Мороз и солнце, день чудесный!.. Ах, как хотелось бы и сегодня почаще разделять восхищение великого поэта! Но то ли солнце зимним утром в наше время гость нечастый, то ли вставать зимой мы стали чересчур рано, то ли глобальное потепление лишило нас удовольствия в принципе наслаждаться хоть какими-то погодными явлениями... Кто знает.
Между тем даже два века назад реакция Пушкина, должно быть, казалась окружающим несколько странной. Как-то уж совсем негоже правнуку арапа Петра Великого, выходцу из земли Эфиопской, получать удовольствие от русской зимы и её капризов. «Нда, — думали, наверное, некоторые снобы, — перестарался ты, Сан Сергеич, с безруковщиной...»
А если без шуток, то и вправду как-то не по-славянски. Ведь испокон веков наши предки к зиме относились с изрядной прохладой. Отголоски этого по сей день существуют в славянских языках. Об этом и поговорим.
А в холоде ли дело?
Слово «мороз» знакомо не понаслышке всем славянским языкам вне зависимости от места проживания их носителей. Будь то южане (сербы и болгары) или древние жители Новгородской земли — все когда-нибудь да мёрзли, и соответствующее слово не исчезло за ненадобностью называть незнакомое или давно забытое явление.
Например, у болгар и сербов есть мраз (в старославянскую эпоху МРАЗЪ), у словенцев mràz, у чехов и словаков mráz, а у поляков mróz. В вымирающих верхне- и нижнелужицком слово mroz означает «иней». У албанцев, ещё одних наших родственников с Балкан, есть слова mardhem «мерзну», mardhë «гусиная кожа» и marth «мороз».
Чего не скажешь о наших более древних предках — греках и латинах, которые на средиземноморских берегах зубами от холода, видимо, постукивали нечасто. Вполне логично, что корень *morg в той или иной форме существовал и у них, но обозначал он скорее всего несколько иное, не связанное с замерзанием явление, хотя и с физической точки зрения очень похожее.
Речь, конечно, о смерти. Но намекаю я сейчас отнюдь не на морг. Как известно, трупы (прошу прощения за подробности) имеют свойство синеть и коченеть, то есть затвердевать из-за прекращения циркуляции в них переносящей тепло крови.
Порой и живой человек с виду напоминает мертвеца, если серьёзно болен, и для этого у древних римлян было своё слово — morbidus «больной, болезненный, нездоровый». От него, в частности, и современное morbid, которым англичане привыкли обозначать нездоровую, почти синюшную бледность человека.
Этимологи в своих исследованиях, как правило, не упоминают об этом формальном и смысловом сходстве, и их можно понять. Если преобразование корневого сегмента *or в -ro- (mróz), -ra- (мраз) и -оро- (мороз) объясняется фонетическими закономерностями, то превращение *g в b, как в латинском morbidus — как минимум из ряда вон выходящий случай, а как максимум и вовсе факт, притянутый за уши.
Если бы не один любопытный момент.
С чего начинался вселенский хейт
Английское morbid обнаруживает ещё несколько интересных и во всех смыслах примечательных значений. Среди них «омерзительный», «жуткий» и «ужасный». Нам интересно, конечно, первое из них.
Дело в том, что у наших братьев-болгар омраза — это «злоба, ненависть». Помните песню такую, «Мразиш», от одного болгарского певца? Так вот это не ругательство, а всего-навсего «ненавидишь».
Аналогичные значения у этого корня находим и в других славянских языках: сербохорватском (мр́зити, мр́зи̑м «ненавидеть»), словенском (mrzíti «вызывать отвращение»), чешском (mrzeti), словацком (mrzеt᾽), польском (mierzić), верхнелужицком (mjerzać «сердить») и т.д. При этом типичное для нас значение «коченеть от холода» во всех этих языках также сохраняется, ср.: болгарское мръ́зна «мёрзну», сербохорватское мр̏знути се «мёрзнуть», словенское mŕzniti, чешское mrznouti, словацкое mrznút᾽, польское marznąć, верхнелужицкое mjerznyć, нижнелужицкое marznuś и даже древнерусское мержеть «мерзнет».
Насколько прозрачна для нас с вами сегодня связь между мороз и мёрзнуть, настолько же прозрачна для древнего русича (и славянина в целом) была связь между мерзнуть и мерзкий.
Изначально МЬРЗЪКЪ — это «морозящий», «заставляющий дрожать», «леденящий», «холодящий» (не напоминает реакцию на ужастик?). Достаточно сопоставить пары мьрзноути — мьрзъкъ, зябнуть — зябко, жарить — жарко, гореть — горький, чтобы понять ход мысли древнего человека, образовывавшего их.
Но только сильное негативное отношение к холоду и морозу, существовавшее у наших предков уже в самые давние время, могло способствовать тому, что мерзкой (холодной, а потому неприятной, отвратительной) постепенно стала не только погода, но и абсолютно всё, что не лежит душе человеческой. А прямая смысловая отсылка к морозу постепенно стёрлась.
Кстати о ругательстве
Одно из популярных в современном русском языке ругательств — слово «мразь» — имеет непосредственное отношение к мерзкому и, следовательно, к мёрзнуть.
Как видно, МРАЗЬ — типичный старославянизм. Это образованное от прилагательного собирательное существительное, называвшее по сути «всё мерзкое» в общем — по аналогии с хворью, спесью и чернью. По тому же лекалу сшиты и наши сегодняшние сленговые чудь, дичь и жесть (как «всё чудное», «всё дикое» [для восприятия], «всё жёсткое» [суровое, тяжёлое, несладкое]).
Сохранилось и слово мерзить в значении «возбуждать антипатию, отвращение». В украинском то же самое означает слово мерзи́ти, а в болгарском мързи́ ме передаёт ещё и «неохоту», «лень» что-либо делать.
* * *
Вот и получается, что наша исконная неприязнь к морозу и холоду фактически говорит сама за себя. Где уж там «день чудесный» — побольше бы тепла...
___________________
В свете всего сказанного так и хочется сказать: «Не будь м****ю — подпишись на канал» :))) Но не буду, скажу по-болгарски: не ме мрази, по-добре остави лайк и сподели с приятели!
