Четыре года как с нами нет Евгения Евтушенко (18 июля 1932 — 1 апреля 2017 )... Интересно, а помнят ли его мои читатели (ну, наверное, только старшего поколения), и если помнят — кем он остался в вашей памяти?
В моей же памяти он остался не как бронзовый монумент — этого он не переносил при жизни, хотя и знал себе цену... ("Поэт в России больше чем поэт...") Он остался в памяти просто как хороший человек и друг, даривший дружбу даже таким безвестным служителям муз, вроде вашего непокорного и совсем не-слуги.... Он ведь мог свалиться как снег на голову, будучи в Москве, проездом из своей Американщины, где он преподавал в последние годы жизни Русскую Поэзию... У нас-то места ему не нашлось...
И привела его тогда ко мне, конечно, именно муза..."Гамаюновы песни", кои тогда не без его протекции, думаю, попали в школьные программы по литературе...
Итак, говоря официально: Евгений Александрович Евтушенко — это классик русской поэзии XX века. Уже более полувека его любит (ну, по крайней мере любил точно в тот ушедший век) российский читатель.
Помнят его и сейчас и больше по старым, но нестареющим песням, которые нас сопровождали всю жизнь, и которые стали, конечно, народными: «Со мною вот что происходит…»; «Ах я сама, наверно, виновата…», «Нет лет…», «Жил-был одинокий господин…».
Он переведён на 72 языка, он почётный член Американской академии искусств, действительный член Европейской академии искусств и наук, и т.д., и т.д. Слава его была необыкновенна, всемирна, а поэтическое долголетие беспримерно. Из двадцатого поэтического века он умудрился шагнуть и в век двадцать первый, скорбный и прозаический...
И уже в новом тысячелетии, работая над 3-х томной антологией русской поэзии «В начале было Слово» (эта серия книг вышла издательстве «Искусство»), он в неё включил и мои "Песни..." Он осуществил и свой поэтический перевод «Слова о полку Игореве».
Расскажем о нём тем, кто о сём поэте теперь мало что знает... Ибо "Sic transit gloria mundi" (Так проходит мирская слава...)
Родом из детства
Я, конечно, родился в России,
но, конечно, в иных временах
на Днепре мою душу крестили
и Шевченко, и Мономах…
А начиналась его жизнь, как и у многих людей его поколения, очень трудно. Он родился в 1933 году на станции Зима в Иркутской области. Был из семьи, как тогда говорили «врагов народа». Оба его деда — один белорус, а другой латыш — были репрессированы. Отец его, Александр Рудольфович, работал геологом и писал стихи, эту романтическую любовь к природе, дальним переездам, любовь к поэзии Евгений Александрович унаследовал от отца. Мать его, Зинаида Ермолаевна, была певицей театра Немировича-Данченко в Москве, полагаю, что отсюда его дар работать с залом, с огромными аудиториями — стадионами, площадями.
Когда началась война, мальчика отправили к бабушкам на станцию Зима. Там он и жил с 1941 по 1944 год. Евгений Александрович вспоминал о том времени: «На залузганном семечками зиминском перроне... я, восьмилетний пацан, когда-то в 41-м году пел солдатам за кусок хлеба, за мятые рублевки, а то и просто за так: «Где-то в старом глухом городишке Коломбина с друзьями жила». Ныне в этом посёлке, затерянном в Восточных Саянах, стоит его мемориальный дом-музей, куда приезжают гости со всех континентов.
После войны Женя Евтушенко вернулся в Москву, и с 1947 года начал заниматься в поэтической студии Дома пионеров Дзержинского района Москвы. «Я жадно набросился на стихи. Страницы выходивших тогда поэтических сборников были, казалось, пересыпаны пеплом пожарищ Великой Отечественной». В этой поэтической студии проходили встречи с именитыми поэтами: Винокуровым, Ваншенкиным, Солоухиным, Ганабиным. Их дружба много помогла ему и потом, когда он был исключён из 607-й московской школы с «волчьим билетом».
Проучился Женя в этой школе только год, и исключили его по ложному обвинению в поджоге классных журналов. Спустя годы выяснилось, что это совершил совсем другой ученик, ставший впоследствии академиком РАН. А тогда Жене пришлось ехать к отцу в Казахстан и работать экспедиционным рабочим. Через год он вновь вернулся в Москву. И тогда, в 1949 году, впервые опубликовал свои стихи в газете.
Вот как он вспоминал об этом: «Это было второго июня 1949 года… Редакция газеты «Советский спорт» располагалась на площади Дзержинского, рядом с Политехническим музеем, где в 1914 году проходили выборы Короля Поэтов. И случилось так, что вся моя жизнь прошла между Политехническим и Лубянкой. Я с тетрадкой стихов пришел в "Советский спорт" буквально с улицы - после тренировок на стадионе "Буревестник". Вся редакция размещалась в одной комнате. Стояло множество столов, висел густой табачный дым, и в нем смутно прорисовывались фигуры спортивных журналистов. Никого я там заранее не знал, обратился к редактору Николаю Тарасову, который заведовал в газете сразу пятью отделами. Ему понравились мои лирические стихи, но их он напечатать не мог. Взяли стихотворение о спорте…»
Тогда же, первые редакторы, с которыми он познакомился, и стали его старшими товарищами. « Они меня приняли как равного в свой круг, хотя понимали, что я ещё мальчик. И разговоры с ними были моим настоящим литературным институтом…» — вспоминал потом поэт.
На взлёте…
Мне совсем семнадцать,
слышите — совсем!
Я хочу смеяться,
доверяться всем!
Слышать на опушке.
свежую смолу,
И писать как Пушкин,.
если я смогу!
1950
Ситуация в литературе, в поэзии, тогда отчасти напоминала наше время. Интерес в обществе к поэтическому слову был невелик. Евгений Александрович вспоминал: «Когда я впервые приехал в Москву из Сибири, на прилавках лежала замечательная книжка Пастернака «На ранних поездах», изданная в количестве три или пять тысяч, и её можно было свободно купить. То есть был упадок полнейший...»
Замечу, сейчас ситуация ещё хуже, и такой тираж поэтического сборника даже классика считался бы абсолютным успехом... Как же так? И как потом появились поэты, известные всей стране... Как это было, и можно ли сейчас повторить пройти путь?...
Всё переменилось в следующие два десятилетия. И в первую очередь из-за деятельности тогдашнего Союза писателей. Конечно, этот орган был создан для надзора за писателями, но в то же время он и помогал, в нём было немало людей, воспитанных ещё дореволюционной поэзией Серебряного века. Тогда организацией со скучным названием «бюро пропаганды литературы» стали проводиться встречи читателей и писателей. И бывали годы, когда Евгений Евтушенко совершал до 350 поэтических выступлений. И не в последнюю очередь из-за этого его популярность росла год от года.
Встречи читателей и писателей вначале были коллективными, но Евгений Евтушенко возродил авторские вечера. И впервые, после встреч с Маяковским, которые закончились в 30-х годах, стал проводить такие же поэтические встречи. Первое такое авторское выступление прошло в Литературном музее на Якиманке.
Евгений Александрович вспоминал: «При этом скопление народа было столь велико, что даже машина Микояна не могла по улице проехать (он мне сам рассказывал о своем недоумении, поскольку тогда еще слыхом не слыхал, что такое Евтушенко). Сегодня невозможно даже представить поэтический вечер 1957 года на площади Маяковского, собравший 35-40 тысяч человек...»
После выхода в 1952 году первого поэтического сборника «Разведчики грядущего» Евгения Александровича приняли в Союз писателей, и уже четвёртый сборник стихов «Взмах руки», вышел стотысячным тиражом, что для начала шестидесятых было делом неслыханным.
В 1951 году был принят в Литературный институт имени Горького, но уже в 1954 году его отчислили за то, что он выступил в защиту антибюрократического романа Владимира Дудинцева «Не хлебом единым», который тогда сочли антисоветским.
Но это уже ничего не могло изменить, ибо он был уже читаем и почитаем, и слава его продолжала расти, перерастая за границы страны.
Между Лубянкой и Политехническим
Устоев никаких не сотрясал.
смялся просто над фальшивым, дутым.
Писал стихи — доносов не писал.
И говорить старался то, что думал…
В 60-е, в пост-сталинскую, «оттепельную» эпоху в нашей стране произошёл взрыв интереса к поэзии. Тогда явилась целая плеяда поэтов-шестидесятников, которые стали властителями дум своего поколения.
Поэты, барды оккупировали знаменитый со времен Маяковского большой зал Политехнического музея: «Ура, галерка! Как шашлыки, дымятся джемперы, пиджаки. Тысячерукий, как Бог языческий, Твое Величество - Политехнический!» Это строки А. Вознесенского.
И с той же сцены пел В. Высоцкий: «Выстрелов в спину не замечает никто…», и Булат Окуджава пел балладу о Гражданской войне. И закинув голову, будто в молитве, завораживала слушателей Белла Ахмадулина. И здесь же на трибуне Политехнического музея рубил воздух рукой, будто на митинге, Евгений Евтушенко. Он словно рекрутировал всех своих слушателей в любителей поэзии.
Их ругали в прессе, прорабатывали на собраниях, вызывали «на ковер». Но время было уже другое, и потому их за границу всё же выпускали. Евтушенко в это слегка приоткрытое окно вырвался в широкий мир, и с тех пор слава его начала становиться всемирной. Вчерашний мальчик с далёкой станции Зима, он вдруг стал глашатаем русского слова, русской поэзии в мире. «Только всечеловечное — вечно, только национальное —всечеловечно,» — писал он потом.
Его авторитет в 70-е годы упрочился настолько, что ему со стороны властей прощалось уже почти всё. Не заметили его критики в «Наследниках Сталина». Он открыто протестовал против ввода советских танков в Чехословакию и посылал телеграмму генсеку Л.И. Брежневу. Он ходил на прием к секретарю ЦК КПСС Демичеву с просьбами защитить от преследований опальных писателей и поэтов. Он не скрывал своих мыслей, наболевшего, не боялся нажить врагов. Да порой критики и враги делали его имя только популярней.
И при этом он оставался советским поэтом, он как и многие люди его поколения верил в коммунистическую идею. Так по сути он верил в Россию, не мог себя отделить от неё. К советскому же официозу относился просто с юмором:
Милая, не надо слов обидных,
Что ищу тревог и маеты.
У меня на сердце две любимых -
Это революция и ты.
Также он признавался: «У нас было просто очень много естественных политических иллюзий. Я всё-таки принадлежу к тем людям, которые боролись за освобождение нашей страны от диктатуры одной партии, от монополии государства, мы боролись за освобождение от цензуры».
Евгений Евтушенко в этот период написал немало советских стихов и поэм. Стал хрестоматийным поэтом. Наиболее известными стали поэмы "Братская ГЭС" (1965 год), посвящённая подвигу строителей гидроэлектростанции на его сибирской родине. А за поэму «Мама и нейтронная бомба» в 1984 году ему присуждена Государственная премия СССР. И тогда же любимой народом стала патриотическая песня на его стихи: «Хотят ли русские войны».
С 1986 по 1991 год был секретарем правления Союза писателей СССР. С декабря 1991 года -- секретарь правления Содружества писательских союзов. С 1989 года принял должность сопредседателя писательской ассоциации «Апрель». С 1988 года стал членом общества "Мемориал".
В 1989 году был избран народным депутатом СССР от Дзержинского территориального избирательного округа г. Харькова.
Новые времена…
Свобода наша — недоносок.
Среди озлобленной резни
ей опереться бы на посох
крестьянской мудрости Руси...
1992
Евгений Александрович приветствовал перестройку, и он же почувствовал свою вину, когда всё пошло не так, как о том мечтали шестидесятники. После беловежского сговора и развала СССР в 1991 году он напечатал в «Известиях» стихотворение «Прощание с красным флагом», и люди плакали, слушая его и прощаясь со своей страной.
Евтушенко был одним из первых, выступивших против Чеченской войны. «Я хорошо знаю Кавказ и понял, что эта война продлится долгие годы. Чеченский блицкриг придумали люди, которые никогда не читали даже "Хаджи Мурата"», говорил он тогда. На второй день после начала чеченской войны он читал стихи на телевидении и публично отказался получать из рук Ельцина орден.
И после этого он отказался избираться в Думу, отказался быть министром культуры, когда группа депутатов ему это предложила. Он не захотел участвовать в том, что творилось тогда российскими политиканами.
Когда в 93-м году начали стрелять по парламенту, Евгений Александрович увидел в этом большую опасность: «Это была мини, но все-таки гражданская война. Я написал поэму «Тринадцать» - она для меня очень дорога, я… не отвернулся от проблемы. Кто-то должен говорить такие вещи».
Новой власти оказался не нужен поэт. И даже когда принимали новый-старый гимн, к его мнению о том, что этот гимн долго не проживёт, не прислушались. Не этим ли вызваны его горькие слова:
Где Россия? Прикончена бывшая.
Новая не начата. Все надеялся я,
что нахапаются, наиграются.
А они зарвались, никакой им не нужен поэт.
Происходит выдавливание в эмиграцию...
И с тех пор он большую часть времени проводил в Америке, преподавал студентам русскую литературу, рассказывал о русском кино.
С Америкой у Евгения Александровича сложились давние и крепкие связи. Еще со времени президента Никсона, который навестил поэта в Москве... Тогда это было в СССР сенсацией...
В Америке у него вышло 18 книг на английском языке — и стихи, и статьи, и романы. Многие его стихи были включены в школьные хрестоматии. Недавно он стал лауреатом премии Уитмена, которую дают лишь американским литераторам. «Для меня большая честь, — утверждал он, — присуждение этой премии как бы подразумевает прописку в родном домике Уитмена…»
Но и в Америке он остался именно русским поэтом, представляющим там культуру нашей родины. В том числе кстати, в тамошние программы им были включены и "Русские Веды"...
Я пришёл к тебе, Куликово поле…
Эй Россия, держись!
Ты на снег не ложись.
Ты заснёшь...
А ты разве проснулась?
Золотой нитью сквозь всё творчество Евгения Евтушенко проходили образы древней русской истории: «Непрядва», «Ярославна», «Казнь Степана Разина». Последнее стихотворение композитор Дмитрий Шестакович сделал вокально-симфонической поэмой.
И все последние годы в Америке и России он отдал работе над антологией русской поэзии от самых её истоков и до современности «В начале было Слово». Он поставил перед собой грандиозную задачу — воссоздать полную картину истории русской поэзии за десять веков. «В этом катастрофически нуждаются и наши школы, и университеты, и иностранные колледжи, где изучают русский язык и литературу», — писал он.
Задумано это издание, как энциклопедия по 1000 страниц каждый из трёх томов большого формата. И конечно, эта антология, как и предыдущие, составленные им, носит субъективный характер, но иные антологии и невозможны. «Но я советовался и советуюсь по поводу ее состава. Неоценимые советы дали мне Владимир Соколов, Владимир Солоухин, Александр Межиров, Александр Кушнер и многие читатели...»
Евгений Александрович глубоко погрузился в русскую фольклорную традицию, духовные стихи, тексты сокровенной русской традиции. За помощью в изучении этой традиции летом 2000 года он обратился и ко мне. Приехал ко мне в мою квартиру на ВДНХ, заваленную архивами «Книги Велеса», малоизвестными копиями «Слова о полку Игореве», «Веды славян», изданиями русского фольклора. Восхитился моими «Гамаюновыми песнями», реставрацией русского эпоса, и включил часть их в свою антологию.
Он много и горячо говорил тогда о своей работе над давно задуманным переводом «Слова о полку Игореве». Высказывался о уже существующих переводах Жуковского, Заболоцкого, Шкляревского. О том, что переводить нужно памятник свободным стихом. И в его словах было восхищение перед гением, создавшим эту поэму: «Это поэзия прозы. Там есть все… Понимаете, если сравнивать "Слово о полку Игореве" со звучанием колоколов, то там чувствовались и удары Царя-колокола, и больших колоколов, и вплоть до крошечных колокольчиков поддужных… В этой поэме можно встретить элементы лирики — возьмем, например, плач Ярославны. Там есть и все элементы гражданской поэзии — возьмем, например, горькие слова Святослава, которые он говорит князю Игорю. Там очень сильная гражданская тема!»
И затем Евгений Александрович завершил свою работу над переводом памятника. Он опубликовал его, он читал его перед многотысячными аудиториями: в Политехническом, в Кремлёвском Дворце Съездов. Он был уверен, что ««Слово о полку Игореве» всегда найдёт на Руси тех людей, кто услышит в шелесте страниц голоса погибших, которых мы не имеем права забывать…»
И мы замирая слушали этот древний пронзительный стих из уст великого русского поэта:
« Покажите, князья,
удаль бранную
и за Игоревы раны…
и за самую большую нашу рану —
землю Русскую!»
* * *
Заказать книги Александра Асова можно через интернет в Читай-городе (смотри здесь по ссылке) . Отдельно там же Велесову книгу и Веды Руси .
* * *
