Когда летом 1098 года крестоносцы умирали от голода в Антиохии, осажденной огромной армией турецкого атабека Кербоги, случилось, можно сказать, чудо. Некто Петр Бартоломей, простой деревенский парень из Прованса, увязавшийся с войском, увидел во сне увенчанного нимбом апостола Андрея. Святой без обиняков заявил, что крестоносцы, мол, сами виноваты в том, что оказались в такой ж... жестокой ситуации, только себя могут корить за то, что вынуждены варить похлебку из воловьих шкур и пить кровь собственных лошадей.
- Меньше нужно заниматься развратом с черноглазыми сарацинками! – строго произнес апостол.
Но потом добавил, что выход из сложившегося ахового положения все-таки есть: надо просто через пять дней прийти в базилику святого Петра, покровителя Антиохии, и откопать спрятанную там реликвию – копье римского легионера Лонгина, которым тот некогда пронзил правый бок Христа.
- И тогда у вас все получится, - сказал апостол и растворился в предрассветном тумане.
Петр Бартоломей в тот же день рассказал об увиденном не только своим друзьям, но и предводителям крестового похода – графу Тулузы Раймунду Сен-Жилльскому и папскому легату Адемару Монтейльскому, епископу города Ле-Пюи. Первый воспринял весть о копье с огромным воодушевлением, второй, напротив, засомневался.
- Ерунда это, - произнес епископ. – Я лично видел копье Лонгина в Константинополе, император греков мне его показывал.
Впрочем, когда граф Раймунд с соратниками отправился в базилику искать копье, Адемар перечить не стал: он прекрасно понимал, что спасти крестоносцев может только чудо. И этим чудом может стать божественное копье.
Пришли в церковь, вскрыли мраморные плиты, начали копать. Работали целый день, и когда надежда найти что-либо кроме древних костей и черепков почти иссякла, раздался радостный крик:
- Нашел!
Это кричал Петр Бартоломей. Его измазанное красной глиной лицо светилось от счастья. Глаза горели. Дрожащей рукой он сжимал обломок копья с ржавым наконечником.
- Святой Андрей не обманул!
Находка копья здорово вдохновила крестоносное воинство. В течение нескольких дней только и разговоров было, что о копье. Епископ Ле-Пюи по-прежнему сомневался, но не подавал вида. Наоборот, он распорядился поститься три дня (это, как вы понимаете, было несложно при царившей вокруг голодухе), после чего заперся с командирами, чтобы обсудить план предстоящей операции. Решено было всем войском выйти из стен Антиохии и устроить туркам генеральную порку. Либо пан, как говорится, либо пропал.
Так и сделали. Утром 28 июня 1098 года войско крестоносцев ровными колоннами вышло из городских ворот и со всем жаром набросилось на мусульман. В первых рядах ехал на белом коне епископ Адемар, держащий над головой обломок копья, в истинность которого не верил.
Атабек Кербога, уверенный, что франки ни на что больше не способны, что они там все полудохлые от голода, что вот-вот они выбросят белый флаг, к битве был не готов от слова «совсем». В тот момент, когда земля уже гудела от стука копыт рыцарских лошадей, Кербога прихлебывал зеленый чай и играл в шахматы с любимым рабом. Чем-то подобным, по всей видимости, занималось и все его войско. И зря. У стен Антиохии франки одержали уверенную победу над численно превосходящим противником, разгромили турецкий лагерь и обратили мусульман в бегство.
Победа! Копье Лонгина сработало!
Впрочем, епископ Адемар по-прежнему не был уверен в подлинности копья и считал, что причиной победы явилась сила, стойкость и мудрость самих франков. И что вы думаете? Примерно через месяц после разгрома Кербоги папский легат, между прочим, очень много сделавший для успеха Первого крестового похода, скончался. То ли от оспы, то ли от брюшного тифа. Простой крестьянин Петр Бартоломей, которого после победы над турками стали почитать во всем войске, не сомневался: это Господь наслал кару на Адемара Неверующего.
Но это не конец истории. Скепсис епископа остался жить и после его смерти. Медленно, но верно он распространялся по войску, захватывая все новые сомневающиеся головы. И так получилось, что через несколько месяцев после битвы при Антиохии, в апреле 1099 года, при неудачно складывающейся осаде Аркаса, крестоносцы вернулись к вопросу к подлинности копья. Петр, каждый день получающий массу претензий, тогда не выдержал:
- Я готов рискнуть жизнью, чтобы доказать вам божественность этой реликвии. Я готов на испытание огнем. Если это копье Господа, то я выйду из пламени цел и невредим; если же это обман, то я сгорю.
В воздухе запахло гарью, точнее, ордалией. Так называют загадочную судебную практику Средневековья, когда потенциальный преступник (и не только преступник) свою правоту должен был доказать, пройдя через какое-либо суровое испытание - огнем, каленым железом, водой и прочими интересными вещами. Петр Бартоломей хоть и не был преступником, но решил, что если не пойти на радикальные меры, сомневающихся станет еще больше.
В назначенный день у стен Аркаса собралось все 40-тысячное крестоносное войско. Со стен с любопытством наблюдали за происходящим сарацины. Переговаривались:
- Они нас не будут сегодня атаковать?
- Нет, конечно, Мустафа! Видишь, у них есть дела поважнее.
Крестоносцам действительно было не до атаки. Они с нетерпением ждали, когда будет сооружено внушительное кострище, и Петр Бартоломей ступит в лоно пламени. В середине дня приготовления были закончены. Петр пал ниц, осенил себя крестным знамением, затем встал, взял копье и, одетый в одну лишь легкую тунику, бросился в огонь.
"Он вошел в огонь, неся в руках копье; на известном месте, посреди пламени, он остановился, и после того прошел с божиею помощью до конца", - сообщает детали хронист, капеллан при графе Тулузы, Раймунд Ажильский.
И произошло чудо – Петр остался жив.
"Его туника нисколько не сгорела и не осталось ни малейшего следа огня на тончайшей материи, в которое было завернуто господне копье, народ устремился на него, и он копьем Господа осенил всех знамением креста, громко возгласив: "Помоги, Боже!"
Увидев все это, народ бросился к Петру. Многотысячная толпа чуть не растерзала беднягу. Каждый стремился оторвать хоть клочок от его туники, хотя бы прикоснуться к человеку, который в глазах многих превратился в святого. И если бы не благородный рыцарь Раймунд Пелец, от Петра вряд ли бы в тот день что-то осталось. Он вытащил Бартоломея из толпы, взвалил на плечи и унес в свою палатку.
К палатке рыцаря Пелеца выстроилась очередь – все хотели увидеть лицо Петра Бартоломея, убедиться, что он жив, что он прошел огонь без потерь. Хотя потери были и довольно серьезные:
"Ему ранили в трех или четырех местах ноги, вырвав куски мяса, сломали спинную кость и исковеркали его".
Через шесть дней провансальский крестьянин все-таки умер от ожогов и от страшных ран, которые нанесли ему любвеобильные соратники. Многие снова начали сомневаться в подлинности копья. Но только не Раймунд Сен-Жилльский. 15 июля 1099 года, через три месяца после смерти Петра Бартоломея, он поднялся на стену Святого града Иерусалима. Правой рукой он сжимал меч, левой - обломок священного копья Лонгина.
Источники: Раймунд Ажильский. История франков, которые взяли Иерусалим/ Фульхерий Шартрский. Иерусалимская история
Алексей Денисенков
Подписывайтесь на канал История и истории!
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Последний подвиг тамплиеров: осада и штурм Акры
Цена человеческой жизни в 1187 году
