Начало повести здесь
Кирилл быстро собрал раскиданные грибы обратно в корзину, отставил её, и пошёл в комнату, где оставалась Настя. На кровати её не оказалось, и в самой комнате – тоже.
– Настёна, выходи, мы сейчас идем гулять, – позвал Кирилл, прислушался, но нигде не отозвалось даже шорохом.
Он знал, что если девочка решит играть в прятки, то уже не отзовется ни за что.
– Я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!
Дочки не оказалось ни под кроватями, ни за печкой, ни на кухне. Кирилл озадаченно осмотрел всю избу. Он точно помнил, что с момента, как захлопнулась дверь за Марией, из комнаты Настя не выходила. Неужели выбежала в то время, пока всё внимание отвлекала ругань с женой? Раньше Настя никогда не убегала от них, да и вообще, редко проявляла независимость.
Кирилл ещё раз заглянул в комнату – из любимых игрушек девочки не хватало только тряпичной куклы. Неприятный холодок пробежал по спине. Кирилл запретил себе паниковать и вышел поискать дочку в коридоре... На сарае... На улице около машины... Нигде ни души.
Мария сидела в джипе и болтала по телефону. Он подошел к автомобилю, рывком распахнул дверь, заглянул в салон, но и там девочки не было. Женщина демонстративно отвернулась от него, сказала в трубку:
– Подожди, тут кое-кто кое-что забыл... У нас же не все понимают, что такое личное пространство или конфиденциальный разговор...
Кирилл захлопнул дверцу с размаху, ещё раз обошел двор. Сколько времени Насти нет рядом? Минут пять. Куда она могла подеваться? И тут взгляд упал на колодец. Внутри всё сжалось, Кирилл быстрым шагом, срываясь на бег, подошел к нему, заглянул под крышку, выдохнул с облегчением. Слава Богу! Но где же Настя?
Ещё раз обошел все уголки в доме и вокруг него. Часы в голове непроизвольно отсчитывали минуты. Стало по-настоящему страшно. Липкий холод подобрался к самому сердцу, сжал всё внутри. Взгляд, блуждая вокруг, наткнулся на тропинку, уходящую в лес, и словно какая-то сила толкнула его туда. «Только бы успеть! – билась в голове одна мысль, пока он бежал вперед. – Только бы успеть!»
Сапоги тяжело бухали по земле, дыхание сбилось, сердце стучало где-то в горле, но ту сотню метров до озерка Кирилл пробежал всего за пару минут. Светлое платье дочери он увидел сразу, как только расступилась высокая острая осока.
Настя стояла на самом краю мостков, смотря на воду. Боясь спугнуть её, Кирилл не стал кричать, а потихоньку подошел сзади.
– Настенька, доченька, пойдём домой, пора обедать! – сказал он негромко, едва справляясь с осипшим от бега и испуга голосом.
Девочка наклонилась к воде, к своему отражению. От мостков до воды было ещё сантиметров двадцать, вода была тёмная, видно, было неглубоко. Отражение девочки в озере сияло радужным нимбом от стоящего высоко солнца. Ветер пробегал легкой рябью по воде, оживляя его и дробя. Кирилл увидел, что край досок был сырым. Кукла из тряпок лежала у одной из опор.
– Настюша, идём. – Кирилл тронул осторожно руку дочери, развернул её к себе. Оборки платья и обрамляющие личико белокурые волосы тоже оказались влажными. В руке девочка держала желтую водяную кувшинку. – Идём, милая.
Настя нехотя пошла за ним, иногда оглядываясь. Уже на берегу Кирилл не выдержал, подхватил девочку на руки. Он все ещё ощущал предательскую дрожь во всем теле от сменившего ужас облегчения. «Господи, спасибо тебе! – твердил он про себя, – Господи, я знаю, сам виноват! Глаз не спущу с неё! Спасибо!»
Невольно улыбаясь и прижимая дочку к себе, Кирилл уже сделал несколько шагов обратно по тропинке, когда Настя вдруг закричала, забилась в его руках.
– Тата! Тата!
– Что? – Кирилл, испуганный, едва не выронил девочку.
– Тата! – вырывалась она, а когда оказалась на земле, бросилась обратно к озеру.
Кирилл побежал за ней, но Настя, подняв свою куклу, тут же вернулась и сама пошла по тропинке в сторону деревни. Шагая сзади, он всё ещё переживал случившееся. Хоть и пытался успокоиться, но руки судорожно сжимались, а во взгляде, не отрывающемся он девочки, были страх и боль.
У дома их встретила Мария. Она недовольно посмотрела на дочь.
– Надо же, новое платье на неё одела, а она уже всё извозила! Вы где были? – бросила она мужу.
– Гуляли, – ответил он хмуро.
– В следующий раз гуляйте аккуратнее, – с издевкой бросила женщина и повела дочь домой, по пути выбросив кувшинку, – Фу, гадость какая!
Кирилл обессиленно опустился на ступеньку, дрожащими руками достал сигареты, поискал зажигалку. Потом вспомнил, что отдал её, чертыхнулся, да так и сидел, переминая сигарету не зажжённой в руке. Подошла пёстрая кошка, уселась неподалёку. Кирилл протянул руку, и кошка разрешила себя погладить. Но на «кис-кис» не обратила внимания, принялась вылизываться.
Шло время, сердце стало понемногу успокаиваться, возвращались краски и звуки дня. Кирилл долго просто сидел и смотрел вокруг, с особой остротой ощущая хрупкость и ценность жизни. Зелень травы и листьев, щебет птиц, движение ветра... Как это всё беззащитно, и в то же время бесконечно сильно. Жизнь ради самой жизни, игра по правилам вселенной, где нет козырей, и все равны. Одно неосторожное движение – и мир будет существовать и дальше, но уже без тебя. И та же глубина неба, и то же тепло солнца. Хочешь, чтобы всё это было с тобой – живи, борись за свое право быть в этом мире...
Не выработанный адреналин требовал выхода, тело словно зудело. Кирилл ещё раз похлопал себя по карманам, встал и пошёл в дом за спичками. Настя рисовала, сидя за столом. Перед Марией дымилась тарелка с лапшой быстрого приготовления.
– С голоду сдохнуть можно, – бросила она зло.
Кирилл нашел на выступе печки коробок спичек, потряс его – коробок был почти полным. Огляделся. Дом уже не казался таким пасторально милым: под столом лежали фантик и кусок печенья, на который нечаянно наступили ногой; на шкафу брошен пустой пакет из-под сока. Корзина, с которой он ходил в лес, задвинута под скамейку. Пироги уже обветрились и начали черстветь. В соседней комнате неубранные кровати добавляли ощущения запустения.
Кирилл вздохнул. Он подошел к дочери, посмотрел на её рисунок. Девочка тщательно вырисовывала травинки около озера. Вот дорожка, вот мостки. Слева от тропинки – молодая берёзка. Кирилл не помнил деревца, но Насте в этом можно было доверять. Закусив губу, она рисовала травинку за травинкой. Не сказав ни слова, он вышел на улицу и, наконец, закурил. Долго не думая, нашел опять колун и взялся за чурбаки. Накидает поленьев, сложит их под навес, опять колет дрова. Куча понемногу убывала, поленница становилась всё выше.
Незаметно подошла баба Аня.
– Ишь, дрова ему покою не дают, – покачала она головой.
Кирилл выпрямился, вытер пот со лба.
– Добрый день, Анна Михайловна.
– Добрый. Ну, чего, как устроились?
– Спасибо, всё хорошо.
– Как ночь ночевали на новом месте?
– Устали с дороги, спали крепко, спасибо.
– Расспасибкался... То и смотрю, даже за водой ни разу на колодец не сходили. Ладно. Ты мне кастрюлю-то из-под каши верни...
– Да, конечно, сейчас.
– Да не спеши. Пошли-ко со мной-то, картошечки подкопаешь, сваришь. Охота, поди, свежей-то? Луку со сметанкой натолкёшь, салатика из огурцов-помидор нарежешь...
Кирилл бросил взгляд на дом. Захотелось подпереть дверь снаружи, чтоб Настёна наверняка не убежала опять. Скрепя сердце, стараясь не подавать виду, что волнуется, он послушно пошёл за женщиной.
– Анна Михайловна, – не выдержал Кирилл, когда они уже подходили к колодцу, – А почему Катерина Степановна не встречается с нами? Она знает, что мы приехали к ней?
– Знает, как не знает, – не оглядываясь, ответила женщина.
– Может, я что-то не так делаю? Может, надо, ну, не знаю, обговорить какие-то условия? Вы мне подскажите, я ведь первый раз...
Баба Аня остановилась у своего крыльца, сунула в руку Кириллу лопату.
– Иди, поле за домом. Там и ведро стоит. Накопай, сколько хочешь, нынче урожай хороший. А я тебе пока морковки там, овощей разных наберу, чего голодом-то сидеть.
Кирилл нахмурился, молча пошёл в огород. Воткнул лопату в крайний рядок, огляделся. Не меньше четверти гектара земли было огорожено простым забором из жердей. Тут же стояли и яблони, и ягодные кусты, и небольшая банька. Не торопясь, он накопал с полведра молодой, с тонкой кожицей, картошки, аккуратно сложил в борозду ботву. Вернулся к крыльцу. Баба Аня уже ждала его с пакетом.
– Вот, приготовите чего захотите. Ты там не стесняйся – масло, соль, посуду – всё бери.
– Анна Михайловна, а в чьём доме мы живем?
– В моём. От сестры остался. А что?
– Нет, ничего. Очень уютно и хорошо...
Женщина с минуту молча разглядывала Кирилла, потом покачала головой.
– Эх вы, городские! Живёте, словно с шорами на глазах, ничего видеть не хотите! Ты думаешь, просто так тут сидишь?! Природа тоже лечит.
– Да, конечно. Спасибо. Я понимаю.
– Кирюша, – неожиданно ласково проговорила старушка, – ты уж ежели задумал чего, так не отступай, доводи дело до конца. Раз приехал дочь свою полечить, так доверься тому, от кого ждёшь помощи. Чудо случается только с теми, кто к нему готов...
Не ожидавший таких слов, Кирилл растерялся. Некоторое время он молча смотрел на пожилую женщину, потом кивнул и быстро пошёл к дому.
Настёна рисовала новую картинку. По-детски примитивно было изображено женское лицо. Теперь тщательно прорисовывались волосы, гладко облегающие голову. Мария лежала на кровати, безучастно рассматривая нехитрую обстановку комнаты. Кирилл хотел было предложить ей заняться приготовлением еды, да только махнул рукой и взялся сам за нехитрую работу.
Поставил кастрюлю с картошкой на огонь, начал нарезать салат. Изредка посматривая на увлеченную дочь, всё обдумывал слова бабы Ани. «Чудо случается»... Да, он ждал именно чуда. А как ещё можно было бы назвать выздоровление девочки?! Только чудом. Но чудеса бывают лишь в сказках. Как у Пушкина – «...там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит...» А у него вместо сказки – джип под окнами и мобильный телефон в кармане. Но баба Аня не просто так сказала о доверии. Да, приехал, так уж будь добр, не выделывайся, жди. Ну, день-другой ещё протянем...
Настя отложила карандаши, слезла со скамейки и забралась в свою пряталку, к игрушкам. Кукла Тата, усаженная рядом с кубиком, стала доченькой, которой девочка принялась рассказывать сказку. Давным-давно, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, жил да был один король...
К тому времени, как сварился картофель, Кирилл уже накрошил салат, заправил его домашней сметаной, по густоте похожей больше на масло, накрыл стол. Пошел позвать Марию к обеду, но та успела уснуть. Кирилл вначале накормил дочку, потом поел сам. В доме стало тихо. Он опять уселся за книгу, поглядывая иногда на играющую девочку.
Какое лечение от колдуньи хотел он получить, закрутились снова мысли в голове. Что можно исправить у шестилетнего ребенка с врождённой патологией? Стоило ли вообще сюда приезжать? Мария вся на нервах, Настёна чуть в пруду не утонула. Что вообще она там искала?..
Сомнения копошились холодным зверьком где-то внутри. Собраться да уехать домой, и правда... Вспомнился разговор с бабой Аней. Тоже что-то темнит, старушка... Ладно, ещё пару ночей, может быть, но не больше. Обещал же маме Тане увидеться с этой колдуньей.
Проснулась Мария, Кирилл сказал ей, чтоб поела, а сам опять вышел на улицу. Первым делом с удовольствием покурил. Поискал глазами, к чему бы приложить руки, стал спускаться с крыльца и поморщился от скрипнувшей ступеньки. Постоял на ней, покачался туда-сюда, хмыкнул недовольно. Надо бы заменить. Была бы только доска, молоток да гвозди. Ножовка нужна ещё, гвоздодёр.
Кирилл вернулся в дом, пошёл с обходом на сарай. Долго осторожно разбирался в оставшихся от прежнего хозяина инструментах. Деловой был мужик, плотничал, видимо. Столько разных приспособлений для этого дела осталось – стамески, рубанки, ножовки разные. И сбруя старая лежит – лошадь, видимо, была...
Чужая жизнь приоткрывалась через знакомые предметы. Вот люди приходят и уходят, а инструменты верой и правдой служат не одному поколению, были бы только руки толковые. Кирилл с интересом изучал всё, что находил. В памяти стали всплывать картинки из далёкого, казалось, подзабытого уже, детства. Как так же залезал ещё совсем ребёнком в ящик с инструментом отца. Как сам учился держать в руках топор, как строили с пацанами домики в лесу, ходили в ночное на рыбалку...
На душе опять стало спокойно. Кирилл отложил приготовленные инструменты в сторонку, чтоб удобнее было брать. Доску придётся спросить у бабы Ани, авось и найдётся что посвежее.
Кирилл дошел до дома у колодца, но у дверей стоял батожок, сунутый под ручку. По старому деревенскому обычаю он показывал, что хозяев в доме нет. Заглянул в огород, но и там никого не оглядел, да так и вернулся обратно ни с чем.
Как странно быстро течёт время в деревне. Вроде особо ничего не делаешь, а уже вечереет. День угасал неторопливо, принеся на крыльях замирающего ветра прохладу и запахи влаги от реки. Тени становились всё гуще, облака на небе налились синевой и затаились в неподвижности дрёмы. Приглушенно промычала корова, закудахтали заполошно куры. Вот и свет зажегся в окошках.
Кирилл постоял ещё, наслаждаясь тишиной и покоем. Из темноты вынырнула пёстрая кошка, блеснула глазами и скрылась опять по своим загадочным кошачьим делам, прыгнув высоко через траву.
– Кирилл, это ты там стоишь? – донесся голос бабы Ани.
– Я, Анна Михайловна!
– Зайди-ка ко мне на минутку...
Кирилл затушил тщательно сигарету и пошёл по тропинке. Вспомнилось опять из детства, как его, заигравшегося на улице до потёмок с ребятами, так же окликала бабушка: «Кирькой, поди-ко-тко сюды, чулпана дам!». И он бежал босыми ногами по холодной росистой траве, по плотно сбитой дорожке к светящемуся уютными желтыми окнами дому, и там, в тепле, почёсывая искусанные комарами икры, пил сосредоточенно из большой дедовой кружки сладковатое парное молоко с домашним хлебом. Ничего вкуснее этого в жизни не едал.
В коридоре дурманяще пахло медом, старым деревом, кормами для скотины. Кирилл зашел в избу, постучавшись для приличия. Женщина сидела у стола, устало сложив на коленях натруженные руки. На столе стояла большая банка молока, лежал пакет с куриными яйцами и круглый каравай.
– Я тут приготовила тебе на ужин немного своего, возьми, – сказала баба Аня.
– Спасибо! Вы и так для нас столько делаете, как и благодарить, не знаю!
– Не переживай, кушайте на здоровье. Соскучился, поди, по деревенскому-то?
Кирилл улыбнулся, кивнул, снова обвёл взглядом нехитрое убранство квартиры. Фотографии в крашеных, как и шкаф, коричневой краской, рамах, цветные половики на полу, набранном широкими досками, телевизор в углу, заботливо укрытый белой салфеткой.
– Я заходил к вам сегодня днём, хотел спросить – не найдётся ли доска какая, заменить ступеньку на крыльце, а то уж больно скрипит.
– Я, наверное, в это время на покосе была, травы свежей кроликам косила.
– Ну вот, а что же мне не сказали, я бы помог!
Женщина покачала с улыбкой головой:
– Давно дома-то не бывал? Живы родители-то?
– Да. Мама. Сестра за ней ухаживает. Я на Троицу только и могу выбраться на родину, а так работы много, некогда.
Кирилл помолчал, прислонившись плечом к углу печки.
– А как вы тут живёте, совсем одна? И не страшно? – спросил он.
– Так почему одна? На выходные дачники приедут, скоро урожай собирать начнут, до самых заморозков машины туда-сюда ездить будут. Это вы на неделе приехали, вот и кажется, что никто не живёт в деревне. Да и чего тут бояться? Я здесь родилась, каждый камушек знаю.
– А как без магазинов, без почты, без больницы?
– А это в райцентр ехать надо. Так тут недалеко, километров тридцать, автобусы часто ходят. Много ли мне надо? Чего когда привезут, когда сама съезжу... Автолавка раз в неделю приезжает.
Кирилл подумал ещё минуту, потом качнул головой.
– Ну, я пойду?
– Побегай, сынок. Возьми яичек свежих, пожарите, может...
– Спасибо!
– Поди с Богом.
Осторожно прижимая к груди банку тёплого ещё молока, Кирилл вышел под загорающиеся звёзды, пошёл не торопясь к дому. Как же хорошо здесь, тихо. До чего же вкусный воздух! В городе друзья, работа, развлечения на любой вкус, там жизнь кипит и днём и ночью. А здесь просто отдыхает душа. Никуда не надо бежать, всё просто и понятно.
Домой не хотелось. Хотелось побыть одному, наедине с самим собой, собрать себя, как пазл, в единое целое, привести в порядок чувства и мысли.
– Кирилл! – услышал он голос Марии, – Где ты ходишь?
Женщина стояла на крыльце, зябко обняв себя за плечи. Когда муж подошел, она отвела глаза, хмурясь.
– Вот, несу свежих продуктов от бабы Ани. Будешь яичницу?
Мария не ответила, развернулась и ушла в дом. Кирилл вздохнул, постоял ещё минуту и тоже зашел в квартиру, хранящую тепло солнечного дня.
Настя баюкала на кровати свою куклу, что-то строго приговаривая ей. На столе всё так же лежали оставленные карандаши и бумага, стояли немытые тарелки. В комнате терпко пахло грибами. Мария взяла телефон и ушла к дочери, стала с кем-то говорить. Кирилл некоторое время молча смотрел на всё, потом начал носить посуду в раковину, собрал Настины вещи обратно в сумку, убрал лишнее со стола. Сам приготовил омлет, накормил дочку, а себе налил полную кружку молока, и, как в детстве, долго с удовольствием пил его, отламывая рукой ржаной хлеб прямо от каравая и читая книгу.
Так и сидел, пока Мария укладывала девочку спать, потом сама словно через силу поела немного, долго копаясь в тарелке и морщась. Кирилл старался не обращать внимания ни на холодное молчание, ни на брезгливо поджатые губы. Не первый день замужем, перебесится...
Собираясь выйти покурить, прихватил корзину, отошел за дровеник и вывалил увядшие грибы под сосну. Может, грибница приживётся. На прохладном воздухе, смотря на высокие и пронзительно яркие звёзды, он ещё думал о оставленной работе, о том, к чему вернётся из поездки, планировал звонки, а вернувшись снова в дом, в тепло, вдруг резко захотел спать. Глаза нещадно слипались, мысли сбились в абсурдную карусель, тело обмякло. Бороться было бессмысленно, Кирилл дошел до кровати, разделся, забрался к стенке и тут же провалился в глубокий сон.
Мария удивлённо посмотрела на него, посидела немного в тишине, ощущая, как угнетает её непривычная безмолвность ночи. В городе всегда кто-то не спал, ездили машины, ходили люди, слышно было соседей. Можно было в любое время включить телевизор и не чувствовать себя одинокой. А тут, оставшись наедине с собой, она ощущала себя неуютно. Женщина торопливо разделась, выключила свет и, подсвечивая мобильным телефоном, быстро забралась под одеяло.
Настя спала бесшумно, Кирилл дышал глубоко и ровно. За окнами стрекотали насекомые. Прислушиваясь, Мария старалась лежать спокойно, но сон всё не шел. Она то проваливалась в полудрему, то снова открывала глаза и обводила взглядом погруженную в темноту комнату. Зря она днём поспала, теперь далеко за полночь, а сон всё не идёт...
Продолжение здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Фирстова Надежда
Начало повести здесь
