В истории Восточной Европы значение взятие Казани 2 октября 1552 г. сравнимо с значением взятия Константинополя 29 мая 1453г.
Для Московского царства это был первый опыт освоения территории, имевшей свою государственную и цивилизационную традицию, да еще со значительным населением, придерживавшимся другой авраамической религии. Казань была сильно разрушена и разорена, завоеватели на месте сожженной деревянной крепости и разрушенных мечетей построили каменные Казанский кремль и собор, в Казань были назначены воевода и архиепископ (кроме него архиепископов в Московском царстве тогда было еще 2 - Новгородский и Крутицкий - правопреемник Сарских епископов, викарий самого митрополита Московского). Казанского царство при этом формально упразднено не было, а лишь стало еще одной из корон московских великих князей, с 1547г. помазанных на царство
Уже в начале 1553г. народы Казанского царства начали волнения, перешедшие в восстание. Первый воевода Салтыков был убит мятежниками. Эпицентром борьбы были самоуправляющиеся земли луговых черемис (марийцев), а его вождем - малмыжский князь Полтыш (Болтуш, погиб в 1553г.) и малококшагский правитель Мамич-Бердей. Повстанцы не только оборонялись, но и совершали набеги на Вятку и окрестности Нижнего Новгорода. Примечательно однако, что население правобережья-«ясачная чуваша», мордва и горные черемисы не поддержали восстание и довольно быстро смирились в новой властью. Сам Мамич-Бердей был пленен и выдан москвичам (которые его казнили в 1556г.) сотником чувашских язычников Алтышом. Но уже в 1558г. татар, черемис и мордву привлекли к походу на Ливонию (которым первоначально командовал касимовский хан Шах-Али), а дети мятежных князей и мурз сохранили владения убитых отцов. Это был один из первых примеров специфического курса московских царей на выстраивание системы отношений с покоренными.
Однако уже в 1571г., вдохновленные победами крымского хана Давлет-Гирея, сжегшего Москву (кроме Кремля) и требовавшего передачи ему Казанского и Астраханского ханств, татары и черемисы вновь восстали, лидерами опять были черемисы- князь Качак (сын Мамич-Бердея) и сотник Адай. В ходе подавления русские войска основали несколько крепостей, в том числе Царевококшайск (Йошкар-Ола) и Чебоксары, и ликвидировали систему самоуправляющихся княжеств и сотен.
В 1581г. началось уже третье восстание, которое первоначально добилось немалых успехов и было подавлено лишь после прекращения Ливонской войны и переброски на Волгу освободившихся сил к 1585г. Помимо строительства еще нескольких крепостей были предприняты превентивные меры безопасности- иноверцам было запрещено жить в городах и их округах и по берегам крупных рек, заниматься кузнечным ремеслом и производством пороха. С тех пор начала формироваться специфичная для Среднего Поволжья система расселения русских, которые в те времена массово бежали со старых московских и новгородских земель, разоренных природными и социальными бедствиями времен Ивана Грозного – с концентрацией вдоль рек и вокруг городов.
В Нижнем Поволжье, присоединенном в результате малоизученных событий 1554-56гг., ситуация была иной. В степях кочевали ногайцы, потомки половцев, отчасти восстановившие их политическую и культурную систему. Они частично признали себя подданными московских царей, но включить их в систему Московского царства оказалось невозможно. Астрахань осталась небольшим военным форпостом-впрочем, успешно выдержавшим турецкую осаду в 1569г.
Лишь при Федоре Ивановиче и Борисе Годунове возводится цепь крепостей вдоль Волги- Самара (1586), Царицын (1589), Саратов (1590). Сейчас на самом деле трудно представить обстановку на Волге около 1600г. –пустынные берега с редкими ногайскими кочевьями, редкие крепости, логово казаков-разбойников в Жигулевских горах и еще живо помнящие о былой независимости Казанского ханства потомки его подданных, а уж жизнь Астрахани представить и вовсе сложно.
Сокольи горы между Самарой и Тольятти-во времена Ермака и Разина гнездо волжских казаков-разбойников
Период Великой Смуты был отмечен многочисленными волнениями, наиболее значительным стала череда восстаний в 1613-18гг., во главе которых стоял внук Мамич-Бердея Джан-Гали. Но это было уже последнее восстание против московской власти с целью восстановления вольности Казанского царства–в дальнейшем движения поволжских народов обычно становились частью русских восстаний – Разина и Пугачева. Собственно уже в период Смуты вожди повстанцев координировали действия с Болотниковым и Заруцким (последним пристанищем которого стала Астрахань), и часть из них приняла участие в походе Пожарского на Москву в 1612г.
Эпоха первых Романовых была временем интенсивного заселения былого Казанского царства переселенцами из центральных и северных уездов Московской Руси, бурного роста Нижнего Новгорода и Казани, ставших одними из крупнейших провинциальных городов московских земель, превращения Волги в важный торговый путь. В 1640-е была построена цепь засек и крепостей от Белгорода до основанного в 1648г. Симбирска. Ко времени Петра Великого Казанское царство окончательно превратилось во внутренний регион, и сам первый император, не отказываясь от титула царя казанского и астраханского, учредил губернскую систему без соотношения со старыми границами, упразднил приказы, в том числе казанский.
Складывается и современная этническая картина. Потомки мусульманской чуваши сливаются под влиянием изгнанных из Казани носителей мусульманско-ордынской традиции и превращаются в народ, который, однако, долго еще имеет неоднозначное самосознание, выраженное в разнообразии этнонимов. Себя они обычно именовали мусульманами, был распространен этноним болгары, под русским влиянием распространялся в качестве самоназвания термин татары, особо выделялись потомки жителей Касимовского ханства-мишари, одна из наиболее лояльных русским царям групп мусульманского населения (и, кстати, наиболее североевропеоидная), которых вместе с русскими служилыми людьми и казаками расселяли вдоль вновь возводимых острогов и засечных черт.
В Нижнем Поволжье начало XVII века отмечено появлением калмыков, вытеснивших ногаев из заволжских степей примерно от Астрахани до Самары. Впрочем, монголоязычные буддисты со своей культурной и политической традицией оказались изолятом, мало контактировавшим как с тюркскими, так и со славянскими соседями. Началось внедрение общероссийской сословной системы, однако религиозная разнородность этому мешала, и при архиепископе казанском в 1738-55гг. Луке (Конашевиче) была предпринята попытка принудительного обращения в православие мусульман и язычников Поволжья. Большинство мордвы, чувашей, удмуртов, горных марийцев, небольшая часть татар были крещены, однако примечательно, что цену этим крещениям из-под палки все прекрасно понимали, так что в документах возник абсурдный, но очень точно передающий ситуацию термин «крещеные иноверцы», то есть люди, формально крестившиеся, но так и не принявшие русские культурные нормы, связанные с православием.
Была даже крещена часть калмыков, управление которыми располагалось в Ставрополе-на-Волге (нынешнем Тольятти), на северной границе калмыцких кочевий (главная ставка хана которых располагалась тогда напротив Саратова, на месте нынешнего Энгельса). Впрочем, в 1770г. большинство калмыков, не желая принимать распространения на них регулярных порядков Петербургской империи, ушло на старую родину, к тому времени уже покоренную Империй Цин, а все оставшиеся были переселены на правый берег, примерно в границах современной Калмыкии и нескольких прилегающих районов.
Астрахань же быстро росла, превратившись в крупный торговый центр, истинный наследник Итиля и Хаджитархана. В XVII-XVIII веках там имелось даже подворье индийских купцов.
А среди русских при Алексее Михайловиче, Федоре, Иване и Петре Алексеевичах бурно распространялся раскол, одним из главных центров которого стал бассейн Керженца в Нижегородском Заволжье. На Урале и местами в Сибири еще и поныне староверов именуют кержаками, поскольку большинство из них являлось выходцами из тех мест. Также выходцы с Керженца массово оседали в Хвалынском уезде и на Иргизе. По этому поводу могу только порекомендовать читать Мельникова-Печерского. На протяжении XVIII века формируется инфраструктура староверческого образования, церкви, ремесла и торговли, тесно взаимосвязанных и подготавливавших бурный рост староверческого капитала в следующем столетии.
Вообще в Нижнем Поволжье XVIII век был временем интенсивного крестьянского и помещичьего заселения правобережья, на левом берегу с 1768г. начали появляться немецкие колонии. Восстание Пугачева, активно поддержанное поволжскими инородцами, и затмившее восстание разина, побудило имперское правительство прекратить религиозные преследования и искать компромисс с мусульманским населением - как наиболее организованной и многочисленной частью иноверцев.
В 1775г. было создано духовное управление мусульман с центром в Уфе, отменены введенные при Конашевиче запреты на строительство и ремонт мечетей. Постепенно прекратилось также соблюдение запретов на ремесла, связанные с оружием. Так сложилась та система взаимоотношений, которая продержалась вплоть до советской индустриализации и урбанизации, когда разные народы жили вместе, но раздельно, без заметных конфликтов, но практически не пересекаясь в обыденной жизни. Почти нулевые темпы русификации даже христианизированных народов, надо заметить, в значительной мере были связаны с тем, что русские крестьяне находились в де-факто худшем положении, нежели представители тюркских и финских народов, поскольку именно они составляли основную массу крепостных. Лишь небольшая часть эрзи Нижегородской губернии – терюхане также находилась в крепостной зависимости, и именно они ранее других начали русифицироватся. Именно с этой группой связан забавный эпизод- движение «мордовского бога» Кузьмы Алексеева, крепостного графини Сен-Прест (нет, оцените как звучит- «мордовский пророк, крепостной французской графини»), учившего в 1804-1810гг., что Божий глас указал ему, «чтобы он молился Богу по-мордовски и подавал милостыню, что приходят последние века, и на ключ при деревне Сескине, называемый Рахлейка, Божьим судом сойдет дом Давидов с золотым столбом и Давид будет судить по своей старой вере и все веры приклонит под свою веру; а вера оная будет мордовская, и ковши их мордовские, которые хранятся в Нижнем, только и ждут Давидовых законов. Все люди будут мордовской веры и ходить в мордовском платье и тогда будет праведный суд; ударит двенадцать громов в один раз и будет кончина века, а после того солнце будет ходить на правую руку; восходить будет там, где оно ныне заходит, для того поклонялись бы они на запад».
Также среди мордвы отмечено распространение старообрядчества и ряда русских сект - помимо русских они дотоле были распространены лишь среди наиболее христианизированных финских народов, крещенных еще в XIII - XIV веках- карел, вепсов, ижоры, зырян, уже воспринимавших ко временам Никона (выходца из мордовских земель) православное христианство вполне серьезно как свою веру. К началу XIX века появляются мордовские и чувашские священники, из семьи священника-чуваша происходил основоположник российского научного востоковедения Иоакинф (Бичурин), долгое время возглавлявший русскую миссию в Пекине.
Зато вотяки (удмурты) и черемисы (марийцы) остаются откровенными язычниками (луговые марийцы даже официально сохраняют этот статус), и именно эти народы остаются едва не ли самыми бедными и забитыми в Европейской России. Зато среди татар развивается исламское образование (20-30 % грамотных против 10-20% у русских и 1-5% у других поволжских народов), формируется слой татарского купечества, сделавшего себе состояние на посредничестве в торговле между русскими и среднеазиатскими городами. Именно выходцы из этих слоев стали первыми теоретиками татарского национализма вроде Шигабутдина Марджани (1818-1889).
Впрочем, среди крестьянской массы еще держалось булгаро-мусульманское самосознание, глашатаем которого стал Багаутдин Ваисов (1810-1893), утверждавший, что его отец происходил от Мухаммеда, а мать - от булгарских ханов. Примечательно, что российская администрация прямо и грубо встала на сторону татаристов (разорив молитвенный дом ваисовцев в Казани и подвергнув самого Ваисова административной ссылке), не смущаясь даже и там, что от татаризма оказался всего шаг до пан-тюркизма, который сделал казанский татрин Юсуф Акчура (1876-1935), позднее иммигрировавший в Османскую империю и ставший основоположником и теоретиком раннего пантюркизма. Видимо, это связанно с ролью официального исламского духовенства, в основе своей поддержавшей татарскую идентичность и обвинившей булгаристов-ваисовцев в нарушении имперского порядка.
Между тем XIX век был временем бурного и активнейшего заселения Заволжья. В нем активно принимали участие русские, украинцы, немцы, татары, мордва, чуваши. Можно посмотреть например историю Царевской слободы (у развали древней столицы Орды Сарай-ал-Джедид, ныне в Ленинском районе Волгоградской обл.), который был основан выходцами из Воронежской губернии в 1805г. К этому добавлялся и высокий даже по тем временам естественный прирост- в Самарской и Астраханской губерниях в 1870-80-е гг. рождаемость составляла 5,5%, смертность -3,5%, естественный прирост- 2% (по Европейской России в целом – 4,5;3;1,5%). К 1900 г. массив свободных земель, оставшихся после ногаев и калмыков был практически исчерпан и Самарская губерния (учрежденная в 1851г. в пределах степного и лесостепного Заволжья) стала сама поставщиком переселенцев в Сибирь, Среднюю Азию и на Северный Кавказ. Только между 1851 и 1897 годами население Самарской губернии благодаря естественному и миграционному приросту выросло с 1341 тыс. в 1851г. до 2111тыс. в 1882 и до 2751 тыс. человек в 1897- в 2,1 раза за 46 лет.
Этот период был временем конца старой системы экстенсивного аграрного расселения русских и народов, втянутых в их культурную и политическую орбиту. Столыпинские переселенцы были последней преимущественно аграрной волной переселенцев. Примечательно однако, что именно дореволюционные аграрные переселения имели относительно долговременный эффект - именно заселенные до 1917г. русскими крестьянами земли со значительным до сих пор русским сельским населением воспринимаются как родные, исконно русские, тогда как те территории, где русские массово появились в советские времена и преимущественно как рабочая сила для промышленности и разного рода культурных учреждений, будь то Эстония, Казахстан, Тыва или Якутия, по умолчанию воспринимаются как чужая земля, а местные русские - как неукорененное, пришлое население.
Впрочем, крупные приволжские города тоже росли стремительно. Например Самара имела 4400 жителей в 1811г, 14920 в 1851 (когда она стала губернским городом), 91672 в 1897 и 143800 в 1914. Царицын 3800 человек в 1811, 7200 в 1856, 55897 в 1897 и 100800 в 1914г. Аналогично росли Саратов, Симбирск, Астрахань. В Самаре до сих пор сохраняется довольно внушительный по размерам и доле в городской территории исторический центр, многие доходные дома, построенные еще когда здесь жил Алексей Пешков до сих пор заселены либо используются под офисы, а знаменитый самарский пивзавод (открытый в 1881г. австрийцем Альфредом фон Вакано) поныне частично работает в цехах 1890-х гг. постройки.
Впрочем, надо заметить, что бурный рост населения в основном обеспечивался отходниками (преимущественно русскими, в меньшей степени татарскими и украинскими, тогда как представители финских народов, в те времена в массе своей не говорившие по-русски, шли в города крайне неохотно), которые работали - в портах, мельницах, на стройках, жили и умирали в городах, а семьи их оставались в селах, так что по контрасту с губерниями рождалось в этих городах меньше, чем умирало - иная картина была лишь в центральных районах с преобладание укоренившегося в городе мещанско-купеческого и чиновно-разночинского населения (в этих же районах обосновалось немало немцев, поляков, латышей, евреев, армян и разнообразных западноевропейцев). Уже в те времена в Поволжье начала формироваться система крупных городов вдоль реки, и небольших местечек-центров сельской округи, по контрасту с Центром или Уралом, с их более сбалансированной (за вычетом Москвы) системой городов больших, средних и малых размеров. Можно сказать, что Поволжье в этом отношении напоминало тогдашние Новороссию, Австралию и Аргентину. Как и там, здесь развивалась преимущественно первичная обработка сельскохозяйственной продукции, а транспортная и иная инфраструктура строилась с расчетом на вывоз этой продукции к индустриальным центрам и морским портам.
В районах товарного земледелия в степном и лесостепном Заволжье постепенно складывался слой крестьян-фермеров, очень подробно исследованный уфимским историком Игорем Родиным в его монографии "Крестьянство Уфимской губернии".
Так вот, потихоньку-полегоньку, Поволжье докатилось до начала XX века. Среди мусульманского населения распространилось либеральное течение джадидов, которые кардинально меняли программу преподавания в медресе, отделяли их от мечетей и преобразовывали в подобия русских гимназий. Медресе Казани, Уфы, Оренбурга, Троицка, Саратова давали весьма высокий уровень обучения, и дали генерацию по-европейски образованных татарских интеллектуалов, которые после революции 1905-1907 гг. создали «национальное движение тюрко-татар России». Это движение ориентировалось на культурную автономию, основываясь прежде всего на опыте рассеянных среди русских, имеющих обширную чиновничью и купеческую городские прослойки татар. Это же породило конфликт с новой интеллигенцией крестьянских, еще недавно кочевых башкир, казахов и азербайджанцев, для которых более актуальны были земельный вопрос и требования территориальной автономии.
В целом Поволжье достаточно пассивно встретило первую революцию, в Казанской губернии относительно сильно было черносотенное движение, имевшее здесь и мусульманское крыло.
Первую мировую поволжские города встретили, как и все российские, верноподданическими демонстрациями. А потом пришел 1917 год. Города, и так по большей части населенные отходниками разной степени окультуренности и включенности в городскую жизнь, заполонили толпы в массе своей совершенно не затронутых городской культурой, крестьян в серых шинелях, успевших за годы на фронтах, в учебках и госпиталях подзабыть консервативные порядки родных деревень.
Размещение крупных гарнизонов не только существенно увеличило число горожан (в Самаре с учетом гарнизона насчитывалось, по нашим данным, примерно 250-260 тысяч, в Пензе - 136 тысяч, в Симбирске - около 117 тысяч), но и изменило специфику социальной структуры, бытовую ситуацию и т.п. Огромное значение имеет тот факт, что среди солдат не менее 70% составляли крестьяне . То есть можно говорить о существенном увеличении крестьянского элемента как характерной черте динамики социальной структуры города в 1914-1917 гг. (учитывая, что солдаты гарнизонов на начало 1917 г. составляли 20-36% населения губернских и 30-70% населения уездных городов). К примеру, в Симбирске крестьяне и военные вместе составляли 70% населения города. Не менее важно, что с началом Февральской революции солдаты получили свободный доступ в город, возможность активно участвовать в событиях городской жизни. Именно солдаты - являвшиеся в городских условиях маргинальным слоем - обычно выступали в качестве инициаторов массовых беспорядков и погромов , совершали акты вандализма в отношении объектов городского хозяйства, продавали казенное имущество и т.п. Такое поведение приводило к многочисленным конфликтам с горожанами и органами городского самоуправления, просившими избавить города от присутствия военных. Не меньшую проблему представляла политизация солдат: их участие добавляло остроты в межпартийные отношения, солдатские комитеты активно воздействовали на общественно-политическую жизнь городов, формируя собственные программы преобразования системы общественных отношений и добиваясь их осуществления.
Опираясь на эту люмпенизированную массу, большевики достаточно просто установили свой контроль над Поволжьем- и так же просто его потеряли после начала чехословацкого мятежа в эшелонах от Пензы до Владивостока 28 мая 1918г. При этом Самара на 4 месяца – с 8 июня по 6 октября 1918 г. стала столицей Российской республики. Впрочем, пришедшая на чехословацких штыках власть преимущественно эсеровского Комуча так и не сумела организовать свою Народную армию, не доверяя консервативному офицерству и само не пользуясь доверием крестьянства, а рабочие в массе своей довольно активно поддерживали большевиков. По сути дела их поддержало лишь мещанско-разночинское население городов - слой слишком малочисленный и маловоинственный, чтоб создать критическую массу поддержки демократическое альтернативы большевизму. Осенью 1918г. РККА восстановила контроль над Волгой по всему её течению, с востока к ней белые больше так и не вышли, хотя Деникин с юга взял Царицын в августе 1919-но Колчак к этому времени уже был отброшен за Урал. Период военного коммунизма был отмечен массовыми репрессиями – первый в России концлагерь был создан Троцким в Свияжске в сентябре 1918г., вскоре появились концлагеря в Муроме и Сызрани
Большевики достаточно просто установили свой контроль над Поволжьем- и так же просто его потеряли после начала чехословацкого мятежа в эшелонах от Пензы до Владивостока 28 мая 1918г. При этом Самара на 4 месяца – с 8 июня по 6 октября 1918 г. стала столицей Российской республики. Впрочем, пришедшая на чехословацких штыках власть преимущественно эсеровского Комуча так и не сумела организовать свою Народную армию, не доверяя консервативному офицерству и само не пользуясь доверием крестьянства, а рабочие в массе своей довольно активно поддерживали большевиков. По сути дела их поддержало лишь мещанско-разночинское население центральных районов больших городов - слой слишком малочисленный и маловоинственный, чтоб создать критическую массу поддержки демократическое левой альтернативы большевизму. Осенью 1918 г. РККА восстановила контроль над Волгой по всему её течению, с востока к ней белые больше так и не вышли, хотя Деникин с юга взял Царицын в августе 1919-но Колчак к этому времени уже был отброшен за Урал. Период военного коммунизма был отмечен массовыми репрессиями (первый в России концлагерь был создан Троцким в Свияжске в сентябре 1918г.) и многочисленными крестьянскими восстаниями. На территории Симбирской и Самарской губерний в марте-апреле 1919 г. вспыхнуло кратковременное, но крайне ожесточенное и довольно массовое Чапанное восстание:
https://zen.yandex.ru/media/id/5d55a0610ef8e700ae0fcabf/chapannoe-vosstanie-601d67cc5fadcc22a96d36cf
В феврале 1920г. на западе Уфимской губернии эсеровская «Организация Черного орла и земледельца» поднимает крестьянское восстание и организует «Черную армию», ишан Бадретдинов и проповедник-евангелист Тимофеев призывали к борьбе против безбожников-коммунистов. Повстанцы взяли уездный город Белебей и ввели губкомиссара Бориса Эльцина (такъ!) в состояние паники, лишь срочная переброска сил с Туркестанского фронта спасла в марте положение уфимских большевиков.
Отдельно стоит упомянуть о национальных движениях. Еще в мае 1917г., при февралистах, проводится Первый Всероссийский мусульманский съезд в Москве, а вскоре после Октябрьской революции созывается Милли Меджлис в Уфе. Споры между башкирскими, туркестанскими и кавказскими сторонниками территориальной автономии и татарскими борцами за культурно-религиозную автономию приняли весьма ожесточенный характер. В январе в условиях разгона петроградского Учредительного собрания в Казани собирается Второй съезд, который 1 марта 1918г. провозглашает Штат Идель-Урал (охватывающий территории с высокой долей татар и башкир) в составе Российской республики. Однако татарские либералы в казанской Забулачной республике оказались еще беззубей и слабее российских эсеров в Самарском Комуче и Уфимской Директории. Уже 28 марта отряды красногвардейцев и моряков во главе с татарскими национал-коммунистами Муллануром Вахитовым и Мирсадом Султан-Галиевым разогнали предприятие Садри Максудова практически бескровно. Впоследствии был учрежден красный вариант этого штата-Татаро-Башкирская советская республика, но в связи с сопротивлением башкир, включая и их национал-коммунистическое крыло, в 1919г. были учреждены отдельные Татарская и Башкирская АССР, по образцу которых впоследствии были созданы автономии мордвы, мари, удмуртов, чувашей, поволжских немцев. В 1920-21гг. Поволжье ужасно пострадало от голода и эпидемий, затем вместе со всем Союзом он пережил НЭП, коллективизацию, индустриализацию. Попутно советская власть сначала вырастила, а затем изрядно проредила в 1937-38 гг. национальную интеллигенцию.
Коллективизация и индустриализация в Поволжье прошли в общесоветском контексте, осложненном голодомором 1932-33гг. Но решительный перелом пришел во время войны, когда Казань, Куйбышев и Саратов распухли от эвакуированных оборонных предприятий, главным образом авиационного профиля, и их персонала, а Куйбышев (Самара) таки второй раз стал временной столицей, теперь уже СССР. Даже обращенный великой битвой в прах Сталинград (Царицын) наверстал упущенное сразу после войны. Были здесь и переселения народов- поволжских немцев в 1941 и калмыков в 1943, причем немцев как известно в Заволжье так и не вернули, в отличие от калмыков, реабилитированных и получивших обратно свою автономию в 1956-57гг.
После войны и последнего голода 1946-47гг. наиболее значительными событиями стало строительство каскада волжских ГЭС и развертывание нефтедобычи (начатой еще в 1944, во время войны) с сопутствующей сетью нефтперерабатывающих и нефтегазохимических заводов конце 40-50-х гг., а также строительство автогигантов в Ставрополе (в 1964г. переименованном в Тольятти) и Набережных Челнах. В Тольятти кстати Старым городом называют ту часть, что была построена в конце 40-х - начале 60-х вместе с ГЭС, азотным и каучуковым заводами, а Новым - построенное начиная с конца 60-х вместе с АвтоВАЗом. Показательные представления о «старом» и «новом», в котором довоенное, а тем более дореволюционное оказывается безоговорочно забытым. При этом несмотря на сопоставимое население и промышленный потенциал и пожалуй более высокий уровень благоустройства улиц, Тольятти (750 тыс.) выглядит намного более легковесным и неустоявшимся, нежели Самара (1,2 млн. жителей) с его обширным историческим центром, узкими, знаменитыми своими пробками улицами и намного более высоким средним стажем оседлости населения. Аналогично выросли Энгельс напротив Саратова и Волжск недалеко от Волгограда. Нельзя не заметить, что Энгельс (Покровск) и Маркс (Екатиериненштадт) причудливым образом сохранили в топографии память о ликвидированной АССР
Немцев Поволжья.
На промышленные новостройки съезжались люди со всей страны, но прежде всего - конечно из окрестных деревень, вопрос аграрного перенаселения в которых был решен еще голодомором и войной. Особенностью послевоенного периода стало активное включение в урбанизацию не только русских, украинцев и татар, но представителей традиционно чисто крестьянских народов вроде чувашей и мордвы, на севере, выше по течению - марийцев и удмуртов (выучивших русский язык в школах, открытых в их деревнях в 20-30-е гг.). За чем последовала обвальная ассимиляция (по крайней мере за пределами «титульных» республик), слабо затронувшая, однако, татар.
Перестройка и падение СССР были встречены с недоумением, но без особого сопротивления. То, что в Горьком держали ряд диссидентов, включая Сахарова до 1988, а в Куйбышеве генерал Ачалов едва ли не единственный поддержал ГКЧП в августе 1991г. так и осталось историческим анекдотом. 1990-е развели поволжские регионы на 2 группы-относительно развитые и динамичные Самарская, Нижегородская области, Татарстан, и депрессивные, с высокой долей оборонки и сельского хозяйства вроде Ульяновской, Пензенской и Саратовской областей, Калмыкии, Чувашии и Марий Эл. 90-е прошли под громкие во всех смыслах разборки легендарных банд автоградов Тольятти и Набережных Челнов и всплеск национальных движений. Татарская партноменклатура сумела успешно использовать для давления на федеральный центр подъем татарского нацдвижения конца 80-90-х гг., сумев выбить себе столько уступок, что и в рамках путинской вертикали регион сохранял особое положение, зримо отражающееся в том числе и на экономическом положении республики, где еще в 90-е отстроена система «просвященного авторитаризма» во главе с Ментимером Шаймиевым, успешно передавшем власть получившему благословение федерального центра Рустаму Минниханову. Хотя нельзя не заметить, что татарские деревни и за пределами Татарстана объективно богаче и более благоустроены, нежели славянские и финские. А вот в Самарской области местный тяжеловес 90-х Владимир Титов, пытавшийся построить «общество всеобщего благосостояния» в отдельно взятой области ушел на московскую синекуру, не оставив после себя продолжателя.
