Толкин начал писать стихи в восемнадцать лет. Первым сохранившимся датированным стихотворением было «Утро», отосланное в марте 1910 г. Эдит Брэтт. В мае он сочинил «Земли долины», в июне – «Вечер», в июле – «Сирены» и «Солнечный лес». Как пишет Хамфри Карпентер, «Написал он немного, и стихи эти были не блестящие: обычные юношеские опусы, ничем не лучше тех, что сочиняли многие его ровесники в то время» (перевод А. Хромовой).
Карпентер выделяет среди них лишь последнее («Wood-Sunshine», буквально «Солнечный свет в лесу»), цитируя из него несколько строк:
Придите ко мне, легкокрылые эльфы,
Виденьям подобны и отблескам ясным,
Из света сотканные, чуждые горю,
Порхайте над буро-зеленым покровом.
Придите! Танцуйте, о духи лесные!
Придите! И спойте, пока не исчезли!
(перевод С. Лихачёвой).
Вообще-то «эльфы», да ещё «легкокрылые» и «порхающие», появились лишь в русском переводе. В оригинале Толкин приглашает: «Come sing ye light fairy things tripping so gay» («Приходите петь, лёгкие существа-фэери, чья прогулка столь весела»), а далее речь идёт о «духах лесных» («Sprites of the wood»). Хотя эльфы и являются фэери, последнее понятие более ёмкое и включает в себя и иных сказочных существ, а многочисленные иллюстрации XIX – начала XX вв. свидетельствуют, что далеко не у всех миниатюрных эльфов того времени были крылья.
«Лесные духи, пляшущие на лесном ковре, — довольно странная тема для восемнадцатилетнего юнца, страстного игрока в регби, поклонника Гренделя и дракона Фафнира. С чего бы Толкину вздумалось о них писать?» – задаётся вопросом Х. Карпентер (цитата в переводе А. Хромовой), и видит в этом влияние Джеймса Барри (автора «Питера Пэна») и особенно Френсиса Томпсона.
В книге «Таинственные сады: Золотой век детской литературы» (1985) Хамфри Карпентер даёт следующий комментарий: «"Питера Пэна" ждал успех с самого первого представления в лондонском театре Герцога Йоркского 27 декабря 1904 г. Аудитория – как детская, так и взрослая – реагировала на него диким восторгом; с тех пор пьеса ежегодно закрепилась на рождество в Лондоне, а большую часть года демонстрировалась на гастролях по Британии, и кроме того, исполнялась по всей Америке от одного побережья до другого. Более того, она породила моду на «фейную» литературу и иллюстрации в эдвардианских детских комнатах – или сыграла в появлении этой моды большую роль, чем любое другое произведение – моды, которая едва пошла на убыль в 1930-х. Эффект «Питера Пэна» был, иначе говоря, более непосредственным, чем у любого более раннего произведения детской литературы, включая «Алису в Стране чудес». … Мы имеем дело не только с произ ведением, созданным воображением одного человека, но и с общественным феноменом» [с. 170].
В течение недели с 11 по 16 апреля 1910 г. гастролирующая труппа привезла «Питера Пэна» в театр Принца Уэльского в Бирмингеме. Димитра Фими отметила, что отзывы в бирмингемских газетах превозносили замечательное представление, «впечатляюще раскрашенную сцену», «сложную машинерию [для полётов]» и «высококачественную игру», особенно Полины Чейз в роли Питера («Толкин, раса и история культуры: от фэери до хоббитов» (2009), с. 35). Увидев одно из этих представлений, Толкин записал в дневник: «Это неописуемо, но я этого не забуду, пока жив. Жаль, что Э[дит] со мной не было» (процитировано в «Биографии» Х. Карпентера, с. 47 (перевод А. Хромовой)). Карпентер предполагает, что пьеса могла повлиять на «лёгких существ-фэери, чья прогулка столь весела» в стихотворении «Солнечный свет в лесу», написанном Толкином в июле 1910 г., но единственная значимая фея в «Питере Пэне», как указывают Уэйн Хэммонд и Кристина Скалл, – это Динь-Динь, и она появлялась на сцене лишь как движущееся световое пятно – хотя Толкин мог быть тронут просьбой к зрительному залу спасти её аплодисментами.
Толкин, познакомившийся с творчеством Томпсона, вероятно, в старших классах школы, уже испытал его влияние, очевидное в его раннем стихотворении «Солнечный лес» («Wood & Sunshine»). Как указывает Хамфри Карпентер, оно «сильно напоминает один из эпизодов в первой части «Песен сестры» Томпсона, где поэт видит на лесной прогалине сперва одного эльфа, а потом целую стайку лесных духов; но стоит ему шевельнуться, и они исчезают» (перевод А. Хромовой).
По словам Джона Гарта, «Фэери из раннего толкиновского стихотворения «Солнечный свет в лесу», могут, на одном уровне восприятия, представлять собой не более чем просто солнечный свет в лесу: порождённое воображением воплощение света, пятнами которого усеяны листья на деревьях и под ними. Однако толкиновское романтическое воображение представляет их более реальными, чем просто фотоны и хлорофилл. «Солнечный свет в лесу» может рассматриваться как мольба к этим «сверкающим отражениям радости / целиком облачённым в свет, которых не заботит горе», просьба об утешении, обращённая из мира повседневности и страданий. Хотя эти образы и могут показаться легковесными, они связаны с важными темами. К 1914 г. Толкин смог сформулировать эту связь в форме наставления читателям Френсиса Томпсона, обращаясь к своим товарищам-студентам: «Можно начать с эльфийского и хрупкого, и дойти до серьёзного: сперва прислушайтесь к скрипке и флейте, а затем наýчитесь внимать оргáну гармонии бытия».
Летом прошлого года Джон Гарт ответил автору статьи, Константину Пирожкову, на вопрос об этом стихотворении:
«Оригинал стихотворения я не видел, так что информации у меня не больше, чем у тебя. Однако сведений о том, что толкиновские эльфы ростом почти с человека появились до 1915 г., нет. 1911 г. предшествовал его погружению в филологию и «fairy-stories» (в том числе кельтскую мифологию), которые, по-видимому, послужили ему источником вдохновения для этих эльфов.
Карпентер, видевший стихотворение целиком, сравнил его с «Песнями сестры» Френсиса Томпсона, в которых эльфы – создания эфирные, прозрачные и крохотные. Нет никаких указаний на то, что толкиновские эльфы здесь обладают крыльями – они «прогуливаются», танцуют и поют, но (в этом отрывке) не летают. Но если мы примем его формулировки буквально, они сделаны из света. Я не сомневаюсь, что здесь надо провести связь с викторианскими/эдвардианскими (и шекспировскими/дрейтоновскими) фэери. Слово «эльф» использовалось в ту эпоху для обозначения таких созданий, так что в действительности будет ложным разделением понятий полагать, что фэери и эльф совершенно различны; и несомненно такого разделения, как сейчас, когда мы смотрим сквозь толкиновскую призму, не было. Однако, чтобы избежать смешения их с его поздними эльфами [Elves], их следует называть «фэери», а не «эльфы» [elves].
Это всё основано на свидетельствах, имеющихся на настоящий момент, и следовательно, неокончательно. В неопубликованных рукописях могут таиться сюрпризы».
Автор статьи - Константин Пирожков. Публикация статьи на Дзене одобрена автором. Оригинальный материал - здесь.
Вступайте в группу ВКонтакте - самый масштабный информационный ресурс о мифологии Толкина в СНГ!
