Буквально несколько недель назад мэр Москвы Сергей Собянин, заявив о приостановке голосования на портале "Активный гражданин" по поводу возвращения памятника Феликсу Дзержинскому или установки нового Александру Невскому, подвел черту под периодом, ознаменованном горячей полемикой о ценностной и символической специфике планировавшейся на Лубянской площади "архитектурной доминанты". И если личность и деятельность председателя ВЧК остается для общества весьма противоречивой, как и косвенно затрагиваемая в данной истории и временном континууме последних 30 лет проблематика десоветизации или повторной советизации историко-культурного пласта нашей страны, то Александр Невский был скорее некой "безобидной" альтернативой, "столпом праведности и благочестия", способным выполнить ту же роль, которая в 2016 году была уготовлена князю Владимиру.
С первой частью вы можете ознакомиться по ссылке: https://zen.yandex.ru/media/id/604b3525fcd7ef71ba9f552e/dva-neudobnyh-fakta-iz-biografii-aleksandra-nevskogo-fakt-1-604b369621786c6536048e2f
Как бы это парадоксально не звучало, но обратить Русь в католичество Александру Невскому помешала Золотая Орда. После получения папской буллы в 1248 году и вероятного ответа с просьбой к Иннокентию IV "со всяким рвением приобщать его как члена к единой главе церкви" Александр отправился вслед за своим братом Андреем в Орду. Тот нейтрально-дружественный ответ, который был дан римскому папе, во-многом, объяснялся неопределённостью в дальнейших отношениях с Ордой. В ходе поездки в Орду выяснилось, что монголы не претендуют на непосредственный захват русских земель, довольствуясь признанием вассалитета и данью, а также отличаются веротерпимостью и не собираются посягать на православную веру. Относительно "нейтральная" позиция хана Батыя на момент начала 1250-х гг., тем не менее, не исчерпывала устремления части русских князей проводить независимую от Орды политику, консолидируясь если не с целью противоборства, то, по крайней мере, с целью неповиновения. Таким князем, отличавшимся неповиновением и нежеланием мириться со сложившимся положением был брат Александра - Андрей. В 1250 году он вступил в союз с Даниилом Галицким, женившись на его дочери, а Даниил в то время не признавал власти Орды. Однако в своих действиях Андрей опирался на такую весомую опору, как ярлык на владимирское княжение, полученный в 1249 г. в Каракоруме, от враждебной Батыю великой ханши Огуль-Гамиш. Но в 1251 г. Батый сумел посадить на каракорумский престол своего ставленника Менгу и на следующий год он организует одновременно два похода - Неврюя на Андрея Ярославича и Куремсы на Даниила Романовича. Именно поход Неврюевой Рати и приписываемое Александру Невскому участие в нём и есть второй "неудобный факт" биографии Александра Невского.
Со времен "Истории Российской" В.Н. Татищева в историографии Александра Невского сформировался миф о якобы личном участии великого князя в походе Неврюевой Рати. Поход ордынского карательного отряда был якобы следствием жалобы Александра Невского на своего брата. Логика историков заключалась в следующем: раз поход Неврюя состоялся после приезда Александра в Орду, а после похода Александр занял стол, принадлежавший Андрею, то видимо и в Орду Александр направился жаловаться на брата. В сущности, анализ Лаврентьевской летописи, позволяет выявить следующую хронологию событий: Батый, покончив с внутримонгольскими делами, собрался пересмотреть решение о распределении главных столов на Руси, принятое в 1249 г. прежним, враждебным ему каракорумским двором, и вызвал к себе и Александра, и Андрея. Александр подчинился требованию хана, Андрей же, посоветовавшись со своими боярами, решил не ездить (возможно, он не рассчитывал на удачный исход поездки из-за благосклонности, проявленной к нему в 1249 г. правительством ныне свергнутой и умерщвленной великой ханши). После этого Батый принял решение направить на Андрея, также как и на другого, не подчиняющегося ему князя - Даниила Галицкого - военную экспедицию, а Александру выдать ярлык на владимирское великое княжение.
В сущности, ни одна из летописей не приводит доказательств непосредственного участия Александра в походе Неврюевой Рати. Напротив, Лаврентьевская летопись свидетельствует нам в пользу того, что Александр прибыл обратно на Русь уже после похода Неврюя.
В данном случае мы имеем обратную ситуацию по отношению к первому "неудобному" факту по поводу переписки Александра Невского с Папой Иннокентием IV. Если в первом случае из биографии Александра вычёркиваются "неудобные" и, по мнению тех, кто занимается этим, противоречащие формирующемуся образу Александра как заступника православия, то в данном случае мы имеем дело с преднамеренным приписыванием Александру грехов, которые он не совершал.
Таким образом, при обращении к таким традиционно "неудобным", не вписывающимся в представление об Александре Невском как выдающемся деятеле своей эпохи, защитнике Руси и православия, эпизодам его биографии, как контакты с Римом и роль в событиях 1252 г., нет нужды "бояться" фактов (разумеется, если это реальные факты, как ответ Александра на буллу Иннокентия IV от 22 января 1248 г., а не мифы, как жалоба Александра на Андрея хану). Анализ всей их совокупности не дает оснований обвинять Александра в недостаточной верности или в предательстве своих братьев. В данных эпизодах Александр предстает тем же, кем он был всегда - расчетливым, но не беспринципным политиком.
