Глава 23.
На следующий после приезда Ефима к старосте Парунину день Берёзовские мужики, кто в силе, собрались и уехали в Усолье. Прихватили с собою и ружья, на общем сходе было решено, что они несколько дней простоят в Усольской, охраняя деревню вместе с усольскими мужиками, пока выдадут жалованье работникам торфяной артели. По деревне настойчиво ходили слухи, что именно Усолье в скором времени разорят.
В числе уехавших в Усолье были Федот Житников, и Иван Окопников, и Кондрат Степанов. Уехали отцы, а на сыновей своих да стариков, под их пригляд, оставили Берёзовку.
На общем сходе все говорили, что сил нет больше терпеть и бездействие Управы, и постоянный страх перед разбойниками, жить в ожидании угрозы, что налетят, пограбят, пожгут, и куда им потом идти зимою…
Потому и было решено, что самые крепкие и умелые мужики взялись защищать себя сами от лихих людей.
В большом доме Житниковых Пелагея Захаровна с Прохором и младшими сыновьями хлопотали, готовясь к приезду гостей. К вечеру ждали, что Ефим привезет своих - Катерину с ребятишками, а сам вернется в Усолье.
Зимнее солнечное утро было чудесным, словно в сказке. С неба, белого как молоко, откуда-то огромными хлопьями медленно спускался снежок, тишь звенела в морозном воздухе… Однако, тревога и смятение витали над Берёзовкой…
Этим самым утром Меланья Фоминична, прозванная в деревне по покойному своему мужу – Михайлихой, хозяевала в своём дворе. Изба её стояла крайней в деревне, у самого леса, изредка она поднимала голову и глядела в сторону тёмного бора, отчего-то беспокоясь.
Тяжко вздохнув, прихватила она поленьев из сараю́шки и ушла в протопленную избу. Едва успела она сложить дрова в подпечье, как в дверь громко и требовательно стукнули.
Не дожидаясь хозяйского отклика, стучавший распахнул двери, впуская в избу белые клубы морозного пара:
- Доброго здоровьичка, хозяин с хозяюшкой, - на своём пороге Михайлиха увидала невысокого роста мужичка, в потёртом кожухе, старой шапке и без рукавиц на замерзших до красноты руках.
- Здравствовать и вам, - ответила старуха, не выпуская из руки последнего полена…
- Не прогневайся, хозяюшка! Приюти прохожих людей. Идем мы в уезд, работу там справлять. Да устали, замерзли… Позволь передохнуть у тебя, отогреться, а мы уж уплатим тебе, сколь попросишь, - прохожий стоял, снявши старую свою шапку и прижав её к груди.
- А сколь же вас? – спросила Михайлиха, оглядывая пристальнее гостя, - Из каких мест идёте?
- Идём мы трое, - с готовностью отозвался гость, - И сами мы с Хлупьева хутора. Пожгли его перед Введением Богородицы, - тут он перекрестился на образа в углу, - Мы, у кого есть семьи, их в Слубском оставили, у сродников, а сами хотим в уезде сработать, да и отстроить дворы свои заново. Плотники мы, матушка. А где же хозяин твой? Даст ли согласие своё на постой?
- Хозяин уж почитай десять лет, как на погосте, - тихо ответила Михайлиха, - А на постой чего же не пустить, коли люди вы добрые. Пущу вас в амбар, печь там справная, солома свежая настелена. В избу не пущу, не обессудьте.
- Что же, матушка, воля твоя. А нам и в амбаре ладно будет. Если еще и баню сладишь, так мы тебе приплатим сверху.
Михайлиха с гостем вышли во двор. Там, в ожидании ответа хозяев, стояли еще двое мужиков с дорожными мешками на плечах. Оба поклонились, здороваясь с хозяйкой.
Михайлиха повела пришлых людей показать им амбар, те место постоя похвалили, рассыпая хозяйке слова благодарности.
- Баню истоплю, - строго сказала Михайлиха, - Воду с колодца сами носите, ведра в предбаннике стоят. Столоваться вас не приглашу, а хлеба с молоком дам. Коли что еще надобно, сказывайте сейчас. В деревне много дворов, куда на постой пускают, да столуют пришлых гостей. Потому сами глядите. За постой с вас ничего не прошу – в амбаре ночуйте, сколь вам надобно.
- Благодарствуй и на том, матушка. Коли самовар еще справишь после баньки нам, так век за тебя станем Бога молить за твою доброту! – сказал другой человек, средних годов, с пронзительно холодными черными глазами, которые так и шарили по двору Михайлихи.
Хозяйка кивнула, и молча ушла в избу. Гости устраивались в амбаре. Стоя у себя в сенях, Михайлиха слышала их не громкие разговоры.
Она сразу смекнула, что никакие это не погорельцы. Уж больно грязны они для семейных-то людей, думала бабка, да и не плотники они вовсе. Ни одного инструмента ни у одного нет, даже топора за поясом. Прокопченные дымом, с обветренными лицами мужики… И бросилось в глаза старой женщине то, что двое из пришлых мужиков к третьему обращались не в пример уважительно. А сам он вел себя нахально, пристально разглядывая и двор, и хозяйку дома.
Растопив баню, Михайлиха достала из сундука кусок валдайского мыла, привезенного ей зятем с самой Вятки. Она поняла, что ссориться с пришлыми людьми ей нельзя, иначе можно и голову сложить... Но и привечать их в избе она боялась.
- Готова банька, ступайте сынки, парьтесь. Веники я в предбаннике положила. И вот вам еще, давно у меня лежит, хоть вы попользуетесь с устатку, - протянула она кусок мыла тому, с черными глазами, кто был у них главным.
- Благодарствуй, матушка, - глухо ответил тот хозяйке.
Хозяйка растопила самовар во дворе, поглядывая на дорогу из деревни – не идет ли кто к ней. Думала, как бы передать старосте Парунину весточку о пришлых людях, но, как назло, пуста была дорога.
А путники, напарившись в бане подобрели. Самый молодой из них подхватил дымящийся самовар и поставил его на дощатый старый стол в амбаре, сами они уселись на лавки возле него. Михайлиха принесла завернутый в чистый рушник каравай хлеба, крынку свежего молока да с пяток крутых яиц:
- Не обессудьте, гостеньки, больше нечем вас потчевать. Завтра поутру щи поставлю, да пирогов налажу. А сегодня уж чем Бог послал…
- Спасибо матушка, садись и ты с нами чаёвничать, - ласково пригласил её тот, который просился на постой.
Михайлиха присела на край лавки, подвинула гостям молочную крынку и спросила:
- Как же вас звать-величать?
- Меня Пахомом зовут, - ответил тот, кто и просил за всех, - Это – Афанасий Степанович, он у нас голова, а этого молодца Макаром кличут. Как же нам тебя величать, благодетельница наша?
- Меланья Фоминична я, - ответила Михайлиха гостям, - Вы не серчайте на меня, что в амбаре вас приветила, время нонче беспокойное, а я одна дома– дочь с зятем уехали в Архангельское.
Михайлиха нарочно сказала, что дочь с зятем живут с нею, чтобы не умыслили чего худого пришлые люди. Хотя теперь, после бани да в чистых рубахах вроде и не выглядели они, как разбойники… и стала сама Михайлиха сомневаться в своих первых догадках.
-Что ты, Меланья Фоминична, нам ли яриться! Сами всего страшимся! – ответил Пахом и подмигнул товарищам.
Ночью Михайлиха глаз не сомкнула. Задвинула тяжёлый засов на двери, прикрыла ставни на окнах. Полезла в подпол, достала оттуда капусты, горшок простокваши…
Всё думалось ей, как же выйти в деревню до старосты, чтобы не навлечь на себя гнева вовсе не простых её постояльцев. За выказываемой ими простотой заметила она, что оглядываются её гости и на дорогу, ведущую от дома в деревню, да на темнеющий позади дома бор, перемигиваются многозначительно меж собою. Вот и теперь, выглянув в щелку меж ставен, увидала она в свете бледной луны, что Пахом вовсе и не спит, а сидит дозором на чурбаке возле амбара…
Поставила Меланья Фоминична опару на тесто, зажгла лампадку под образами, да так и просидела на лавке в полудрёме всю ночь, чутко прислушиваясь к каждому шороху во дворе. Но ни звука от них не услышала Михайлиха до самого утра.
От Автора:
Дорогие мои Читатели! Этот рассказ публикуется по две главы в день - в 7.00, и в 15.00 по времени города Екатеринбурга.
Прошу вас простить меня, главы стоят на отложенной публикации на указанное время, поэтому делать ссылки для перехода на каждую из глав я не успею, к сожалению. Как только будет свободная минутка- обязательно сделаю переход по ссылкам.
Проходите пожалуйста на Канал - там новые главы публикуются своевременно! Спасибо, за ваши 👍! Канал существует только благодаря вам!
Приятного чтения!
