Притча о милосердном самарянине один из превосходнейших примеров человеческой доброты во всей мировой литературе. Содержание этой притчи как ничто другое помогает мне выстраивать правильные отношения с близкими мне людьми и с теми, с кем мы вместе несем служение, и с теми, кому мы служим, помогая им узнать Христа, и через Него примириться с Господом Богом.
Евангелие от Луки, 10:25-37 (я читаю в синодальном переводе)
«И вот, один законник встал и, искушая Его, сказал: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Он же сказал ему: в законе что написано? как читаешь? Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя. Иисус Христос сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус Христос сказал ему: иди, и ты поступай так же.
Для иллюстрации понимания иудеями Божьего Закона приведу четыре примера из традиционного иудейского устного предания: И раз уж речь зашла о раввинах, то первой расскажу историю об одном раввине, вынужденном осознанно нарушить заповеди субботы. В одном местечке жил раввин, который всех жителей этого населенного пункта убеждал не нарушать субботы ни при каких обстоятельствах и никогда не опаздывать в синагогу на субботнее чтение Торы. И вот однажды выходя перед общиной читать Священное Писание, помолившись, он оглядел зал синагоги и увидел всех жителей местечка, за исключением всего лишь двух жителей поселка: одной женщины, которая вот-вот должна была родить ребенка, и её мужа, которой по каким-то делам отлучился в город и еще не успел вернуться обратно. Женщину во время родов по традиции принято считать находящейся, как бы, на границе между жизнью и смертью и, следовательно, должен быть кто-нибудь рядом, чтобы помочь ей выжить. И вот раввин встает перед дилеммой, с одной стороны он радуется тому, что вся община соблюдает день субботний, с другой стороны он понимает, что человека находящегося, так сказать, при смерти оставили одного без необходимой для него помощи. Тогда он отложил в сторону свиток Торы, снял с себя ритуальное одеяние и побежал по центральной улице местечка на другой конец поселка. Там он достал из колодца воду и принес её в дом, нарубил дрова и развел огонь, вскипятил воду в котле и прикоснулся к женщине, истекающей кровью, одним словом, он нарушил практически все заповеди относительно соблюдения субботнего дня, лишь только для того чтобы принять роды и омыть новорожденного ребенка от крови. Почему он так поступил? Потому что, зная Закон Божий, он понимает его смысл. А именно то, что жизнь самого человека гораздо важнее для Бога, и заповеди даны для того, чтобы этому человеку было хорошо – говорят мудрецы Талмуда. Мораль истории в том, что жизнь человека имеет самую высшую ценность и забота о сохранении его жизни это не только проявление любви, но и прямая обязанность каждого человека по отношению к своему ближнему.
Закон, каким бы он не был, надо, во-первых, знать и, во-вторых, правильно понимать, чтобы исполнять его надлежащим образом. Для наглядности приведу пример толкования одной из 613 заповедей Закона Моисея мудрецами Талмуда. В Книге Второзаконие, 14:8, говорится: «И свиньи, потому что копыта у нее раздвоены, но не жует жвачки: нечиста она для вас; не ешьте мяса их и к трупам их не прикасайтесь». По закону Моисея свиньи считались «нечистыми» и народу Израиля было запрещено употреблять их в пищу. Хотя к этой категории относились и многие другие существа, практика показывает, что свиньи были особым случаем, так как во многих других странах Древнего мира их держали как домашних животных и ценили как пищу. Заповедь, которой Бог запретил народу Израиля употреблять свинину в пищу, не делает свинину не съедобной для человека или не пригодной для питания людей, других народностей и национальностей. Заповедь, объявляющая свинину «нечистым» животным, не относится к вопросам гигиены или диетологии, но является исключительно дисциплинарной. Не употребление свинины в пищу для еврея есть проявление послушания Богу сродни «запретного плода» в райском саду. Дабы помочь израильтянину не нарушить заповедь законоучители придумали огромное количество ограждений и напоминаний об этом запрете. Но, несмотря на это, существует три причины, при которых употребление евреем свинины не является грехом , требующим раскаяния или принесения какой-либо жертвы.
Первая причина – это прямая угроза жизни человека. Имеется в виду ситуация при которой хулиганы, угрожая физической расправой, требуют от еврея съесть кусок свинины или свиного сала, только для надругательства над самим евреем, и не имеется ввиду публичное отречение еврея от его веры в Бога. Вторая – косвенная угроза жизни человека. Это когда, например, находясь долгое время в пустыне у человека наступает истощение и проходящий мимо путник может предложить лишь кусок свинины, чтобы тот подкрепился и продолжил свой путь. Собственно говоря, выбор не большой: съел и продолжил путь, не съел и умер. Обычно выбирают жизнь. И третья причина – ложь, обман, использование доверия с целью введения в заблуждение. Ну, например, еврей пришел в гости и его пригласили к столу, за которым подали мясное жаркое и уверили что оно пригодно для пищи еврею, а потом рассмеялись и рассказали, что еврея просто обманули и он кушал свинину. Это не повод устраивать промывание желудка.
Принцип, которым должен руководствуются израильтянин в данных случаях, известен со времен Авраама и действует по настоящее время: Человек – венец Божьего Творения, отображающий образ и подобие Творца, для которого все творение создано и существует по воле Божьей. Таким образом, жизнь человека наделена особой святостью и является самой большой ценностью в этом мире, и, следовательно, нужно заботиться о её сохранении. И уж если говорить в целом о Законе Божьем, данном через пророка Моисея, то следует заметить, что самое важное, основополагающее в нем, выражено в Десяти Заповедях, которые иногда также называют Декалогом или Десятословием. Согласно Торе, Десять Заповедей были провозглашены Богом перед всей общиной Израиля на горе Синай в момент Синайского Откровения, когда после Исхода евреев из Египта был заключен вечный Союз между Богом и народом Израиля (Исход, 19:16 — 20:21). Народ сначала услышал глас Божий, а затем пророку Моисею, были дарованы две каменные Скрижали, изготовленные Богом, с вырезанными Им Самим великими Заповедями. После того как Скрижали были разбиты Моисеем, разгневавшимся на народ за грех поклонения золотому тельцу, Господь велит ему изготовить новые Скрижали, теперь уже рукотворные, но вновь Сам записывает на них Десять Заповедей. Провозглашение Десяти Заповедей происходит в необычной, мистической обстановке, сопровождается громами, молниями и полыханием огня, густыми облаками и дымной мглой, в которой исчезает Моисей. Это единственное явление Бога всему народу и прямое обращение к нему, фигурирующее в библейском тексте дважды – сначала как непосредственное описание событий в Книге Исхода, а затем как рассказ Моисея в Книге Второзакония. Знаменательно, что во вводных словах, предваряющих сами заповеди, Господь не говорит о Себе как о Творце всего сущего, но напоминает о том, что сделал Он для каждого из тех, кто принимает Завет: «вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства». Это еще раз подчеркивает личный характер заповедей: они обращены к каждому из нас. И лишь после этого следует собственно заповедь: «Да не будет у тебя других богов, кроме Меня» (Исход 20:3). Первая заповедь утверждает принцип Единобожия как главный символ веры: от этого зависит вся система взаимоотношений между Богом и человеком, человеком и миром. Следующая заповедь – «Не делай себе кумира» (Исход 20:4), т. е. никакого идола или изображения, заменяющего Бога – подкрепляет предыдущую, напоминает о том, что Бог – чистая духовность. Многие исследователи считали, что эта заповедь – более позднего происхождения, нежели весь Декалог, ведь весь Древний мир представлял себе богов как имеющих какую-либо телесную форму – зооморфную, антропоморфную или сочетающую признаки того и другого. Но археологические раскопки в древней земле Палестины свидетельствуют: ни одного изображения Бога, нарекшего Себя священным Тетраграмматоном, найдено не было. Строгий запрет изображать Бога или человека был важен в языческом окружении, чтобы предохранить народ от соблазна идолопоклонства. Первая половина Декалога регулирует взаимоотношения Бога и человека. В числе этих заповедей и следующие две: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно»; «Помни День Субботний, чтобы святить его». Вторая из них призвана была вечно напоминать о Днях Творения, о мире, приведенном в движение Божественной Любовью. Проекцией Дней Творения и этой высокой Любви должна быть и жизнь человека. С заповедью святить Субботу связана в древнем законодательстве и заповедь отпускать на волю рабов через каждые семь лет. Воистину, это было самое человечное законодательство на фоне Древнего мира. Вторая половина Десятословия определяет нормы человеческих взаимоотношений, небезразличных Богу: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Этому в Израиле учили детей с самого раннего возраста. До сих пор в школах можно найти изображения пророка Моисея, спускающегося с горы, с двумя каменными Скрижалями в руках. На одной заповеди об отношениях Бога и человека и на другой заповеди об отношениях человека к другому человеку. Однако самое удивительное в Декалоге – то, что ни одна из заповедей не говорит о внешней, обрядовой стороне служения Богу. Внешний культ заменен соблюдением нравственного закона. Интересна также и преобладающая в них негативная форма – через отрицание, возможно, отражающая именно иудейский способ мышления, который особо наглядно выразился в «Золотом правиле» раввина Гиллеля примерно за 40 лет до рождения Иисуса Христа. Итак, всего за одно поколение до пришествия Спасителя в этот мир, в Израиле существовало не только огромное количество религиозных сект и всевозможных учений, но и в самом классическом иудаизме существовали разные школы толкования Священного Писания, которые конкурировали между собой. Известно, что в Иерусалиме существовали две наиболее популярные школы толкования Торы. Одна школа раввина Шамая, другая школа раввина Гиллеля, который был известен своей сдержанностью и человеколюбием, за что он и был избран председателем Синедриона. Иудейские предания рассказывают нам о том, что Гиллель обладал не только огромными знаниями, но и невероятной терпимостью. Однажды язычник, придя к Шамаю, попросил его объяснить смысл Торы, пока тот будет стоять на одной ноге. Ученый прогнал язычника. Но тот не успокоился и отправился с тем же вопросом к Гиллелю. Мудрец тоже понял, что на самом деле этот человек не интересуется Торой, но все же ответил на его вопрос. Он сказал: “Не делай другому того, что ты не хочешь, чтобы сделали тебе. В этом вся Тора, иди и учись”. Так он трактовал Тору, считая эту мысль её основной идеей. Любовь к другим – считал Гиллель – и есть путь к пониманию законов религии. И что же, вы думаете, случилось? История заканчивается тем, что что-то при этих словах изменилось в душе насмешника. Он действительно изучил Тору и перешел из язычества в иудаизм.
Принимая во внимание все вышесказанное, становится очевидным, что толкователи Торы и законоучители народа Израиля от получения Закона и во все последующие времена существования иудаизма имели правильное понимание о том, как Господь Бог относится к жизни каждого отдельного человека и какие ожидание Он имеет от отношений человека к ближнему своему. В истории о милосердном самарянине речь идет о главном для человека вопросе. Этот вопрос задает Господу «законник», то есть ученый, богослов и мастер толкования Священного Писания: «Учитель! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (Евангелие от Луки 10:25). Лука добавляет при этом, что ученый задал свой вопрос, чтобы испытать Иисуса Христа. Спрашивающий, будучи законником, сам знает, какой ответ дает Библия, но хочет посмотреть, что скажет этот неведомый пророк, судя по всему не изучавший Тору и традиции её толкования ни в одной из известных школ. Господь же отсылает ученого к Священному Писанию, которое тому хорошо известно, и побуждает его, таким образом, самого ответить на поставленный вопрос. Ученый дает совершенно точный ответ, опираясь на Второзаконие (Второзаконие 6:5) и Третью книгу пророка Моисея (Левитам 19:18): «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостью твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя» (Евангелие от Луки 10:27). Иисус в своих проповедях не говорит по данному вопросу ничего такого, чего не было бы уже сказано в Торе, весь смысл которой сосредоточен в этой двойной заповеди. Тогда ученый муж, который сам прекрасно знает ответ, начинает оправдываться: Священное Писание, конечно, непререкаемо, но как применять его на практике, все же не вполне ясно, и потому возникают вопросы, относительно которых в школе ведутся споры. Один из таких конкретных вопросов звучал так: кого, собственно, следует считать «ближним?» Обычный ответ, который к тому же мог найти опору в Священном писании, гласил: под «ближним» понимается представитель твоего народа. Народ же понимался как солидарная община, в которой каждый за каждого несет ответственность, каждый поддерживается всем сообществом и потому должен рассматривать другого «как себя самого», как часть единого целого, устанавливающего рамки его жизни. Значит, чужие, то есть люди, принадлежавшие к другому народу, уже не могли считаться «ближними?» Но это противоречило тому же Писанию, которое как раз призывает любить «чужих» в память о том, что Израиль, живя в Египте, находился на положении «чужака». И, тем не менее вопрос о том, где следует провести границу, отделяющую своих от чужих, оставался спорным; по общепринятому мнению, «ближним», то есть тем, кто принадлежит к солидарной общине, так или иначе считался все же только тот, кто жил вместе с народом. Следует упомянуть и некоторые другие бывшие в ходу ограничения, накладывавшиеся на понятие «ближний»: так, согласно мнению одного раввина, еретиков, доносчиков и отступников можно было не причислять к «ближним». Столь же очевидным было и то, что нельзя считать «ближними» самарян, известных своими бесчинствами, из которых самое дерзкое – осквернение храмовой площади в Иерусалиме во дни Пасхи , имевшее место в период между 6 и 9 годами по Р.Х.. когда толпа самарян принялась раскидывать по площади человеческие остатки.
Самаряне – это народ, возникший в результате этнического смешения евреев, населявших Северное, то есть Израильское, царство, с переселенцами из разных областей ассирийской империи (4 книга Царств 17:24; Ездра 4:9-10), которые заселили города Самарии после того, как израильтяне были уведены в плен. По приказу ассирийского царя один из пленных священников был возвращен в Самарию, чтобы учить языческих переселенцев бояться и почитать Господа, при этом от них не требовали отказаться от прежних богов. После возвращения евреев из вавилонского плена самаряне выразили желание участвовать в восстановлении Иерусалимского храма, но евреи отказали им в этом, вероятно, из-за того, что самаряне поклонялись идолам и не были чистокровными израильтянами. С этого времени между иудеями и самарянами началась вражда. Самаряне построили себе храм на горе Гаризим. Главный спор между евреями и самарянами во времена Иисуса возник в связи с вопросом о месте, где следовало поклоняться Господу – в Иерусалиме или на горе Гаризим, иначе говоря, признавать ли за Иерусалимским храмом право быть единственным святилищем Господа. На конкретно поставленный вопрос о том, кто мой ближний, Иисус отвечает притчей о человеке, который направлялся из Иерусалима в Иерихон и по дороге попал в руки разбойников; напав на путника, они ограбили его, изранили и оставили едва живого лежать на обочине. История весьма реалистичная, ибо подобного рода разбойные нападения довольно часто случались в тех местах. Той же дорогой шли один священник и один левит – знатоки Закона, которые ведают всё о Спасении и которые по роду своих занятий не должны о нем забывать. Оба они видят несчастно и проходят мимо. Это отнюдь не означает, что они жестокосердны: может быть, они просто боялись за себя и хотели поскорее добраться до города, а может быть, не обладали нужной сноровкой и не знали, как тут помочь, тем более что все равно, похоже, помочь было уже нельзя. Согласно Закону ни священник, ни левит не сделали ничего плохого, напротив, они постарались соблюсти «букву» Закона Моисея тщательнейшим образом. Почему я так говорю? Давайте рассмотрим этот вопрос вместе:
Левиты, потомки трех сыновей Левия – Гирсона, Каафа и Мерари. В пустыне Господь избрал левитов в Свою нераздельную собственность как возмещение за первенцев Израиля, и они были посвящены на служение Ему. Из числа левитов были назначены и священники – Аарон и его сыновья, которых у горы Синай Бог поручил Моисею посвятить в священники. Левиты были подчинены им и должны были исполнять вспомогательную роль при служении в святилище. Священники, будучи посредниками между Богом и Его народом, должны были представлять народ пред Богом, то есть, прежде всего, им надлежало служить в святилище, точнее в Святом и у жертвенника всесожжения, который располагался во дворе перед храмом. А также священники, как посредники между Богом и народом, должны были также представлять Бога перед народом. Помимо того, задачей священников и левитов было наставлять народ в Законе и выносить решения в наиболее трудных спорных случаях. В Своем рассказе Иисус никаким образом не осуждает поступок священника и левита, впрочем, как и не оправдывает их. Он просто констатирует факт того, что они прошли мимо. Скорее всего, на это были какие-то причины, причем вполне понятные для Его слушателей.
Почему священник и левит не помогли ближнему?
Рассмотрим причины, по которым священник и левит прошли мимо, не оказав помощи жертве нападения: Первая причина заключается в том, что священники и левиты были скованны заповедями о культовой чистоте, которые должны были служить напоминанием народу о святости Господа Бога. Священники проходили ритуал подготовки к служению, включающий в себя многодневные воздержания от употребления в пищу ряда продуктов и напитков, воздержание от близости с женщиной, набор ежедневных ритуальных омовений, помазаний и ряда жертвоприношений. Очищенный и, таким образом, приготовленный к служению священник не имел права даже прикоснуться к трупу своего отца или матери, чтобы похоронить их в соответствии с обычаями и традициями своего народа. Достаточно было слегка прикоснуться к телу, мертвому или истекающему кровью, чтобы тут же стать ритуально нечистым, то есть сделать себя абсолютно не пригодным для служения в Храме и его дворах, что в свою очередь неизбежно приводило к следующей причине. Вторая причина заключается в ответственности служителя перед своей семьей и родственниками, которые к тому же являются сослуживцами на работе. И так как священники и левиты служили сменами, и если кто-нибудь из них не заступал на свою смену по причине ритуальной нечистоты, то это приводило к изменению очередности смен. Иными словами, если кто-то выбывал из своей смены, то его либо должны были заменить соответственно подготовленные служители, либо предыдущая смена была вынуждена продолжить свое служение до прихода следующей смены, то есть еще неделю или две. А как смотреть в глаза соседям, если вы стали причиной их проблем? Ведь это вы были так безответственны и не сделали того, что были обязаны сделать, и теперь их сын, муж и папа остался на работе еще на смену и все их прекрасные планы рухнули в одночасье. Есть еще третья причина – это отсутствие специальных профессиональных навыков. Например, из множества знакомых мне священнослужителей лично я знаю всего лишь одного евангелиста с медицинским образованием. Священники и левиты должны были уметь отличать чистое от нечистого и, вполне возможно, могли диагностировать заболевания, но непосредственное лечение не входило в круг их обязанностей. К тому же у них с собой могло просто не оказаться ничего из того, что могло бы быть применимо для оказания первой медицинской помощи. И последняя, четвертая причина – это страх, страх оказаться на месте и в состоянии потерпевшего. Задержавшись на дороге и не успев войти в поселение до наступления темноты и, возможно, закрытия ворот, человек становится легкой добычей для разбойников или диких зверей. Темнеет в горах очень быстро и ночи весьма холодные, так что к тому же есть еще и вероятность просто замерзнуть. Здесь уместно напомнить предшествующий притче рассказ евангелиста о том, как Иисус, находясь на пути в Иерусалим, отправил вперед Себя вестников, которые пришли в одно самарянское селение и хотели подыскать Ему ночлег. «Но там не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим». Рассерженные «сыны Громовы», Иаков и Иоанн, предложили тогда: «Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их?.». (Евангелие от Луки 9:54). Господь запретил учинять расправу. Ночлег нашелся в другой деревне. Одним словом, для священника и левита каждая из четырех причин была достаточно весомая, чтобы не оказать помощи пострадавшему. При таких обстоятельствах человек в первую очередь думает о себе, своей жизни, и только затем о своих ближних. И вопрос здесь состоит именно в том: а кто мой ближний? Лука, который только что рассказал о том, как самаряне отвергли Иисуса и оставили Его с учениками при наступлении ночи вне своего поселения на дороге, говорит о реакции Иисуса на вопрос о ближнем: Он делает самарянина образцом любви для всех последующих поколений.
Поступок самарянина и его помощь ближнему
Настал черед самарянина. Как же он поступает? Он не задается вопросом о том, попадает ли данный случай в «сферу его солидарной ответственности», как не печется он и о том, чтобы заслужить себе вечную жизнь. Происходит нечто совершенно иное: его сердце отверзается; в Евангелии здесь используется слово, которое в древнееврейском языке первоначально связывалось с материнским чревом и материнской любовью. Вид пострадавшего поражает его до самых «внутренностей», до глубины души. «И увидев его, сжалился», – переводим мы сегодня, ослабляя изначальную живую силу текста. Сочувствие и жалость молнией пронзают его сердце, и тогда он сам становится «ближним», презрев все сомнения и опасности. Это переводит всю проблематику в иную плоскость: речь не о том, кто мне ближний, а кто нет. Речь обо мне самом. Я сам должен стать ближним, тогда и другой будет для меня «как я сам».
Если бы вопрос, заданный Иисусу ученым мужем, был сформулирован так: является ли самарянин моим ближним? – то ответ на него в тогдашней исторической ситуации однозначно звучал бы: нет. Но Иисус все переворачивает: самарянин, чужак, сам делает себя ближним и показывает, что человек должен внутри себя научиться быть ближним и что ответ на этот вопрос – в человеке, во мне самом. Это я должен стать любящим, сердце которого готово сокрушиться при виде беды другого. Тогда я и найду ближнего своего, или точнее: тогда я буду им найден. Да, самарянину, скорее всего, тоже было страшно, к тому же у него было что отнять. Но он понимал, что и сам он может оказаться на месте израненного в любой другой раз, и хотел бы к себе того отношения, которое и сам проявляет к нуждающемуся в помощи. Принцип «даю, чтобы и ты мне дал» основан на словах Иисуса Христа, произнесенных Им в Нагорной проповеди: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (от Матфея, 7:12). Как бы то ни было, ясно одно: зачинается новая универсальная общность, которая зиждется на том, что я, внутренне, становлюсь братом всем тем, кто повстречается на моем пути, и кто будет нуждаться в моей помощи. Конечно, можно сказать, что в этом случае притча рассматривается как аллегория, то есть как образная форма выражения смысла, выводимого из текста, но не данного в нем непосредственно. Но его центральный образ – образ человека, отчужденного от всего и беспомощно лежащего на обочине истории, пока Сам Бог во Иисусе Христе не становится ему ближним, – этот образ имеет для общего понимания притчи важное значение, ибо позволяет увидеть её глубинный смысл и при этом нисколько не ослабляет заложенный в ней мощный импульс, а, наоборот, только усиливает его, превращая в великий императив. Тема любви, которая составляет, собственно, главный мотив текста, раскрывается во всей своей полноте. Ведь благодаря этому образу мы начинаем понимать, что все мы «отчуждены», все нуждаемся в спасении, мы начинаем понимать, что все мы нуждаемся в даруемой спасительной любви Бога, дабы мы сами могли сделаться любящими. Обе главные фигуры этой притчи – пострадавший и самарянин – имеют самое непосредственное отношение к нам, к каждому отдельному человеку: каждый человек чего-то лишен, каждый по-своему «отчужден», отчужден в первую очередь именно от любви; и каждый человек нуждается сначала в исцелении, нуждается в даяниях. Но тогда каждый должен быть готов стать и самарянином – должен быть готов последовать за Иисусом, чтобы уподобиться Ему. Тогда мы будем жить правильной жизнью. Тогда мы будем любить правильной любовью – если станем похожи на Него, Который «прежде возлюбил нас» (1 Иоанна 4:19). Все сказанное имеет прямое отношения к нам и призывает нас открыть глаза и сердце, быть «ближним» и не бояться проявлять любовь к ближнему. В груди каждого из нас бьётся сердце милосердного самарянина. Нам нужно заново научиться не бояться делать добро. А научиться мы сможем только тогда, когда сами станем внутренне добрыми, внутренне «ближними» и благодаря этому научимся видеть, какая помощь требуется в нашем, в моем ближайшем окружении, какая – в дальнем, что я сам могу сделать и что могу на себя взять. Нам уже стало свойственно рассуждать на тему кто является, и кто не является для нас братом и сестрой, и почему это так. Мы будем открывать Библию, будем спорить и будем изучать текст Священного Писания на этот предмет, но Иисус через притчу о милосердном самарянине учит нас становиться братьями ближним нам людям только по одной причине: потому что им нужен Спаситель так же, как и нам, им тоже нужен Иисус Христос, без Которого и наше спасение стало бы невозможным. Это вопрос жизни или смерти, и потому нам надо пойти и оказать милость тем, кто нуждается в ней, также, как когда-то её оказали каждому из нас.
