В этой статье я освещу в подробностях открытую борьбу в балетной труппе Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова против замечательного танцовщика, признанного и зрителями, и государством, главного балетмейстера театра Константина Михайловича Сергеева в 1962 году.
В балете – рыцарь, а в управлении... хм, гораздо сложнее
Мои читатели могли уже заметить, что я люблю при возможности обращаться к первоисточникам, и сегодня тоже именно такой случай. Объем, предупреждаю, получился немалый (но не рекордный у меня).
В советской литературе по истории культуры были распространены умолчания... и я немного не о том, о чем вы, возможно подумали. Не о «невозвращенцах», о которых информацию подчищали (не до конца, это невозможно). А о том, что если, например, в биографии народного артиста были неприятные подробности – о них лучше помолчать. Хотя вообще-то это никакой не секрет. Да и источники остались, а некоторые широко доступны. Хотя бы старые газеты. А борьба через прессу велась, и регулярно! И сегодня я буду об этом.
В конце 1960 г. или начале 1961 г. (данные разнятся, балетоведы не любят подробностей в датах а-ля отдел кадров) К. Сергеев вернулся из «опалы». Его 4-летие работы главным балетмейстером в 1955 г. завершилось плачевно: открытое письмо в газету трех танцовщиков с изложением всей правды, скандал и отставка.
Бунты в ленинградском балете (почти документальный рассказ). Ч. 1: мужская
Но ему удалось вернуть трон. И вскоре разразился 2-й бунт.
31 марта 1962 г. в газете «Известия» было опубликовано открытое письмо балерин под названием «Мужество таланта». Семь балерин подписали это открытое письмо: Ирина Колпакова, Алла Осипенко, Алла Шелест, Нинель Кургапкина, Ольга Моисеева, Нинель Петрова, Алла Сизова. Сразу скажу: это не обличающий список. Я всегда далека от простейших намерений кидаться камнями в какую-либо из сторон конфликтов или иных сложных ситуаций, о которых пишу. Тем более что четверо из этих артисток сейчас живы, и дай бог им здоровья.
Я вам заранее скажу, да и из открытых источников известно, что к отставке Сергеева это на этот раз не привело. Это случилось только 8 лет спустя, в 1970 г. Тогда во время гастролей осталась за границей Наталия Макарова, и терпение руководства лопнуло. Оно терпело долго: в 1961 г. совершил «прыжок к свободе» Рудольф Нуреев (кстати, протеже Н. Дудинской, иначе вернуться бы ему в Уфу), в 1962 г. балерины бунтуют…
После письма труппа продолжила работать дальше во главе с Сергеевым. Балерины-бунтовщицы (за исключением Сизовой) покинули класс усовершенствования, который вела его жена Дудинская.
Приступим к чтению этого взволнованного и страстного гласа в пустыне (цитаты – курсивом).
«Станиславский часто повторял: люби не себя в искусстве, а искусство в себе. Известно, как пагубно сказывается нарушение этого великого запрета. Оно наносит ущерб прежде всего самому артисту.
Если такой артист возглавляет труппу, беда оказывается куда более страшной. Между руководителем и труппой вырастает стена отчуждения. Но голос коллектива в конце концов прорывается.
Так и случилось на очередном профсоюзном собрании нашей труппы, где выступило З6 ораторов (пятая часть коллектива), и при единодушной поддержке всех присутствующих прозвучала правда о взаимоотношениях главного балетмейстера К. М. Сергеева с коллективом».
Претензии:
1-я. Сергеев и Дудинская слишком долго танцевали, занимая место молодежи.
2-я. Были и личные нелады: «Недоброжелательное отношение руководителей балета к молодежи стало предметом широкого и всестороннего обсуждения. При К. Сергееве, интересовавшемся лишь укреплением своего личного престижа, в театре не стало творческой обстановки».
От себя: не ко всей молодежи могло быть такое отношение, это невозможно, балет – искусство молодости. Не могу представить себе Сергеева презирающим весь коллектив, кроме жены и себя самого.
Открытое письмо повествует о жизни и настроениях труппы в семилетний период:
«В 1955 году К. Сергеева отстранили от руководства труппой. Балетный коллектив возглавил заслуженный деятель искусств Ф. В. Лопухов, а после него – Б. А. Фенстер. И театр словно преобразился. За несколько лет он выпустил десять новых спектаклей, сформировались в самобытных художников балетмейстеры нового поколения Ю. Григорович и И. Бельский, возобновил работы в театре Л. Якобсон, с труппой вновь работал В. Чабукиани, появились и завоевали популярность новые артистические имена.
Но произошла трагическая случайность. Заболел главный балетмейстер народный артист РСФСР Б. А. Фенстер и вскоре затем скончался. Главным балетмейстером вновь был назначен К. Сергеев. Коллектив, богатый талантами, привыкший жить творческими поисками, снова должен был превратиться в труппу К. Сергеева и Н. Дудинской.
Опять стали неопределенными и расплывчатыми планы театра – ведь успех любого балетмейстера был не очень-то желателен главному. Наши балетмейстеры искали применения своим талантам далеко от Ленинграда. Опять молодые артисты стали получать новые партии лишь в силу узкопроизводственной необходимости, готовя их в срочном порядке, с двух-трех репетиций. А когда К. Сергееву напомнили, что в свое время и он и Н. Дудинская готовили свои лучшие роли по три месяца, он, нисколько не смущаясь, отвечал: «Мы такого барства допустить не можем». И опять молодые артисты выходят на сцену, подкупая зрителя молодостью, но во многом не показав своих творческих возможностей. Понятно, что и талантливые артисты уходят из нашего театра. Совсем недавно в Новосибирск уехали К. Бруднов и Н. Долгушин – одни из лучших исполнителей классических партий среди молодежи, а ведь у нас в театре не было более достойных кандидатов в премьеры.
В организации труда царит хаос. Артисты кордебалета перегружены сверх меры. Солисты то танцуют почти каждый день, то не танцуют месяцами. Спектакли один за другим срываются. Главный балетмейстер практически сам не работает с труппой. <…>
Ненормальное положение в труппе приводит к тому, что многие актеры вынуждены жаловаться, чтобы восстановить попранную справедливость. Это вызывает гнев руководства театра. Директор даже издал приказ: работникам театра разрешалось обращаться в вышестоящие организации лишь при санкции театральной администрации. Понадобилось специальное вмешательство, чтобы этот абсурдный приказ был отменен. Но в остальном все остается по-прежнему».
И финал:
«Но руководитель, если он хочет плодотворно работать, должен быть выразителем лучших стремлений труппы. Ему необходим авторитет активно вторгающегося в мир художника, а не только прошлые заслуги. Чужой успех должен быть для него дороже личного, а появление нового дарования должно его радовать. Ведь именно в этом – мужество таланта».
Заметка стара, но злободневна и сейчас... Впрочем, не будем отвлекаться. Тут трудно возразить. Письмо правду говорит: в 1955–1962 гг. было поставлено несколько удачных балетов, в которых обрели творческие успехи бунтовавшие артисты и артистки. Полный список, не поленюсь, таков (в скобках фамилии балетмейстеров):
1955 – «Тарас Бульба» (Фенстер)
1956 – «Спартак» (Якобсон)
1957 – «Каменный цветок» (Григорович)
1958 – «Тропою грома» (Сергеев), «Красный цветок» (Андреев)
1959 – «Хореографические миниатюры» (Якобсон), «Берег надежды» (Бельский)
1960 – «Отелло» (Чабукиани), «Маскарад» (Фенстер)
1961 – «Легенда о любви» (Григорович), «Ленинградская симфония» (Бельский)
1962 – «Клоп» (Якобсон), уже после статьи.
Приличная часть этих балетов сохранилась до сих пор. Отметим Колпакову и Осипенко в «Каменном цветке» и «Легенде о любви», Макарова и Шелест в «Спартаке», всех балерин в «Хореографических миниатюрах». А в балете Сергеева «Тропою грома» блистали и запомнились только он с женой Дудинской. Но и миниатюр Якобсона они не чуждались («Венский вальс», «Полишинель»).
Стоп, скажете вы – а «Легенда» была уже при Сергееве. Верно. Аргументы у его сторонников и противников примерно одинаковы. От того, что при нем находилось место и для других балетмейстеров, например, Григоровича, до того, что работа над балетом при Фенстере уже началась, и остановить ее вступивший в должность Сергеев не смог бы даже при желании, так что Григоровичу просто повезло. Примерно одно и то же разными словами и с разных углов зрения.
Дудинская про «Легенду» прямо заявила, что этот «ужас» она бы не станцевала даже если б ее умоляли. Галина Уланова же из Москвы наоборот, пожалела, что год назад завершила карьеру – она увидела себя в роли Мехмене-бану…
---------------------------------------------
Через 2,5 месяца (15 июня 1962 г.) редакция «Известий», получив ответ из Кировского театра, опубликовала статью на основании его. Редакция сообщает, что получила «многочисленные отклики читателей», что свидетельствует о том, что письмо взволновало многих. Посетовала, что ответ театр готовил целых два месяца (хотя и редакция готовила заметку недели две, добавлю от себя).
«Между тем, как видно из полученного редакцией ответа, положение в балетной труппе Ленинградского театра имени С. М. Кирова действительно вызывает серьезное беспокойство».
Из прочитанного делаешь вывод, что расстановка сил в театре сложилась такая: директор (П. И. Рачинский) и главный балетмейстер (К. М. Сергеев) – одна сила, а партбюро, профком, комитет ВЛКСМ – другая. И побеждала первая сила, даже партия ничего поделать не могла, хотя пыталась, да и Константин Михайлович был беспартийным. Связи директора и главного балетмейстера «в верхах» были крепки, станут они пугаться каких-то «Известий»!
Подтверждение:
«Партийное бюро театра, отмечая, что за последние годы значительно возросли популярность и авторитет ленинградского балета как в нашей стране, так и за рубежом, признало, что эти успехи могли быть более значительными, если бы были преодолены серьезные недостатки в организации работы труппы, в стиле руководства труппой со стороны главного балетмейстера К. М. Сергеева. Партийное бюро отметило, что главный балетмейстер не всегда прислушивается к критическим замечаниям, не всегда объективен в оценке отдельных работ актеров, нередко проявляет высокомерное отношение к людям.
Отсутствие коллегиальности в работе затрудняет выработку коллективного мнения по многим творческим и производственным вопросам. Серьезные недостатки есть в планировании и организации труда артистов балета.
Партийное бюро считает, что во всем этом в значительной мере повинно руководство театра.
Еще в январе на отчетно-выборном профсоюзном собрании балета многие стороны работы балетной труппы подвергались справедливой критике, было внесено много ценных предложений но улучшению работы труппы. Вслед за этим ряд вопросов работы с молодежью был поднят на комсомольском собрании. Для выработки конкретных мер по критическим замечаниям, высказанным в коллективе, приказом директора была создана комиссия.
Однако дирекция даже не рассмотрела предложения комиссии и не приняла мер к решительному устранению недостатков.
Партийное бюро театра признало в основном правильной критику, высказанную членами коллектива в адрес руководства балета на профсоюзном и комсомольском собраниях, а также в письме, опубликованном в «Известиях».
Однако, признав все это, авторы ответа считают тем не менее, что тон письма, напечатанного в «Известиях», недоброжелателен, что написавшие его не во всем, мол, объективны.
Трудно согласиться с этими замечаниями. Чем, как не тревогой за судьбу родного дела, ответственностью за него, за расцвет искусства, за возрождение подлинно творческого духа в балетной труппе, было продиктовано письмо ленинградских балерин! <...>
Какие же меры приняты для их исправления? Нам сообщают, что в последнее время руководством разработаны планы вводов солистов в новые партии текущего репертуара, рассмотрены планы самостоятельной работы молодежи. В соответствии с решением партийного бюро приказом директора театра при главном балетмейстере создана коллегия из девяти человек. Дирекция и художественный совет обсуждают перспективный репертуарный план балета на 1963—1965 годы.
Намерения сами по себе хорошие. Но как они претворяются в жизнь? В театре действительно объявили недавно план работы с балетной молодежью. Обещают в предстоящем сезоне провести 200 вводов артистов на новые ответственные партии, со многими молодыми балеринами и танцовщиками подготовить в течение одного сезона по пяти-шести и даже девяти ведущих ролей. В этом плане, как нельзя лучше, проявился стиль работы руководителя труппы. Ведь и далекому от балета человеку ясно, что даже опытный артист при систематической работе в театре не овладеет творчески девятью новыми ролями за один сезон. По-прежнему царит неразбериха в организации труда, отменяются спектакли.
О чем говорят эти факты? Не о том ли, что в театре недостаточно ответственно и серьезно оценивают создавшееся в балетной труппе положение. То, что сделано и намечено, вряд ли существенно изменит самую творческую атмосферу в коллективе. Именно поэтому вызывает удивление упорное молчание тех ленинградских организаций, которые так же, как и партийное бюро театра, должны быть заинтересованы в дальнейшем развитии советского хореографического искусства».
На этом заканчиваю историю 1962 года. Выводы все же предоставлю сделать читателям, поделиться в комментариях. От себя только скажу, что ответ про дадим 5–9 новых ведущих ролей в сезон – издевательский еще как.
В этом рассказе были в основном документы. В них есть и отзывы о его редакциях классики, но их логично вынести в другую будущую заметку. О Сергееве-балетмейстере, а также о других отзывах о нем современников еще будет, следите за обновлениями на канале. Спасибо дочитавшим!
О 1950-х – нач. 60-х в ленинградском балете см. также:
Искусство хореографической миниатюры Леонида Якобсона
Как современники встретили новаторский балет Григоровича «Легенда о любви»
Молодые годы Юрия Григоровича.
