Роман «Звёздочка» глава 177
Участковый Гречихин подошёл к пятисте́ннику*, в правой половине которого жила Идея Ильинична Бестенева. Постучал в окно, но на его стук никто не выглянул, ворота тоже оказались закрыты.
Увидев участкового, из левой половины дома, в окно выглянула соседка Мария Егоровна Вдовкина и полюбопытствовала:
— Здрасте, Идку, ли чё ли, ищешь, Фёдорыч?!
— День добрый, тётя Маре́я! Да, её ищу.
— Так она рано утром с сыном в город укатила, я сама своими глазами видала.
— А во сколько это было примерно?
— Так уж светало, собаки соседские залаяли, ну я и проснулась, а заодно и вышла до ветра. Смотрю, машина стоит, думаю чё тако́? А потом увидала, что это Идка в город подалась, видать машину с тракта поймала, а в машину-то мешки сгрузила с картошкой и поехала на рынок, знать-то.
— А сколько мешков она в город повезла, видели?
— Мешка четыре, или пять — не меньше. Я ещё удивилась, грешным делом, откуда у Идки столько картошки? Она ж её ещё в июле продавать-то начала: ранняя-то картошка дороже на рынке, а к осени-то у неё уж не лишку её осталось, разве что на еду да на семена.
— А мешки большие на вид были?
— Ну так конечно! Вёдер на десять-двенадцать. Кто же с маленькими-то в город поедет: за перевоз-то с одного мешка рубль берут, хоть с маленького хоть с большого. Ты, ли чё ли, не зна́шь, что мы мешки-то для э́нтого случая большу́щие шьём, чтобы за доставку меньше платить?
— Знаю, как не знать-то. — улыбнулся участковый.
— И я так же думаю: у тебя же у самого тёща-то в город ездит картошку продавать, да и ты бы поехал да тебя нельзя.
— Ничего-то от вас не скроешь, тётя Маре́я!
— А ты как думал, милок?! В деревне все на виду, и ты в том числе. — Она шутя пригрозила ему пальцем, а потом предупредила. — Теперь она только на ночь глядя назад-то вернётся, можешь время зазря не тратить.
— Понятно, — вздохнул Гречихин и распрощался.
***
Идка Бестенева, а по паспорту Идея Ильинична (так её мать назвала, будучи членом КПСС), в деревне имела дурную славу. Характер у неё был вздорный, тащила всё что под руки попадало. Возраст её перевалил за четвёртый десяток, но замужем она так ещё и не была. Сына родила неизвестно от кого, но если заходил об этом разговор, то утверждала:
— Я-то Бестенева, а он-то у меня Бестенёв. Вам неужто не понятно, что, это разные фамилии?! В свидетельстве-то о рождении всё же русским языком прописано, могу показать: отец-то у моего Саньки — Бестенёв Александр Кузьмич.
— Да где ты его, Идка, только нашла? — ржали над ней бабы.
— А вот это не ваше дело, где нашла, там уж нет. — шутя отвечала она им.
— Идка-а, ты бы нам хоть разок своего Бестенёва-то показала, так мы бы поверили.
— Перебьётесь, а то ещё сглазите — знаю я вас.
Но бабы на этом не останавливались, а продолжали над ней хихикать:
— Ты его, ли чё ли, в го́лбице** держишь от глаз людских или ещё где?
— А с какой целью интересуетесь? — отвечала она им и уходила с гордо поднятой головой. Бабы ей вслед кричали:
— Да за тебя пережива́м, поди на цепь его посадила и держишь там. Посадят ведь, если найдут.
— Не ваша забота! — заявляла она им.
***
Так Идея Ильинична и жила в деревне воспитывая сына одна. Мать её умерла, вскоре как внук родился и заступиться за неё было некому, а слава за нечистые руки бежала впереди неё по всей деревне. В гости её не приглашали потому, что побаивались: приглядит что-нибудь да залезет и утащит, где доску, а где и комбикорм.
Гречихину она на следующий день заявила:
— Ничё не знаю, а картошку в городе я вчера свою продавала, а следы у Гальки в огороде её Танька с Ванькой и внучатами натоптали. Сама видала позавчера, как они к ней с тракта шли мимо фермы.
— А почему же следы к твоему огороду вели? — допытывался Гречихин.
— А это вы сами у них спросите, как приедут к Гальке, но бабы в деревне судачат, что она с Танькой переругалась в пух и прах, так что это не скоро будет. — Заявила ему Бестенева, а потом возмутилась: — Если я баба одинокая, так на меня, что ли, и валить всё можно? Нет, так дело не пойдёт: за меня государство заступится.
***
Бестенева притихла на несколько дней, а потом залезла в яму к своей соседке тёте Маре́е за картошкой, та пропажу заметила сразу и пожаловалась своему мужу. Тот, недолго думая поставил в яме капкан на волка и через два дня Идка в него попала. Вызвали участкового и завели на неё дело.
В районном центре состоялся суд, который приговорил: Бестеневу Идею Ильиничну к условному сроку наказания на один год, и присудил ей возместить материальный ущерб потерпевшим по двенадцать копеек за килограмм картошки. Галине Лысовой за пятьдесят вёдер картошки подсудимой назначили выплатить семьдесят два рубля. Лысова возмутилась после оглашения приговора:
— Вот и всё-о, я бы в городе-то на рынке картошку продала за тридцать копеек килограмм — не меньше чем на сто восемьдесят рублей, а мне за мои труды всего семьдесят два рубля-а?! Да э́нто же грабёж средь бела дня!
На что ей ответили:
— А вы, гражданка Лысова, спекуляцией занимаетесь, что ли? В магазине картошку у нас продают по двенадцать копеек за килограмм, а за спекуляцию у нас отдельная статья имеется. Желаете ознакомиться?
Дедушка Митя шепнул Галине на ухо:
— Молчи, Галька, в суде правды нет, а то ещё за спекуляцию привлекут.
И Лысова сразу притихла и поджала губы. Бестенева глядела на Лысову с ухмылкой не отводя глаз.
***
Возвращались с суда Галина с дедушкой Митей и подсудимой одним автобусом.
— Вот паразитка Идка — ни стыда и ни совести. — горевала Галина, сидя в автобусе рядом с дедом, Идка сидела за ними.
— Да ладно, Галька, переживёшь и э́нто, — успокаивал её дед.
— Переживу-то, конечно, переживу-у, но ведь обидно до чё…
— Ну так такие у нас законы, а она к тому же мать одиночка.
Идка слушала их разговор, а потом не утерпела и пригрозила Галине:
— Скажи спасибо, что я про турнепс промолчала, что тебе с совхозного поля таскала за молоко, а то бы…
— А ты меня не стращай, Идка, я не из пужли́вых, да и ты не дура на себя такое вешать: у государства-то воровать — э́нто же не то, что у меня, там-то поболи дадут. — Возразила ей Галина, а потом спросила: — А Кабысдоха-то моего зачем отравила-а? Чем он тебе-то помешал?
Идка тут же вспылила:
— Да ты чё-о, Галька-а, ещё и пса на меня решила повесить? Да вот те крест, — она перекрестилась для пущей убедительности, а потом заметила. — Если бы ты мне в магазине не рассказала, что он у тебя сдох, так и я бы к тебе в яму не залезла. Сама же ещё и похвалилась, что у тебя картошки много уродилось и яма полнёхонька.
— Вот и всё, так ты меня ещё и в этом обвинила? Ну ты и паразитка, Идка…
— А ты, Галька, — посоветовал ей дед. — Держи в следующий раз язык за зубами — лишку-то не болтай. Верно говорят: потерпевший сам виноват.
— Да кто ж знал-то, кто ж знал, что она э́нтим воспользуется…
Пояснение:
Пятисте́нник* — изба, разделённая внутренней поперечной стеной на две части.
в го́лбице**, го́лбец — подпол, помещение под полом в избе, в котором хранят овощи и т. д.
© 09.02.2021 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного романа.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны.
Продолжение 178 Всё было так, да не так
Предыдущая глава 176 Кабысдох сдох, расследование идёт полным ходом
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть Хозяева леса