Начало - Глава 1 , Глава 2 , Глава 3 , Глава 4 , Глава 5 , Глава 6 , Глава 7 , Глава 8 , Глава 9 , Глава 10 , Глава 11 , Глава 12 , Глава 13 , Глава 14 , Глава 15 , Глава 16 , Глава 17 , Глава 18 , Глава 19 , Глава 20 , Глава 21 , Глава 22 , Глава 23 , Глава 24 , Глава 25 , Глава 26 , Глава 27 , Глава 28, Глава 29
В выходной Мелихов заявился часов в одиннадцать утра, да не один, а с незнакомой женщиной лет сорока пяти. Присутствие постороннего полностью отметало возможность нормального, человеческого разговора. Впрочем, когда они в последний раз разговаривали по-человечески?
Казалось, Ленка готова ко всему, но сейчас ей стало тревожно. Вера тоже занервничала — не нашёл ли ей Игорь замену? А лицо шефа напоминало каменную маску. Девушку порадовало хотя бы то, что дама не стала лезть к Насте сюсюкаться, а просто скромно встала в сторонке — это было грамотно.
— Познакомься — Алевтина Ильинична, — представил Мелихов, предварительно попросив няню увести ребёнка. — Она — психолог.
— Здравствуйте, — пробормотала Ленка. — Вы приехали посмотреть Настю?
— Я не договорил, — оборвал её Игорь. — Психолог — из круглосуточного детского сада.
— Ты хочешь отдать Настю в интернат? — поразилась девушка.
Она не верила собственным ушам, зная, как трясётся Мелихов над дочерью, как заботится о её душевном спокойствии!
— У нас просто садик, — приятно улыбнулась женщина, — только очень хороший… Вы, наверное, представили себе какие-то ужасы? У нас проживают и обучаются дети актёров, спортсменов, известных политиков — работа у них связана с разъездами, а няням они не доверяют. У нас всё, как дома, на одного ребёнка — целый штат специалистов…
— И бешеные бабки за пребывание. Пять детей в группе, полный спектр услуг и занятий — логопед, массаж, бассейн, игры, подготовка к школе, — отчеканил Игорь. — Предупреди своего доктора, чтобы больше не приезжал. Настя отправляется туда в понедельник.
— Когда?! — обалдела девушка и беспомощно залепетала: — Надо ведь… Надо её подготовить… Она совсем не садовский ребёнок… Игорь, так нельзя… Ты же сам говорил!
Значит, Мелихов всё решил — Ленке придётся покинуть дом. Он ничего не простил и извиняться не собирался, но это не имело теперь никакого значения. Она думала сейчас только про Настю. Нет, как он может?! Почему не посоветовался? Неужели не нашлось бы другого выхода?
Рассудком девушка понимала, что в практическом смысле — это, возможно, разумно. Игорь живёт на базе, ему некогда, а девочке необходимо развитие и общение. Да и Алевтина Ильинична на первый взгляд производила хорошее впечатление. Но ведь у Насти нет матери, Ленка будет далеко, разве можно отдавать её не просто в садик, а в круглосуточное заведение, где она снова почувствует себя брошенной?!
— Не беспокойтесь, — мягко сказала психолог. — Я здесь как раз по этой причине, только мне понадобится ваша помощь. Игорь Глебович сказал, что вы имеете на ребёнка влияние.
— Короче, скажи Насте, что уедешь, — снова вмешался Мелихов. — Придумай что-нибудь, ты ведь у нас талант. Чтобы она мне потом истерик тут не устраивала. Алевтина Ильинична, помогите Елене поговорить с девочкой. И ещё. Елена по своим личным обстоятельствам больше никогда не сможет с ней видеться. Возможно, дочь будет переживать — она немножко привязалась к моей бывшей помощнице. Продумайте, пожалуйста, вместе, как это лучше преподнести.
— Немножко привязалась?! — девушке хотелось сейчас его убить.
Такой мстительной жестокости она от Мелихова не ожидала. Как он может — так поступать с ней, с Настей? Ленка привыкла к отходчивости шефа, к его рассудительности, знала, как он любит малышку и во всём идёт у неё на поводу. Но сейчас Игоря как подменили, он словно отгородился от Ленки ледяной стеной. Внутри у девушки всё дрожало, горе просило выхода, но надо было изображать вежливость, разговаривать, что-то решать. И как-то всё это выдержать…
— Конечно, для Насти это будет нелегко, — деловито начала психолог. — У меня есть простой вариант: давайте скажем, что вы уезжаете в длительную командировку. Но будете ей звонить и иногда навещать. Лучше всего, если вы поедете вместе с нами в садик, пройдётесь с девочкой по территории, чтобы это было как бы ваше совместное с ней решение. Это, кстати, поможет ребёнку адаптироваться.
— Нет, так не пойдёт, — вмешался Мелихов. — Настю я отвезу сам. Это первое. Второе. Звонить Елена не сможет. Навещать тем более. Надо сделать так, чтобы девочка осознала — Елены вообще больше не будет в её жизни. Никаких ложных надежд.
— Понимаете, Игорь Глебович, — покачала головой психолог, — так резко обрубать связь с прежним миром нельзя. Настя всё равно будет помнить про своих друзей, ждать и даже грустить. Может, Елене всё-таки попробовать выбрать время для…
— У неё не получится, — отрезал Мелихов.
— Вы ничего не поняли, — Ленка не в силах была сдержать бешенство. — Просто кому-то хочется, чтобы мы с Настей страдали. Чтобы она думала, что я её выкинула! Хороший папа объяснит девочке, что её снова предали.
— Но никто ведь не виноват, что у вас такие обстоятельства! — удивилась Алевтина Ильинична. — Не стоит обвинять Игоря Глебовича…
— Это неважно, — всё тем же ледяным голосом произнёс Игорь. — Просто сделайте так, чтобы девочка не сильно расстроилась. Да, я не разрешаю никах визитов и звонков. А ты как себе это представляла, Лена? На хрена тянуть кота за хвост? Скажи, что звонить не сможешь, вернёшься через год… через сто… а к тому времени Настя и думать о тебе забудет…
Психолог нахмурилась, в глазах её появилось недоумение. Она хотела что-то добавить, но девушка перебила.
— Хотите одну историю? — Ленка сжала руки в кулаки, чтобы не дрожали так заметно пальцы. — У моей подруги — ты её видел, Игорь… в детстве умерла мать. Взрослые боялись, как среагирует девочка, и не сказали ей правду. Они долгие месяцы врали ей, что мама в больнице. Юлька до сих пор не может простить им этого ожидания. Она мне рассказывала. Говорит: «Я бы тогда приняла всё как есть — раз и навсегда. Они же вытянули из меня все жилы. Я бросалась на каждый телефонный звонок, стояла под дверью, ждала у окна — и всё никак не могла понять, за что же мама меня бросила? Почему она просто пропала и всё?»
— Очень душещипательно, — прервал её Мелихов. — Так в чём проблема? Вот и я говорю — нечего тягомотничать. Только придумайте, как обойтись без рыданий.
— Какой-то у вас пример… неподходящий, — психолог обращалась к девушке. — Во-первых, смерть… Во-вторых, вы всё-таки не мать, а это разные вещи.
— Не мать… — Ленка посмотрела на Игоря. — А кто у Насти мать?
— Вот-вот! — он категорически не желал ничего слышать. — Внушила девочке эту глупость, а теперь всем головняк.
Девушка даже не стала оправдываться. Она боялась, что они сделают сейчас что-то непоправимое, и не знала, как это предотвратить…
— Может, вы сами что-то предложите? — Алевтина Ильинична уже заметно нервничала и пыталась найти компромисс.
— Игорь, ты знаешь. Я всегда говорила Насте одну только правду, — Ленка невольно прислонила руку к области сердца — было тяжело дышать. — Скажу и сейчас.
Маска впервые спала с лица Мелихова. Даже в глазах у него что-то переменилось.
— Какую ещё правду? — буркнул он.
— Правда всегда одна. И поговорю я с девочкой сама, наедине.
Психолог растерянно пожала плечами:
— Я не знаю… На ваше усмотрение, Игорь Глебович. Я не знакома с обстоятельствами, и…
— Никакого усмотрения, — неожиданно жёстко заявила девушка. — Я заработала право попрощаться с ребёнком и самой решить, как это сделать.
Она шла ва-банк и не испытывала никаких колебаний.
— Это мой ребёнок, — тихо произнес Игорь.
— И мой, — Ленка выпрямила спину и смотрела на него в упор, требуя, чтобы он признал это абсурдное заявление истиной.
По лицу Мелихова пробежала едва заметная тень, и он сказал совсем иным тоном:
— Хорошо. Я знаю, ты всё сделаешь правильно. Но вы расстанетесь окончательно.
— Расстанемся. Но звонить ты мне не запретишь. И навещать её я тоже буду — так часто, как ты позволишь. Не бойся, я объясню ей всё ещё раз. Что я ей не мама. И что никак не смогу влиять на её жизнь.
Бояться больше стало нечего. Столкнувшись с открытой ненавистью, Ленка уже не нервничала. По крайней мере, здесь всё было предельно ясно. И она начала сражаться.
— Зачем тебе это, не могу понять?! — раздражённо буркнул он.
— Я ведь не умерла, Игорь, — тихо сказала Ленка. — Есть только две причины, по которым я не смогу ей звонить — или я умерла, или ты запретил. А врать я отказываюсь. Хочешь выставлять себя тираном — дело твоё. Но я не собираюсь тебе в угоду выглядеть в её глазах предательницей.
— Блюдёшь свои интересы!
— Да, наши общие с ней интересы. Пусть лучше девочка ждёт конкретной даты — даже если это один день в году, чем стоит у окна, как та моя подруга и гадает — за что её бросили. Тогда она привыкнет, что меня нет с ней одиннадцать месяцев, и что это в порядке вещей. И будет жить другой жизнью — спокойной и нормальной.
— Вы абсолютно правы! — решительно кивнула вдруг Алевтина Викторовна. — Я тоже против того, чтобы рвать по живому. Конкретная дата визита или звонка. Только это надо соблюдать неукоснительно. Кстати, при разводе так и поступают.
— У нас не развод! — Игорь терял терпение, ему не удавалось сохранять равнодушно-холодный тон. — Я вам уже объяснял — это моя сотрудница, я её увольняю!
— Увольняешь? — чуть не засмеялась девушка. — Да если бы не Настя, ноги бы моей здесь не было.
— Давайте всё-таки о ребёнке, — взмолилась психолог. — Игорь Глебович, вы согласны — по поводу звонков и посещений?
— Ладно, — сдался Мелихов. — Будешь звонить раз в неделю, а навещать раз в месяц.
— Спасибо тебе… — искренне поблагодарила Ленка. — Большое спасибо!
Конечно, Настя всё равно будет тосковать, но это хотя бы не смерть при жизни…
— Только одно условие, — он сдвинул брови. — Ничего не рассказывай девочке о себе. Ей незачем знать, замужем ты, к примеру, или нет — ясно?
— Ясно… — недоуменно ответила девушка. — А почему, собственно?
— Потому что… Потому что я ничего не хочу о тебе знать.
Алевтина Ильинична чувствовала себя не в своей тарелке. Она поняла, что попала на какую-то нехорошую разборку, но суть дела оставалась для неё недосягаемой. Однако ни Мелихова, ни Ленку это уже не волновало.
— Да, и ещё, — добавил он. — Я приехал на оба выходных, так что можешь собираться прямо сейчас. Я приведу Настю. Вот расчёт. Ещё раз спасибо за всё.
Игорь положил на стол деньги, отвернулся и вышел из гостиной. Он что — всё ещё пытается оплатить купленные в августе шмотки? Или просто хочет унизить? Впрочем, девушку это уже не волновало. Ей хотелось реветь от горя, обиды и страха. Да провалился бы он куда-нибудь со своими паршивыми бабками! Зачем она вообще брала у него деньги — пожалела, называется! Отдать бы ему теперь обратно всё, что он когда-то платил!
Ленка с ненавистью смотрела на пачку. Начать снова отказываться — глупо, театрально, бессмысленно… Сейчас уже не до того… и уже всё равно, что он подумает… Но если Мелихов начнёт пихать ей эти деньги — тогда она точно не выдержит! Хватит уже отвратительных сцен!
Девушка растерянно обернулась по сторонам — бросила взгляд на камин, а дальше действовала уже инстинктивно. Брезгливо, двумя пальцами взяла пачку, сделала шаг вперёд и с отвращением бросила деньги в камин — поглубже, за холодные чёрные угли.
— Ох, ну что это ещё за достоевщина! — укоризненно произнесла Алевтина Ильинична.
Ленка и забыла про присутствие посторонних. Достоевщина? Ах, да… вот что это напоминает. Смешно, если бы не было так тошно.
— Не ваше дело… — грубо, но вяло ответила она.
Психолог не обиделась, наоборот, она смотрела на девушку почти виновато:
— Послушайте… Только не волнуйтесь, пожалуйста! Я не знаю, что происходит, не могу вмешиваться… Но будьте уверены — девочке будет у нас хорошо. Не переживайте так, прошу вас…
Ленка не отвечала. Она представить себе не могла, что сейчас будет. Наконец, Мелихов привёл перепуганную Настёну— кажется, он уже что-то успел ей сказать, потому что она сразу же бросилась к Ленке и вцепилась в неё.
— Мы ведь договорились? — подняла на него глаза девушка.
Игорь кивнул и жестом пригласил Алевтину Ильиничну в столовую. Ленка сама закрыла за ними дверь.
— Мама, я не хочу в садик! — взвыла Настёна.
— Так. Насть… подожди, успокойся. Успокойся, девочка моя ненаглядная… Ну, пожалуйста, а то мы не успеем с тобой всё обсудить…
Кое-как уговорив малышку, девушка усадила её в кресло, а сама присела перед ней на корточки — совсем как тогда Серый. Взяла её ладошки в свои руки и начала объяснять.
— Детка. Я не могу больше жить у вас в доме.
— Почему? — с отчаянным напором вопрошала Настя.
— Потому что твой папа не может мне больше платить. По разным причинам. Но мне надо зарабатывать деньги в другом месте.
— Я его попхошу!
— Нет, ничего не выйдет. Я ведь тебе объясняла — я учусь, а потом мне придётся работать, помнишь? Я ведь не обманывала тебя, не говорила, что я буду здесь жить всегда?
— Нет, говохила, говохила!! Я точно помню!
— Нет, Настёна, не помнишь, потому что не говорила. Теперь слушай — папа тренируется перед матчем и не может сейчас быть с тобой дома. А все дети, у которых родители работают, ходят в садик. И Кирюшка ходит, он ведь тебе рассказывал. Это — его работа, ему там нравится. Он там играет и готовится к школе. А ты как же? Представь — приходишь ты в первый класс, а сама ничего не знаешь! Все знают — а ты нет!
— Ты меня научишь!
— Я ведь не учитель… Объясню тебе неправильно, и все будут смеяться.
— Кирюшка ходит в дхугой садик! Его вечером бехут! А папа сказал, что я буду там спать! Ночью!
— Если бы у папы была обычная работа, он бы тебя обязательно брал. Через месяц он проведёт бой и сможет забирать тебя вечером, как Кирюшку.
— А ты?! У тебя же обычная др-р-работа будет? — если Настёне удавалось произнести звук «р», то только пока через «моторчик», так учил её логопед.
А с логикой у девочки всё в порядке… У Ленки разрывалось сердце. Ну разве можно — вот так, сразу, в один момент!
В один момент? Да ведь она знала же, знала, что так и будет! Девушка ненавидела сейчас себя: Игорь прав, только она во всём виновата, она сама создала эту ситуацию, довела, дотянула!
— Нет, малыш… Я не буду успевать… И мои родители станут на меня ругаться, что я не живу дома… — девушка ткнулась головой ей в коленки, чтобы спрятать глаза. — Зайка, я ведь никуда не денусь! Если я не могу с тобой жить, это же не значит, что я не люблю тебя. Я тебя очень люблю!
— Не уезжай… — взмолилась Настя. — Мамочка, миленькая, ну пожалуйста! Я буду холошо себя вести!
Девочка крепко прижала к себе Ленкину голову.
— Ты и так очень хорошо себя ведёшь! Настенька, ну, пожалей меня! Мне тоже сейчас… очень грустно. Я буду думать о тебе каждый день. Ты это почувствуешь…
— Ма-ма… — Настёна, заливаясь слезами, все сильнее обхватывала её, словно стараясь удержать. — Я хочу с тобой… Останься, пожа-алуйста… Я буду ходить в садик… только ты забихай меня вечехом!
— Не могу, детка, — девушка сама едва сдерживала рыданья, слёзы текли у неё по щекам. — Не потому, что не хочу. Но ты ведь знаешь — на самом деле я тебе не мама. И не могу ничего решать. Могу только просить твоего папу. Он разрешил мне тебе звонить, а один раз в месяц я буду приезжать к тебе в гости, смотреть, хорошо ли ты ведёшь себя в садике, и что научилась делать. Ты уж постарайся, ладно? Чтобы я за тебя радовалась…
— Не-е-ет… Не хочу-у-у… — ещё сильнее зарыдала Настя, — хочу с тобо-о-ой… всегда…
— Я тоже, но это невозможно, — как можно твёрже сказала Ленка. — А раз так, давай вести себя, как взрослые мужественные люди. Будем радоваться тому, что у нас есть. Нам будет очень тоскливо, но мы всё вытерпим, да? Ты ведь у меня храбрая девочка! Сможешь всё преодолеть… Настенька, я бы ни за что не отдала тебя туда, где тебе будет плохо. Умерла бы, но не отдала! Но я поговорила с этой тётей — она хорошая очень. Если тебе будет там трудно — я приеду и снова поговорю с ней. Ты мне веришь? Скажи, ты веришь мне?
— Да… — девочка ткнулась лицом Ленке в плечо.
— Я позвоню тебе уже во вторник, поняла? Давай, я покажу тебе, когда это будет.
Девушка взяла со столика календарь.
— Вот, смотри, вот эта циферка — четыре, это сегодня. А я позвоню — вот в этот день, где циферка семь. Видишь, как близко? Всего-то три дня!
— А я смогу тебе звонить?
— Мы будем разговаривать раз в неделю. Так договорились с папой, давай уж выполнять, ладно?
— А то он отнимет у меня телефон?
— Нет, а то он расстроится, что мы его обманули, — Ленка всеми силами старалась не выставлять Игоря в дурном свете.
— А почему нельзя всегда звонить?
— Потому что… — девушка подбирала слова. — Потому что я буду на работе, там нельзя много болтать.
— А вечехом?
Из столовой неожиданно появился Мелихов. Лицо у него было перекошено. Конечно же, он слышал весь разговор. И, конечно, ему страшно отправлять дочь к чужим людям…
Ленка понимала это. Она видела муку в его глазах, но не испытывала сейчас к нему никакого сочувствия.
— Всё, Настя, хватит рыдать. Будешь звонить вечером, — сказал Мелихов, кривя губы, — только не жалуйся и не требуй у Лены забрать тебя!
— Вот видишь, как здорово! — обрадовалась девушка. — Папа разрешил. Будем говорить каждый день понемножку… Ну, если и не каждый — ничего страшного. У тебя ведь и без меня там будет много всего интересного.
Настя, ещё недавно отметавшая одну только мысль о разлуке, теперь счастливо кивала. Как же быстро человек привыкает — и к хорошему, и к плохому… Девушка ласково утирала ей слёзы.
— Ты можешь взять с собой любые игрушки! — улыбнулась Алевтина Ильинична, появившись следом за Игорем. — У нас все живут, как дома. У тебя будет отдельная комната, где всё будет только твоё. Вообще-то, там должна жить ещё одна твоя подружка, но сейчас она приболела.
— Я Мыша возьму, ладно? — Настя подняла на Ленку заплаканные глаза. — И твою Катьку. Можно?
— Что, получше кукол нет? — поморщился Мелихов. — Скажут, что я тебе игрушек купить не могу.
Игорь был знаком со старой, поношенной Катькой. Голос у него был уже не такой ледяной и воинственный, а просто тусклый. Кажется, он совсем упал духом.
— Мыша и Катьку! — упрямо заявила Настя. — Лен, а ты меня отвезёшь?
Девочка, кажется, немного успокоилась — неизвестность пугала её, но она ещё не рассталась с домом, а дети, в отличие от взрослых, умеют принимать неприятности по мере их поступления. Но она ещё не знала самого худшего.
— Миленькая… Я уезжаю сегодня… Так надо… Меня ждут.
— Не-е-е-ет! Не сегодня! — истошно заорала девочка. — Нет! Нет! Нет!
Она больше не слышала никаких увещеваний. Игорь схватил её, чтобы удержать, так она начала биться. Девушка не выдержала и тоже разревелась в голос.
— Уходите скорее, — махнула рукой Алевтина Ильинична. — Всё будет хорошо.
У Ленки было такое состояние, что она могла бы сейчас раскидать их всех и отнять у них Настю. Но какой в этом смысл? Оставалось только надеяться, что психолог найдёт способ её утешить. Девушка бросилась в свою комнату. Сумка, почти не разобранная, стояла в углу. Ленка покидала туда всё, что попалось на глаза, не забыла плюшевого тигрёнка — а то Мелихов, и правда, выкинет… как выкидывает сейчас саму Ленку. Подхватила сумку и вышла в коридор, прячась за дверью гостиной. Настя все ещё рыдала. Не в силах это вынести, девушка рванула на себя дверь ванной комнаты.
Она даже не кинула на Мелихова прощального взгляда — просто видеть его сейчас не могла. Стараясь не вспоминать обо всём, что с ней здесь было, Ленка выбежала через спальню на улицу. Быстрым шагом пошла, почти побежала через посёлок, потом — до перекрёстка. Идти было минут сорок, но она даже не заметила, как оказалась в маршрутке, не помнила, как взяла билет на электричку. В расписании был перерыв, до поезда оставался целый час, но девушка не могла потом вспомнить, как его провела.
В вагоне все пялились на неё, но ей было всё равно. «Прости меня, Настя… — повторяла она про себя. — Прости хоть когда-нибудь…»
***
Настю удалось кое-как успокоить. Мелихов обещал ей всё подряд, девочку отпоили водой и валерьянкой, а потом ещё долго «обрабатывали» вместе с Алевтиной Ильиничной. Та умело заговаривала зубы, рассказывая, чем занимаются у них дети, что они научились делать, пытаясь подогреть у ребёнка интерес. Но всё это не производило на малышку должного впечатления. Чуть отвлекшись, она уже через секунду вспоминала о Ленке и снова начинала плакать.
— Знаешь, когда ты приедешь к нам в понедельник, — снова заговорщицки начала измучившаяся Алевтина, — мы с тобой первым делом нарисуем для Лены твою комнату, дом и сад, чтобы она знала, как ты живёшь. И к её приезду подготовим ей книжку — что ты делала и с кем играла…
Психолог уехала только часа через три, на прощание осуждающе покачав головой:
— Игорь Глебович, если бы я знала, что всё так серьёзно, ни за что бы не согласилась. Вам ещё очень повезло, что Елена выполнила ваши условия. Её влияние на ребёнка таково, что она могла бы сознательно осложнить вам жизнь.
— Она порядочный человек, — усмехнулся Мелихов. — В отличие от меня.
Алевтина только возвела глаза к небу.
Няня увела девочку; им было велено собирать вместе вещи — Игорь понятия не имел, что сейчас носит и во что играет дочь. А он отправился в спальню и улёгся поперёк огромной кровати, уставив глаза в потолок. Ему хотелось удавиться, так он ненавидел сейчас самого себя. Было дико жалко Настёну, просто сердце кровью обливалось при мысли, как она будет там без него и без Ленки. Каково сейчас девушке, он думать не хотел. Мстительное удовлетворение не приходило — слишком велика была цена. Но как он должен был поступить? Иного выхода нет — Настю оставить не с кем. А Ленку он больше видеть не мог!
Девушка ушла пешком, Игорь понятия не имел, как она добралась. Позвонить? Под каким предлогом? Станет ли она разговаривать с ним после случившегося? Стоп, стоп, стоп! Мелихов, ты снова? Тебя не интересует, как она добралась до дома! Ты должен вычеркнуть её из жизни. Ленка и только Ленка во всём виновата! По собственной воле она оттолкнула тебя, а значит и твою дочь! Даже если они с Настей будут созваниваться — он ничего не хочет об этом знать. Со временем девочка привыкнет… То есть отвыкнет…
Это он — родной отец. И он будет хорошим отцом. Он сделает для Насти всё! Станет играть и читать книжки по вечерам, будет внимательным и понимающим. И нечего списывать его со счетов! Повинуясь порыву, Игорь бросился в детскую. Картина была печальной. Вера суетилась, разбирая какие-то шмотки — что-то в стирку, что-то в глажку. А Настя потерянно сидела на кроватке. На лице у неё было написано не упрямство, а настоящее недетское страдание. Он кинулся к ней:
— Доченька… Ну, не расстраивайся так, малышка! Я буду приезжать каждый выходной, а как только проведу бой, стану каждый день забирать. Я был в этом садике, там просто классно! Ты даже не представляешь: комната сказок, кукольный театр, в каждой группе — аквариум настоящий, помнишь, как мы у логопеда видели? А ещё есть попугаи и черепахи. Я буду звонить тебе каждый день, через час, через два. Если что-то не понравится — сразу приеду. Ну, посмотри на меня, Настён… Заинька моя! Всё будет хорошо. Мы завтра ещё погуляем, у нас целый день есть.
— Пап… — девочка подняла на него потухшие глаза, — я с Леной хочу. Почему Лена уехала?
— Настенька… Но ведь Лена совсем нам чужая! Она хорошая, но чужая. У неё есть свои дела. И она больше не может здесь жить.
— Она — не чужая! Она — мама…
— Настя! — чуть не взвыл Мелихов. — Ну, какая она тебе мама? Ты же большая девочка, зачем ты выдумываешь?
— Ты её пхогнал, да? Ты её больше не любишь?
Игорь только хватал воздух ртом. За дверью в столовой он прекрасно слышал, как тактично и аккуратно Ленка, выворачивая наизнанку душу, пыталась выгородить его перед дочерью. Но Настя всё равно обо всём догадалась. «Нет, Настенька, это она меня не любит», — хотел сказать он, но вовремя понял, что это попросту глупо.
Он повертел головой, оглядывая комнату, и не зная, что отвечать.
— Что же ты не собрала игрушки? Завтра успеешь?
— А чего собихать-то? — горько произнесла девочка. — Др-раскхаски, может, взять…
— В садике наверняка полно раскрасок. Ну, возьми Барби. Можешь даже коляску взять. Или кого ты там хотела — покажи мне…
Настя вытащила из-под подушки крохотную плюшевую мышь, старую Ленкину куклу и прижала их к себе.
— Это возьмёшь? Ну, хорошо, бери, — на всё соглашался Мелихов.
Девочка подумала и покачала головой:
— Нет, дома оставлю… Только ты не тхогай и не выбхасывай, ладно?
— Конечно, не выброшу, что ты?! А почему не возьмёшь?
— А где мне там за ними двумя уследить? — совсем по взрослому вздохнула Настя. — Потеряются — и как я тогда жить буду?
***
Звонить Насте при Мелихове в воскресенье не стоило, надо было выполнить обещание и дать ребёнку привыкнуть к расставанию. В понедельник Ленка весь день пыталась представить, как девочка знакомится с садиком и воспитателями, и колебалась — то ли звонить, то ли выждать. К счастью, вечером малышка объявилась сама, но, видимо, кто-то был рядом, потому что она только сказала: «Мама… Это я…» А потом принялась тяжело дышать в трубку. Ленка испугалась, что девочка плачет. Она наговорила ей чего-то успокоительного, а потом кто-то взрослый отобрал у Насти телефон.
Девушка едва дотерпела до вечера вторника. Весь день она смотрела на часы, отмечая для себя: завтрак, прогулка, занятия, обед, сон… А после семи решилась и набрала Настин номер. Девочка трубку не взяла, зато через полчаса перезвонила сама.
— Мам! Я ужинала! — сообщила она. — А телефон в столовую бхать не велят!
Голосочек у неё был бодрым, и у Ленки немного отлегло от сердца.
— А вчера ты что делала?
— Папа был и не д-р-р-разхешал мне звонить. Меня к д-р-р-разным врачам водили. И к логопеду, но наш с тобой лучше! И я устала вчеха… Папа уехал, а я плакала…
— Ну, ничего, папа приедет в субботу! А с ребятами ты познакомилась? Хорошие ребята? Воспитательницу как зовут? Вы играли сегодня? — забросала вопросами девушка.
— Алятина Ильишна — холошая! Но она не воспитатель. Она сегодня весь день со мной ходит! И зоопахк показала! И аквахиум! И челепаху! Мы о тебе говохили! А дети плохие. Они все отбихают и смеются. Но воспитательница их надр-р-ругала. А завтха в бассейн пойдём. Я сказала, что ты научила меня плавать.
— Здорово! Вот видишь, Настён, а ты боялась. Ты просто умница у меня, оказывается!
— Лен… Ты когда пхиедешь? — без перехода начала девочка, и голосочек у неё сразу задрожал.
Ленка представила, как глаза у малышки наполняются слезами.
— Как и договаривались — через выходной, — бодро сообщила девушка. — А созваниваться будем вечером — ты после работы, и я после работы.
— А ты уже на д-р-р-работе?
— Нет, вот как раз завтра пойду договариваться. Это тёти Иры знакомый дядя.
— Мам… Ты только не женись на этом дяде, пожалуйста. Ты помихись с папой. Может, он тебя обхатно пхимет…
— Настён, не говори глупостей, ладно?
— Мам, тут Алятина Ильишна пхишла. Говохит, надо идти к д-р-ребятам. А я не хочу к д-р-ребятам! Можно я телевизох включу?
— Там у тебя телевизор даже есть? Слушай, а дай Алевтине Ильиничне трубочку. А сама пойди к детям, поиграй. Может, с кем подружишься, потом расскажешь.
— Не хочу…
— Ну, пожалуйста, Насть… Обязательно надо дружить — тебе станет веселее. Пойдёшь?
— Ладно…
— Вот и молодец! Целую тебя, солнышко моё!
— И я тебя!
— Слушаю вас, — раздался в трубке женский голос.
— Алевтина Ильинична, простите за беспокойство, это Лена. Ну, вы помните, наверное.
— Да, да, конечно.
— Не могли бы вы дать мне адрес садика и ваш телефон? Я не взяла его у Мелихова, а звонить не хочу.
— Понимаю. Пишите.
Ленка записала адрес и спросила:
— Скажите, ну как там Настёна?
— Да, вы знаете, всё в порядке.
— Не плачет?
— Нет, скорее выражает недовольство. Ну, разве что перед сном вчера настроение испортилось… Это у многих так. Правда, совсем не хочет играть с остальными ребятами. Мне приходится постоянно чем-то её занимать. Но ничего, потихоньку начнём вовлекать её в общие игры, а там…
— Она хорошо ладит с детьми, когда их немного, — поспешила объяснить Ленка. — Лучше общается с мальчиками. Конечно, у неё было мало опыта, мы жили уединённо.
— Не волнуйтесь, пожалуйста. Отец звонит несколько раз в день. Если что-то будет не так, мы сразу ему сообщим. Кстати, Лена, вы тоже оставьте мне ваши контакты. На всякий случай.
— Да, конечно, — Ленка продиктовала номер.
— Я, наверное, не должна этого говорить, — замешкалась Алевтина, — но мне кажется, Игорь Глебович не прав. Хорошо, что вы отстояли право общаться с ребёнком — вас нельзя разлучать, может быть травма на всю жизнь. Непохоже, чтобы она быстро отвыкла, и все разговоры… не об отце, а только о вас. Знаете, господин Мелихов не объяснил мне, насколько вы близки с ребёнком. Я бы тогда настояла, чтобы всё сделали иначе. Простите меня, хорошо?
— Да вы ведь совершенно ни при чём. Игорь, если что-то решил, идёт напролом.
— Я в затруднительном положении. С одной стороны, я не вправе нарушить распоряжение отца. Но девочку хорошо бы поддержать — первая волна интереса спадёт, и начнёт тосковать. Я ведь только сегодня могла столько с ней заниматься, старалась не давать ей скучать ни минуты. Но у меня есть и другие проблемные дети.
— Мелихов разрешил навещать Настю раз в месяц, но не уточнил, когда должен быть первый визит, — намекнула девушка. — Собственно, я уже пообещала девочке… через выходные.
— Тогда так и поступим, — подхватила мысль Алевтина Ильинична. — На этой неделе, и правда, рановато будет, а то потом Насте придётся долго ждать. А вот в следующие выходные… Мелихова я предупрежу, чтобы вам не столкнуться.
— Но ведь он только в выходные и может… у него вся неделя расписана.
— Да, вы правы. Тогда лучше в будни. Получится?
— Скорее всего в пятницу…
— Хорошо, так девочке и скажу: в следующую пятницу. Годится?
— Конечно, — обрадовалась Ленка.
Разговор с Алевтиной её успокоил — психолог не попала под влияние Мелихова, не собирается мешать Ленке и даже готова находиться с ней на связи.
— Отлично. Мы с вами посмотрим, как будет вести себя Настя после ваших визитов. Если увидим, что это только травмирует ребёнка и выбивает из колеи — примем другое решение.
***
— Конечно, это разумно и вроде как правильно — если со стороны рассуждать. Надо Насте и общаться, и учиться, и отцу некогда. А с другой — как представлю, что у меня Кирюшку забрали, и я его только раз в месяц навестить могу — так сердце кровью обливается…
Ирина словно рассуждала сама с собой. Они встретились сегодня на Новокузнецкой и шли теперь по Пятницкой. Ленка только что рассказала ей, как Настю отправили в сад-интернат, и, к сожалению, не сдержала при этом эмоций. О причине происшедшего она, разумеется, умолчала. А Ира не стала расспрашивать.
— Ты эту начальницу хорошо знаешь? — поинтересовалась девушка, переводя разговор на другую тему.
— Ну, как тебе сказать… Звягинцева раньше меня в декрет ушла. Мы с ней ровесницы, обе долго были одинокими. Иногда по работе пересекались — она в нашем головном офисе работала, на Баррикадной, а у нас своего юриста не было. Так мы к ней по всем вопросам обращались. Мне Таня симпатична была, но она никого к себе даже близко не подпускала. Старый холостяк такой… И вдруг замуж вышла — и словно оттаяла. Правда, только мы с ней немного сблизились, как у меня завертелось… разное. Да и ей не до меня стало — собралась в декрет, в офис приезжала редко.
— А почему она теперь здесь работает?
— Да после декрета Димка её к нам на филиал переманил. Я с ней с тех пор и не виделась. Я ведь дома сидела с Кирюшкой — не хотела на прежнюю работу выходить.
Они уже подошли к большому особняку с огромным количеством вывесок и поднялись на крыльцо.
— Сегодня бабушке девять дней, — приостановилась Ленка, — как думаешь, управимся до двух? Надо на кухне помочь.
— Успеем, я думаю, пока только первый разговор будет. Лен… Я не спрашивала тебя — про бабушку… Может, тебе не хочется рассказывать… но ты как — отошла немного?
— Отошла… Заставили отойти. Ир, я эти дни только о Насте и думаю! А бабуля, бедная, как и при жизни — на заднем плане… — Ленка отвернулась. — Но знаешь — вроде как и была на похоронах, а не вижу её… неживой. Не осознаю. Забываюсь, вспоминаю вдруг, что бабуле надо позвонить — даже рука к телефону тянется. Всё мне кажется, что она так и сидит у себя в комнате в полумраке, свет экономит, а мне просто некогда выбраться её навестить. И ничего страшного не случалось. Я, наверное, чёрствая, да?
— Знаешь, когда умирает старый человек — это горько, но не трагично… Не обижаешься?
— Нет, конечно. Меня только совесть очень мучает. Ладно, пошли? — девушка потянула на себя тяжёлую дверь.
Ира уверенным шагом направилась к охраннику.
— Сначала зайдём к Димке, — объясняла она, пока сонный мужчина в униформе оформлял им пропуск. — Запомни — если устроишься на работу, никому здесь не говори, что ты от меня. А то будут проблемы с финансовым директором.
Они поднялись на второй этаж, Смалькова провела подругу по длинному коридору через всё здание, распахнула дверь стеклянной рекреации и остановилась перед внушительной вывеской «Генеральный директор».
— И не тушуйся, — сказала она. — Димка любит уверенных в себе женщин.
Навстречу им поднялся среднего роста мужчина, очень симпатичный брюнет спортивного телосложения. Даже заметная лысина на затылке совсем его не портила. Мягкий подбородок, ямочки на щеках… Но Ленка не любила такой тип мужской внешности — слишком смазливый.
Масляные глаза выдавали в директоре дамского угодника. При виде Ирины он оживился, засуетился. Ленке показалось, что Дима, разговаривая с женщиной, которую не смог удержать, испытывает нечто среднее между досадой, раздражением и восхищением.
Они обменялись приветствиями. Дмитрий спросил о Кирюшке, но как-то вскользь, словно речь шла не о собственном сыне, а о ребёнке друзей. Ира вежливо поинтересовалась, как его дочка. Наконец, обмен любезностями закончился, и они приступили к делу.
— Помнишь, я обещала тебе привести очень способную девочку? — деловито начала Смалькова. — В конце месяца у неё защита диплома, и она — в твоём распоряжении.
— Я могу выйти прямо сейчас, — поспешила добавить Ленка. — Диплом практически готов.
— Да-да, лучше сейчас, — кивнул Дмитрий, даже не поинтересовавшись её специализацией. — У нас тут сюрприз за сюрпризом. Думали, просто ещё одного сотрудника в юротдел возьмём, работы непочатый край, а тут помощница взяла и уволилась. А начальнице в январе рожать! Спасибо, хоть на больничных не торчит, срок уже немаленький. Так что пока в декрет не ушла, посидите с ней рядом, разберётесь в наших делах.
— Кому рожать? — удивилась Ира. — Татьяне, что ли? Опять?
— Вот именно! Только я обрадовался, что у меня начальник отдела есть… Убить её мужа мало — сначала столько лет где-то бегал, а теперь никак не успокоится!
— Ну и ну… — засмеялась Смалькова. — Молодец Танюша. Но ведь Лена только институт заканчивает, планируешь её сразу в начальники?
— Ну, нет, конечно, пока пусть осмотрится, разберётся, покажет себя. Неизвестно ещё, выйдет ли Звягинцева, то есть она Лебедева теперь, после декрета. А то ещё третьего захочет… В любом случае, ещё один юрист нужен. А уж помощник или руководитель — там будет видно.
— Ну и отлично. Может, Лена и справится, — кивнула подруга. — Она у нас за что ни берётся — всё получается. Тогда мы пойдём к Татьяне, спасибо, Дим.
Ленка благодарно взглянула на неё. Она заметила, что на лице директора появилось некоторое замешательство, словно он рассчитывал переговорить с Ириной наедине.
— Я подожду в коридоре, — поспешила сказать девушка и, попрощавшись, вышла из кабинета.
Дмитрий проводил её взглядом. Ленка вдруг ясно представила себе разговор по ту сторону двери.
Не прошло и минуты, как Ира догнала её.
— Ты чего убежала? У меня с ним секретов нет. Ещё секретарь доложит Машке, что наедине беседовали, — улыбнулась Смалькова, но Ленка заметила у неё в глазах смущение и отвернулась.
— Эй, ты чем заморочилась? — толкнула её подруга.
— Он ведь спросил, что у меня с ногой, да?
Ира поморщилась.
— Лен, свет клином не сошёлся на твоей ноге. У нас с Димой много общих тем, и…
Она глянула на девушку и вдруг призналась:
— Ну, спросил. Что из этого? Люди у нас любопытные, никуда не денешься.
— А ты что ответила?
— Сказала, что ты будешь работать головой, а не ногами, — сердито ответила Смалькова.
— Ир… спасибо тебе… — Ленка резко остановилась посреди коридора. — Я и раньше знала… а сейчас особенно… Самой мне, наверное, было бы не устроиться.
— Чепуха! — возмутилась Ирина. — И, кстати, не спеши благодарить: вот не возьмёт тебя Звягинцева — будешь знать! Она у нас дама принципиальная, Димка ей не указ.
И тут же принялась успокаивать:
— Да не бойся, всё будет хорошо. Татьяна Михайловна — человек грамотный и очень порядочный. Но в обращении жёсткая, неулыбчивая. Ты на это внимания не обращай, у неё просто такой характер.
— Не привыкать, — кивнула девушка.
Срок беременности у Лебедевой-Звягинцевой, и правда, казался солидным. Роста она была небольшого, чуть повыше Ленки, сама по себе худенькая, поэтому выступающий вперёд живот, казалось, вот-вот перевесит и уронит свою хозяйку.
Бывшие сослуживицы тепло обнялись и расцеловались. Ира представила Ленку, а потом принялась притворно оглядывать старую приятельницу со всех сторон.
— Танюша! — улыбалась она. — Ты, кажется, поправилась? Как это тебя снова угораздило? Дима, похоже, очень расстроился.
Женщины рассмеялись.
— Сама бы не поверила, — покачала головой Татьяна. — На старости-то лет… Но Костя очень хотел мальчика.
— С ума сошла? Какая старость! А кстати — сколько же мы не виделись?
— Ну, посчитай… Лет шесть, не меньше. А у тебя-то как? Выглядишь здорово, ещё бы — такие перемены! Писательницей стала — раз. За актёра замуж вышла — два. Чего только в жизни не бывает!
— По себе знаешь?
— Знаю. Я когда с коляской гуляла, твою первую книгу* прочла…
— И что скажешь? — почему-то насторожилась Ирина.
— Ох, Ир… ничего не скажу…
— Почему? Не понравилось? Обиделась? — испугалась Смалькова. — Ну, говори, говори всё, как есть… Ты же мне сама разрешила — помнишь? И имена я поменяла…
— Я ведь думала, ты пошутила тогда, насчёт книги. Поэтому для меня полный шок был. Смотрю в магазине — знакомая фамилия автора. Начала читать, и…
— Всё плохо, да? — совсем расстроилась Ира. — Надо было тебе показать, но это ведь Сашкина инициатива была, я про издательство и не думала. Начала писать той же весной, как ты замуж вышла. А потом, когда Брюсова со съёмок ждала, дописывала потихоньку. Ты сильно обиделась?
— Нет, не в этом дело. Просто я не могла читать это, как литературу. Я же особенно не откровенничала — рассказала всё в двух словах… Понятное дело, тебе пришлось додумывать разные подробности. Местами ты, прямо скажем, попала пальцем в небо. Но зато… Не понимаю… Как, как ты могла разгадать то, что я испытывала — чувства, мысли? Ты словно мне в душу влезла и всё там прочла! Мне просто страшно стало, Ир… Словно ты всё-всё про меня знаешь, всю подноготную. Откуда, скажи?
— Я об этом не думала… — растерялась Смалькова. — Я же тогда одна совсем была, когда ты мне свою историю поведала. И такое она на меня впечатление произвела! Я словно пережила это сама, вот и всё… Когда писала самые тяжёлые моменты, мне даже плохо было по-настоящему…
Женщины смотрели друг на друга, забыв про посторонних.
— Интересно, что ты тогда скажешь про фильм, — проговорила, наконец, Ирина. — Сашка ведь по этой книге фильм ставит… Скоро уже выйдет. Только там всё переделали — сюжет не узнать. А Костя читал?
— Нет, — помотала головой Татьяна. — Незачем ему… А кто играть будет?
— Брюсов и будет играть. И ещё молодая актриса — очень талантливая, — Смалькова почему-то поморщилась.
— Если Брюсов, то нормально. Они чем-то похожи с Лебедевым.
— Не замечала… Но сыграть Сашка может всё, что угодно. Я видела репетиции — забываешь, что это он.
— И как тебе живётся со знаменитостью? — полюбопытствовала юристка.
— Ну, это для других он великий Брюсов, — отмахнулась Ира, — а я вижу носки под кроватью.
— Но ведь он, и правда, необыкновенный талант! — не согласилась Татьяна. — С этим надо считаться.
— Нельзя, — покачала головой Смалькова, — по-моему, в семье все равны. И судить нас всех будут не за талант… А с таким, как Сашка, это вообще опасно. Нет, Тань, или ты жена, или поклонница — одно из двух.
«Верно», — подумала Ленка. Теперь она понимала — нельзя было так безоглядно посвящать свою жизнь Мелихову, забыв про собственную, растворяться в чужой. К таким жертвам быстро привыкают.
Начальница неопределённо пожала плечами, потом перевела взгляд на девушку и опомнилась:
— Лена, извините, у нас тут воспоминания… Кстати, будьте осторожны, а то Ира и про вас роман напишет.
— Про меня писать нечего, — нахмурилась Ленка.
— Ладно. Оставим лирику. Сколько вам лет?
— Двадцать три скоро.
— Ну, рассказывайте, рассказывайте. И поподробнее — институт, факультет, успеваемость, тема диплома…
Лицо у Лебедевой стало строгим. Ленка, немного волнуясь, начала отвечать на вопросы. Невольно вспомнилось предыдущее «собеседование» — на бульваре. Татьяна как раз интересовалась, есть ли у неё опыт работы. Ленка заранее решила, что не станет рассказывать про Мелихова, но сейчас передумала — очень уж хотелось получить это место. Начальница, кажется, шутить не любит, тут даже протекция Смальковой не поможет.
— У меня было временное трудоустройство — работала администратором и юристом.
— Что за странное сочетание?
— Она у Мелихова работала, Игоря. Он был ею очень доволен. И контрактами занималась, и переговоры вела, — ответила за неё Ирина.
— Кто это? Футболист, кажется?
— Нет, боксёр, чемпион мира. Недавно показывали его бой по телевизору.
— Я бокс не смотрю, — отрезала Татьяна. — Значит, вы познакомились с Ирой у Мелихова?
— Не совсем так, — снова вмешалась Смалькова, — мы с детьми вместе гуляли.
— У вас есть ребёнок? — начальница продолжала обращаться с Ленке.
— Нет, это дочь Игоря, — снова пришлось встрянуть подруге. — Младше твоей девочки на год.
— Ясно. Значит, Лена, вы ещё и няней по совместительству заделались?
Смалькова открыла было рот, но Татьяна сделала в её сторону раздражённый жест, чтобы не влезала..
— Почти, — призналась девушка.
— А почему ушли?
— У Мелихова появился промоутер, там целый штаб теперь, и юрист в том числе, — быстро ответила Ленка.
— Короче, по профилю вы не работали, — резюмировала начальница.
— Нет, ну как же! — возмутилась Смалькова.
Но та только нахмурилась:
— Контрактов с боксёрами у нас здесь не будет. И вообще, Ир, не мешай. Идём дальше. Начнём с административного права.
Она устроила девушке настоящий экзамен. Только в конце этого допроса Ленка облегчённо вздохнула — на лице у Лебедевой появилось удовлетворение.
— Тань, я сама уже взмокла, — не выдержала Ирина. — Ну чего ты её по полному курсу гоняешь? Девочка на красный диплом идёт.
— Мне не диплом нужен, я хочу знать, что оставляю отдел в надёжных руках, — отрезала Татьяна, но несколько смягчилась. — Ладно, хватит. Чаю хотите?
Она встала и полезла в шкаф за чашками, свалила при этом на пол папку с документами, и те разлетелись. Движения у Лебедевой были резкими, а комната тесной. Ленке показалось, что юристка вот-вот заденет животом за угол стола.
— Давайте, я сама! — не выдержала девушка.
Она подняла с полу бумаги, на секунду задержавшись на них взглядом — исковое заявление, реестр объектов, договор на поставку. Собственно, ничего страшного или незнакомого. Ленка повернула голову и заметила, что Татьяна с любопытством за ней наблюдает. Смутившись, девушка взяла чайник — воды в нём оставалось на самом дне.
— А где у вас можно….
— Кулер в коридоре, — сообщила Лебедева.
Интересно, спросит ли она у Ирины, что у Ленки с ногой? Выходя из кабинета, девушка прикрыла дверь, на секунду задержалась и услышала звонкий голос Татьяны:
— Спасибо, Ириш. Хорошая девочка, мы сработаемся.
Продолжение - Глава 31.
____________________________________________
*-роман "Непреодолимая сила"
Начало - Глава 1 , Глава 2 , Глава 3 , Глава 4 , Глава 5 , Глава 6 , Глава 7 , Глава 8 , Глава 9 , Глава 10 , Глава 11 , Глава 12 , Глава 13 , Глава 14 , Глава 15 , Глава 16 , Глава 17 , Глава 18 , Глава 19 , Глава 20 , Глава 21 , Глава 22 , Глава 23 , Глава 24 , Глава 25 , Глава 26 , Глава 27 , Глава 28, Глава 29
