Стефан Цвейг был красавчиком, щеголем, к тому же богатым наследником. Говорил на нескольких языках, объехал полмира, был блестяще образован и славился, как приятный собеседник.
Так что нельзя считать счастливым совпадением, что талантливый писатель пользовался огромным успехом у женщин. У него было всё для того, чтобы кружить головы дамам из высшего общества.
Цвейг легко заводил романы, но всех честно предупреждал, что жениться не собирается. Для него главным было стать великим писателем, а не закопать свой талант, погрязнув в быту, ссорах, претензиях и ревности. Поэтому дальше необременительных увлечений дело не двигалось.
Как мы знаем: нет приёма против лома, если нет другого лома. Цвейг — это не первый убежденный холостяк, который сам не заметил, как оказался женат.
Сделать из повесы примерного мужа удалось Фредерике фон Винтерниц. В отличии от других девиц, она умудрилась не стать очередным увлечением писателя.
Их связь началась со встречи в кафе, где они лишь обменялись взглядами и даже не были представлены. Несмотря на то, что Фридерика была благовоспитанной замужней дамой и матерью двоих детей, увидев Цвейга, она почувствовала, как почва уходит у неё из-под ног.
На тот момент, жизнь фрау фон Винтерниц скатилась до банального сценария, которого так боялся Цвейг: скука, ревность и быт. Любовь и страсть давно покинули её супружескую спальню, муж не упускал возможности завести новую интрижку.
Случайное знакомство с блестящим молодым щеголем, интеллектуалом и знаменитостью таило в себе столько запретных удовольствий, что Фридерика решила не упускать такую возможность.
Благоразумие сдалось перед влечением, и уже на следующий день она отправила Цвейгу письмо. Не ручаюсь, читала ли Фридерика «Евгения Онегина». Может быть, и нет. Просто робким влюбленным барышням ничего другого не остаётся, как писать возлюбленному письмо.
Если Татьяна в письме Онегину шла напролом, то письмо Фридерики Цвейгу скорее похоже на приглашение:
«Вчера в кафе мы с вами сидели недалеко друг от друга. Передо мной на столе лежал томик стихов Верхарна в вашем переводе. До этого я читала одну вашу новеллу и сонеты. Их звуки до сих пор преследуют меня… Я не прошу вас отвечать, а если все же появится желание, напишите до востребования…»
Завязавшаяся вежливая переписка закончилась тем, что они стали любовниками.
Стефан придерживался старой холостяцкой стратегии и давал понять, что ни о каком браке и речи не идет. Через какое-то время он даже решил проверить возлюбленную на стойкость: уехал в Париж, завел роман с хорошенькой модисткой по имени Марселла и упомянул об этом в письме Фридерике.
Скрывая ревность и страдание, та ответила очень холодно:
«Я рада, что Париж встретил тебя таким приятным сюрпризом».
И не прогадала! Писатель решил, что эта холодность от того, что ему скоро дадут отставку. Тут же примчался в Австрию и сделал предложение. В 1920 году они поженились.
Двадцать лет безоблачного семейного счастья!
Несмотря на всемирную славу писателя, Цвейги жили скромно, даже не обзавелись собственным автомобилем. В их доме бывала вся творческая европейская элита того времени: Томас Манн, Поль Валери, Зигмунд Фрейд, Ромен Роллан…
Супруги всё время проводили вместе, а если и расставались на несколько дней, писали друг другу нежные письма.
Их пару считали идеальной. Как у всех идеальных пар, в шкафу хранился скелет.
Скелетом Цвейга был его чудовищный страх перед старостью и смертью.
Полученная на два дня раньше поздравительная открытка жены с днем рождения, вызвала в нем бурю возмущения:
«Почему ты своим поздравлением сделала меня старше раньше времени на два дня? Разве сорок — это недостаточно?.. Я все еще хорошо законсервированный тридцатилетний. Еще целых сорок восемь часов».
Цвейг был одержим ужасом перед неумолимым временем.
Звоночки продолжали поступать.
Однажды на прогулке супруги встретили старика под руку с молодой девушкой. Цвейг не забыл этой картине:
«До чего же отвратительна старость! Не хотел бы я дожить до нее. А впрочем, если бы рядом с этой развалиной была не внучка, а просто молоденькая женщина… Помнишь библейского царя Давида? Рецепт вечной молодости остается одним на все времена. Старый человек может ее позаимствовать только у влюбленной в него молодой женщины».
В пятьдесят лет, будучи на вершине славы, женатым на любящей женщине, живя в достатке, Цвейг впал в депрессию. Одному из друзей он написал:
«Я не боюсь ничего — провала, забвения, утраты денег, даже смерти. Но я боюсь болезней, старости и зависимости».
Вряд ли Фридерика воспринимала жалобы мужа на возраст всерьез. Иначе бы не пригласила в дом молоденькую машинистку, которая печатала книги Цвейга.
В защиту Фридерики отметим, что Шарлотта Альтманн не выглядела, как похитительница мужских сердец. Сутулая, худая, нескладная девица с нездоровым цветом лица искала работу через комитет по делам беженцев. Фридерика взяла ее из жалости, чтобы сделать доброе дело.
Но Цвейг томился не по миловидному личику. Для него пунктиком был возраст, и тут 26-летняя Шарлотта обставила фрау Цвейг почти на 20 лет.
Чувство, которое Цвейг испытывал к молодой, но невзрачной, болезненной и несчастной девушке, было скорее жалостью, а не влечением.
О начавшемся любовном романе Фридерика узнала от самой машинистки. Она потребовала уволить сердцеедку, но Цвейг был не преклонен и требовал, чтобы Шарлотта осталась.
Он верил, что роман с молоденькой девушкой вернет ему его молодость.
Скрепя сердце, Фридерика согласилась на любовный треугольник. Так продолжалось три года.
Как и всем любовницам, Шарлотте не терпелось занять место законной супруги. Однажды она пригрозила Цвейгу, что покончит с собой, и тот попросил у Фридерики развод.
Подошел к концу безупречно-счастливый брак Цвейгов.
Защитники морали и нравственности могут быть довольны. Когда-то Фридерика бросила своего мужа ради Цвейга. А потом он оставил её ради молодой любовницы. Зло оказалось наказано.
Но была ли Фридерика злом? Вовсе нет!
Не даром, когда документы уже были подписаны, Цвейг осознал свою страшную ошибку и пытался приостановить бракоразводный процесс. По иронии судьбы адвокат оказался в отпуске и телеграмм не получал.
Почти ежедневно Цвейг писал своей теперь уже бывшей жене:
«Дорогая Фрици!.. В сердце у меня ничего, кроме печали от этого разрыва… Лучшие времена безвозвратно канули, и их мы пережили вместе…».
В 1940 году Цвейг переехал с молодой женой Шарлоттой в Америку, подальше от ужасов нацизма. Приближалось его шестидесятилетие.
«Шестьдесят — я думаю, этого будет достаточно. Мир, в котором мы жили, невозвратим... Какой смысл жить дальше, как собственная тень?»
Очевидно, что бедная машинистка не вернула стареющему писателю молодость.. Чуда не произошло.
Цвейг пишет в одном из писем Фридерике:
«Судьбу не обмануть, царя Давида из меня не вышло. Кончено — я больше не любовник».
А в следующем письме — признание:
«Все мои мысли с тобой».
Душой и сердцем Цвейг так до конца и не расстался с бывшей женой. Они просто перестали жить под одной крышей.
Последний годы Цвейг жил в солнечной Бразилии, где знаменитого писателя приняли с распростёртыми объятиями. Отличное здоровье, деньги на комфортную жизнь, молодая и верная жена рядом, рукописи незаконченных произведений.
Но душевное состояние Цвейга усугублялось. Страх перед старостью его так и не оставил. В психологии подобное состояние называют герантофобией — боязнью старости.
23 февраля 1942 года газеты вышли с сенсационными заголовками и фотографией на первой странице — шестидесятилетний Цвейг и его тридцатитрехлетняя жена Шарлотта лежали, обнявшись, в постели. Они выпили огромную дозу снотворного.
В прощальном письме Цвейг написал:
«После шестидесяти требуются особые силы, чтобы начинать жизнь заново. Мои же силы истощены годами скитаний вдали от родины. К тому же я думаю, что лучше сейчас, с поднятой головой, поставить точку в существовании, главной радостью которого была интеллектуальная работа, а высшей ценностью — личная свобода. Я приветствую всех своих друзей. Пусть они увидят зарю после долгой ночи! А я слишком нетерпелив и ухожу раньше них».
Подписывайтесь на мой канал! Здесь много интересных отзывов о фильмах и книгах. А так же истории из жизни и путешествий!
