Как было уже написано ранее, «постправда» зародилась, по сути, еще в Новое время и представляет из себя на самом деле не соответствующее истинности сообщение. Однако возникает вопрос – по каким критериям определяется достоверность сведений? Во – первых, речь идет о том, что описанное явление имеет логически оправданное описание своих основных системных характеристик. Далее следует интерсубъективность, то есть «обезличенность», универсальность информации, что определяет ее значимость для широкого круга людей. Третий важный принцип – системность данных, что в переложении на более простой язык можно обозначить как всестороннее описание явления или предмета с указанием характеристик, определяющим его роль в конкретной среде. Четвертый принцип – один из моих любимых – это достоверный механизм получения информации. Любимый, потому что достоверность полученных данных, как это ни странно звучит, зависит от источника получаемых сведений. Чаще всего именно этот принцип сложнее всего соблюсти – чаще всего по корыстным причинам. Последний признак – рациональность. Тут даже добавить нечего, учитывая, что рациональность у каждого человека может выстраиваться по разному, особенно сегодня. Венчает всю описанную конструкцию принцип «принципиальной фальсифицируемости» научного познания. Предложил его К. Поппер и заключается он в возможности опровергнуть любое знание при помощи научного метода. Этот метод важен для определения особенных случаев, которые не вписываются в стандартные рамки типовых случаев описания какого – либо предмета или явления.
Как же описанные выше принципы воплощаются сегодня в информационном поле? Все мы когда –то учились и участвовали в различных конференциях. Для возможности выступить на ней мы писали статью, которая, помимо особенностей графического оформления, должна была отвечать следующим параметрам: тип (в данном случае – статья; бывают еще монографии, справочники, лекции, доклады и т. д.); стиль (научный, научно – популярный, научно – учебный); лаконичность; точность высказываний (без возможности двоякой трактовки или апелляции к эмоциям); логичность приведенных рассуждений; специальный аппарат отсылок (ссылки, сноски и т. д.).
Казалось бы, что может пойти не так? Вернемся к одному из принципов научности – достоверный механизм получения информации. Способов передачи данных довольно много – это книги, статьи, фильмы и так далее. Однако все они – продукт, который получен в результате умственной деятельности человека и их содержание зависит от того, насколько он объективно и умело смог передать сведения об описываемом явлении или предмете. И если умелой передаче надо учиться, то вот объективность зависит непосредственно от человека.
Хотя многие современные тексты, освещающие ту или иную проблему исторического и социального характера, имеют явные признаки научности (логически выверенные рассуждения, оформленные ссылки), тем не менее их сложно назвать объективными, так как смысловой посыл имеет явную идеологическую окрашенность. Это в свою очередь означает, что представленная работа является инструментом укрепления влияния определенных политических акторов.
При этом возникает вопрос – в чем это заключается? Цель идеологии – рутинизация и массовитизация определенной точки зрения на то или иное политическое событие или явление. По сути, перед нами создается обыкновенный исторический миф, который конструируется таким способом, что у обыкновенного обывателя не появляется стимула понять, что ему предлагают и какое отражение оно имело в повседневной жизни.
И это очень серьезная проблема. Стоящая перед учеными – обществоведами проблема бросает вызов их способности отличить наукообразную информацию от собственно научных знаний и тем самым избежать (или отказаться) производства идеологических текстов под видом научных. Как отмечал И. Лакатос в своем выступлении в 1973 года, «проблема проведения границ между наукой и псевдонаукой выходит за рамки кабинетной философии: она имеет жизненную и политическую значимость», существенные этические и политические последствия.
