тонкими досками, прибиты гвоздями ко крайним стропилам горизонтально. Когда доски высохли, то между ними образовались большие щели. На переднем фронтоне на середине одной доски было вырезано слуховое окошечко. Оно было просто дырой во фронтоне, т.к. никакой рамы ему не полагалось.

На торце бревна второго сверху венца была прибита квадратная дощечка, выкрашенная белой краской с неширокой черной каемкой по краям. В середине этой дощечки черной краской был нарисован топор, а под ним по нижней кромке печатными крупными буквами черным по белому было написано «ШИРЯЕВ».

Эта дощечка с обозначением на ней топора означала, что в этой избе живет топорник Ширяев, который в случае пожара должен явиться на пожар с топором. Такие таблички были в деревне на каждой избе. У кого на ней нарисован багор, у кого ведро, а кого и бочка на одной оси, а у кого и на двух осях. Это и было распределение противопожарных средств – своего рода общественной повинности по организации противопожарной службы. Перед окнами избы был отгорожен маленький палисадничек с одной грядкой для выращивания морковных, репных, капустных и других семян.

В уголке слева рос небольшой кустик черемухи. Изгородь у палисадника бы­ла «тынком», т.е. в три редких жерди, а между ними с обеих сторон выги­бались и вставлялись тычинки – тонкие, длиною в два с половиной аршина, палки.

Справа к избе пристроен троестенок – задворье из саманных больших кирпичей, который тоже был закрыт драницами под бересту. Драницы [4] – это осиновые доски, только они не пиленые, а именно драные. Дерут эти доски от сырых свежесрубленных осиновых бревен. Делают топором надрез с торца бревна, стараясь как бы отколоть доску нужной толщины, а затем в надрез забивают широ­кий длинный клин, и прогоняют его по всей длине бревна так, чтобы доска не сошла на – нет. Для этого отколотый конец за клином прижимают к бревну, и клин должен быть тонким. При умелой работе драницы дюймовой толщины быва­ют широкими до 18–20 см. Драницы сушат, укладывая с частыми прокладками, чтобы их не «повело», и пускают в дело не оструганными. Такие драницы служат во много раз дольше, чем пиленый тес, почернеют, покроются зеленым мхом, но не гниют, становятся твердыми, как кость.

Слева от избы был заплот в столбах из пластин. Гладкой стороной плас­тины укладывались на дорогу, а горбатой – во двор. Один столб с пазом стоял возле торцов бревен у угла избы, а второй – высокий, столб для ворот.

Столбы ворот были оба толстые и вкопаны в землю, а по ним сверху положена окроймленная горбина. Ворота на «верее» были плотные, из тонких строганых досок и открывались во двор на одну сторону. Калитки не было. Пройти во двор или выйти со двора можно было только приоткрыв эти ворота. Закрывались они на защелку, от которой была протянута веревочка сквозь дырку в доске и выведена наружу. Потянешь за веревочку – защелка поднимется над крючком, вбитым в столб, и ворота откроются. Надо только нажать на них плечом и даже чуть приподнять их за скобу, а то они по­ползут по земле. При открывании ворота характерно скрипели от трения вереи. Внизу она упиралась «пятой» во врытый в землю чурбан с ямкой для пяты, а вверху конец вереи проходил сквозь дыру в горбине, лежащей на обоих столбах, как связка. Вот это соединение вереи с горбиной и издавало скрип, который был слышен не только в нашей избе, а и у соседей. Заскрипят ворота, значит, кто-то идет или кто-то из семьи вышел за ворота. А кто это, было видно из обоих окон избы, выходивших во двор. Так воротная верея служила нам службу оповещения.

От второго столба ворот был такой же заплот из пластин. Длина этих заплотов была около 4–5 аршин, а высота около 2 аршин [5] , не более. Вторым концом этот второй заплот упирался в «погребушку» [6] . В этой погребушке и была собственно погребная яма.

Каждой весной, в марте – апреле, когда снег обмякнет, станет влажным, становится плотным, в эту погребную яму и «метали» такой снег. Снег там разравнивался и трамбовался. Наметывали его в яму много, тогда ходить в яме по снегу можно было, только сильно нагнувшись. Летом в яме на снегу стояла у нас кадка с квасом. Там же стояло молоко для текущих нужд. Хранилось там топленое коровье масло, сметана, творог, словом, все то, что полагается хранить летом «на холоду».

Погребушка была срублена из не толстых березовых и осиновых брев­нышек из «своего» леса, т.е. нарубленных в отведенных делянках постоян­ного пользования. Покрыта погребушка была соломой, как и все надворные постройки.

Поодаль от погребушки стоял «онбар». Эта «хоромина» была срублена уже из прямых строевых бревешек, чуть потолще, чем на погребушке. Эти бревешки были, видимо, куплены, т.к. соснового и елового леса в наших «угодьях» не было, все лиственные породы – береза, да осина.

По обе стороны амбарной двери на уровне верхней притолоки были вбиты в стену по две толстые деревянные «спицы», на них висели хомуты, веревки и прочая транспортная хозяйственная оснастка.

Между «онбаром» и «погребушкой» была «завозня [7] ». Она представляла собою два звена заплота в столбах для соединения продольных стен амбарушки и погреба. Во внутреннем заплоте завозни были вырезаны бревна и в проем вставлены досчатые ворота, открывавшиеся во двор.

Название «завозня» получила от своего назначения – завозить в нее нагруженный или не разгруженный воз, например, зерна, муки или дру­гих каких-то хозяйственных грузов с целью предохранить от атмосферных осадков. Завозился такой груз обычно распряженный и сдавался в завозню вручную. Это называлось «запятить» воз в завозню. Иначе туда не входил воз, ни зимний – на санях, ни летний – на телеге. Летом в завозне стояли дровни с коробом, где кто-либо из семьи спал, т.к. в избе было жарко и душно. Хранилась там и хозяйственная утварь – грабли, вилы, лопаты и пр.

От «онбара» до «пригона» был сарай, покрытый, как и вся «линия» от погреба до пригонов двускатной соломенной крышей. Под эту крышу сарая можно было «запятить» две телеги в ряд, и между ними останутся еще проходы для одного человека. Там же в глубине стоял «досчаной» ларь для зерна – «охвостья», т.е. для зерна, остающегося на «хвосте» вороха при провеивании на ветру или провалившегося под решето при просеивании. Сло­вом, это мелкое легковесное зерно, которое шло на размол для посыпки скоту.

Поперек двора, чуть позади сеней, пристроенных троестенком к избе, стояла большая саманная конюшня. Длиною она была аршин девять и в ширину аршин пять. Предназначалась эта конюшня [8] для коров на время ожидания отела и для суягных овец, а так она стояла всегда пустая. С осени в нее закладывалась капуста кочанами и лежала до заморозков, до засолки. Там же бабы «гоили» куделю: трепали льняное волокно, чесали его и до­водили до требуемой кондиции для пряжи. В этой же конюшне родился брат Костя в День Покрова в 1910 году.

Лошадей в конюшне никогда не ставили, да она и не была для этого приспособлена – дверь в нее была низкая. Глухой стеной конюшня выходила во двор и была в створе с восточной стеной амбарушки.

Чтобы пройти из избы в пригон, надо было обогнуть угол конюшни и пройти между нею и амбаром к воротам в пригон. Они стояли заподлицо со второй продольной стеной конюшни. Ворота были из тонких жердочек, редкие. Сквозь них было видно все, что происходило в пригоне.

В пригоне жили лошади и мелкий скот – овцы. Для овец была под сараем отдельная загородка из теплого плетня. Был там же отгорожен угол сарая, куда складывали запас сена для лошадей и овец.

Куры, их было всегда 15–20 штук, содержались в «куречнике». Курятник этот был маленький, из саманных кирпичей, примерно 4*4 аршина с одним малюсеньким окошечком, которое можно было зак­рыть торцом саманного кирпича. Размерами эти кирпичи были примерно равны теперешним шлакоблокам. В курятнике всегда было тепло, и куры неслись только с наступлением тепла. Яйца кур были в семье всегда дефицитом.

Пригон представлял собою просторный прямоугольник, обнесенный теп­лым плетнем, и покрыт от краев соломенными двускатными крышами. Под этими сараями и находился скот – лошади и овцы. Коровы и молодь крупного рогатого скота содержалась на «дальнике» – это под горой на берегу реки. Там был пригон для этого скота с односкатными соломенными крышами, очень убогого вида. Середина пригона была ничем не покрыта. Здесь скапливался навоз в виде бесформенной кучи, вокруг которой можно было объехать на телеге или санях, чтобы их загрузить. Места для этого хватало. Под одним сараем стояла колода, корыто, выдолбленное в толстом бревне, где хватало места для замеса «мешанины» для трех коров. Колода эта была длинная, широкая, с высокими бортами. Возле плетня под крышей было подобие ясель из жердей, куда клали сухое сено для корма коров и лошадей, когда они приезжали сюда с сеном или за навозом. Мешанину мешали только в теплое время, зимой она застыла бы.

За сенями избы, на некотором отдалении от них, был сарай – как про­должение крыши большой саманной конюшни. Сарай этот г-образным углом примыкал к саманному задворью. Под этим сараем, за сенями хранились дрова, запас досок, стояли зимой телеги, а летом – сани. Здесь же стояла бере­зовая коряга, служившая верстаком, возле которого дед мастерил грабли, вилы и прочий не хитрый хозяйственный инвентарь.

Возле плетня стояли прислоненные к нему бороны, и валялся старый сабан [9] . Новый рабочий сабан стоял здесь же рядом с боронами. Сабаном пахали землю. Около сабана стояла «колесянка». Колесянка [10] – это передки на одной деревянной оси, к которой крепился сабан, когда пахали.

Все эти сельскохозяйственные орудия были очень убогими. Бороны – из тонких, топором тесаных брусочков с посаженными в них железными зубьями. Борона крепилась к вальку с деревянными оглоблями веревочным «потягом», т.е. коротким отрезком веревки, который привязывался к «побегушке» – деревянной петле, вырубленной где-то от уродливой березки или корня. «Бегала» эта побегушка от одного угла бороны к другому, когда требовалось поворачивать упряжку в обратный рейс, от одной межи к дру­гой во время боронования пашни. Бороны были легкие, рассохшиеся, и во время работы скрипели. Боронные оглобли были тонкими и легкими. К вальку они крепились «мочкой». Мочка [11] – это особый вид крепления, позволявший огибать валек концом оглобли, на котором, делалась вырубка. Эта оглобля распаривалась на костре, затем в горячем состоянии огибалась вокруг шейки валька. Такой же «мочкой» соединялись и крепились полозья дров­ней, но более мощными вязками из черемуховых толстых прутьев, огибавших «копылы», вдолбленные в полозья.

Под этим же сараем за сенями хранились литовки [12] . Они висели на перекладине вниз тонкими, гладкими литовицами с гнутыми ручками на середине. Там же висели и серпы.

Для изготовления домашнего инвентаря в хозяйстве имелся плохонький рубанок и два топора. Один узкий, другой – широкий плотницкий.

На стене «онбара» под сараем висели решота для сортировки зерна, одно «густое», другое – пореже. С ними отец ходил «в люди» «подсевать» зерно, что служило ему заработком. Подсевать – значит сортировать зерно. Делалось это вращательными движениями решета, подвешенного за середину на веревке. В процессе колебательных движений зерно шло кругом по решету навстречу колебаниям, а весь «сор» – мякина и зерно «полетая», полевого сорняка, собиралось в центре решета кучкой и снималось пригоршней. Работа эта тяжелая, требующая навыка и умения.

Была одна достопримечательность. Из пригона нужен был выход на «за­ды», т.е. за надворные постройки, вглубь усадьбы. Туда завозилось вокруг застройки зимними возами сено из «дали», т.к. в сенник, что был отгорожен в одном углу пригона, более двух возов не входило, а из «дали» привозили возов 15–20. Выход на «зады», за пригоны, т.е. за скотный двор, осуществлялся через дыру, проделанную в крыше над самым плетнем. Плетень был не высок и через него, так по вертикальной лестнице, легко было перелезть в огород и, накидав в эту дыру сена, снова влезть обратно и задать корм лошадям и овцам. Дыра такая устраивалась у всех жителей деревни, имеющих такие скромные скотные дворы.

Курьезным анекдотом стало причитанье какой-то незадачливой невесты, которая по обычаю в день свадьбы в ожидании прибытия свадебного «поезда» оплакивала свои последние часы бытия в родительском доме. Рыдала будто бы та невеста и, причитая, выговаривала: «Уж дыра ты, моя дыронька, мне в тебя больше не лазывати, быкам сена не давыватъ!». Дыра служила еще и лазейкой для волков, т.к. никогда не закрывалась.

Еще одно уточнение, чтобы наши плетни не смешивали с плетнями украинскими. В наших краях плетень – это два прясла из жердей, поставленные в ряд один к другому на расстоянии 25–30 см, и пространство между ними забивалось соломой. Солома трамбовалась плотно, так, чтобы ветер не про­дувал. Это и есть теплый плетень.

Прясло городилось так: втыкались два заостренных на три «граны» со­сновых кола на расстоянии, равном толщине жерди. Жердь укладывалась между этих двух колов, называемых «парная перетыка». Жердь длинная протягивалась между трех-четырех перетык. Следующая жердь вкладывалась между перетык комлем в обратную сторону, но между жердями вкладывались прокладки из обрезков жердей длиной в 20 см. После такой укладки трех жердей колья перетык связывались таловой или черемуховой вицей, для гибкости извернутой вокруг своей оси. Получалось очень прочная связка, т.к. вицы были 2–3 смв диаметре и длиною в 2 и более метра. Связка называлась «перевица». После каждой перевицы снова укладывались жерди с прокладками и т.д. до нужной высоты.

Изба и двор наш, называемый оградой, и пригоны стояли на возвышенности, которая за задами круто спускалась к пойме реки Большая Калиновка. В косогоре возле дорожки, протоптанной рядом с огородом, вдоль изгороди, стояла саманная баня, которая топилась «по-черному», т.е. топкой под каменкой, без трубы.

Под горой в правом углу усадьбы, впритык ко крутому в том месте спуску, располагался «дальник», т.е. скотный двор для коров и молодняка рогатой «худобы». Дальник представлял собой г-образное сооружение из плетней, перекрытых односкатной соломенной крышей. В плетнях внутрен­ней стороны были широкие проёмы, в которые скот заходил в «стан». Так назывались закутки из плетней без ворот и дверей. Две противоположные г-образные стороны были просто изгородью из жердей, ничем не перекрытой.

В избе нашей было пять окошек, три выходили на дорогу, а два – в ограду. Простенки между окнами внутри избы были оклеены обоями, но не все, а только те, которые выходили во двор и первый – на дорогу. Третий простенок, что ближе к «середе» был оклеен картинками с кита­янкой с узкими раскосыми глазами и маленькими ножками в открытых изящных туфельках, с веером в руке. Это были рекламные вкладки или прос­то обертки для пачек чая, который покупала бабушка Степанида, большая любительница этого напитка. «Середой» называлась у нас кухня, отделенная от остальной избы занавесью из цветастого ситца. Угловой простенок, т.е. передний угол под «божницей» – полочкой для икон, в одной половине был оклеен таблицей, которая называлась «Алфавитный перечень икон божьей матери». Оказывается, икон этих было видимо-невидимо: алфавитный перечень занимал всю половину переднего угла. Вторая половина его была заклеена картиной «Страшный суд». Полочка для икон была расположена в этом углу выше «надбровки», т.е. наличника, который выше окон опоясывал всю переднюю стену над окнами сплошной крашеной доской и стену слева, что выходила во двор, от переднего угла до бруса. Брус поддерживал полати и упирался одним концом в эту стену, а другим опирался на «ставник», пересекая таким образом весь «зал», разделяя ее на 1/3 над полатями и на 2/3 длины на свободный зал, где от бруса до стола было что-то не менее полутора аршин.

Когда мыли избу, т.е. делали генеральную уборку, которая произво­дилась раз в год перед Пасхой, то скоблили ножами полы и неотесанные стены и даже потолок. Скоблилось все, что было не оклеено и не покра­шено. Тогда и менялась оклейка, если была порвана или основательно засижена мухами. Так оклейка переднего угла тоже менялась, но по возмож­ности божественная направленность содержания сохранялась. Позднее уже стали преобладать в оклейке простенков простые обои. (Написано 12-19.12.1975 г., П. Х. Ширяев).

[1] Доски, полученные путём раскалывания, в отличие от пиленых досок более устойчивые к гниению, обычно использовались для устройства кровли.

[2] Т.е. грузом.

[3] Обрезок жерди, предназначенный для фиксации соединения части конструкции крыши.

[4] Доски, полученные путём раскалывания, в отличие от пиленых досок более устойчивые к гниению, обычно использовались для устройства кровли (см. выше).

[5] Один аршин в конце XIX – начале ХХ вв. был равен 0,711 метра.

[6] По-видимому, постройка, внутри которой находился вырытый в земле погреб.

[7] Пристроенное к амбару крытое помещение для телег и саней / http://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/802686.

[8] Конюшня – здесь помещение для скота.

[9] Сабан – русский плуг, двуколый: две ручки с ногами, которых нижние концы ·наз. лемехами; промеж них градиль или стрела, и все три проняты клюкою; на лемехах набивают ладонь (лемех, сошник); позади устанавливается резец или отрепа, нож, который отрезывает пласт, ладонь подрезывает его и полица (вправо от лемеха) отваливает; сабан тянется припрягом, передком, для запрягу 2-6 лошадей, или 4-8 волов / http://dic.academic.ru/
dic.nsf/enc2p/350610.

[10] Колесянка – отделяющаяся передняя часть плуга с двумя колёсами.

[11] Загнутая часть оглобли, в данном случае – бороны.

[12] Литовка – разновидность косы с прямой длинной ручкой