Осада Антиохии - одна из самых ярких и одновременно самых мрачных страниц Первого крестового похода. Франки подошли к этому прекрасно укрепленному городу в октябре 1097 года, а сломили оборону турок-сельджуков только в июне 1098-го. Для сравнения: Иерусалим - конечная и главная цель похода - сопротивлялся всего пять недель.
Во время многомесячной эпопеи у стен Антиохии было несколько эпизодов, когда казалось, что всё - крестовый поход провалился, армия захватчиков обессилела, что вот-вот она растворится в знойном сирийском воздухе. Причем доводило до крайности крестоносное воинство зачастую не сопротивление врага (с врагами франки, кстати, разбирались довольно успешно), а голод - безжалостный и беспощадный. Как пишет один из участников похода, если в начале осады те из рыцарей, кто побогаче, брезговали грудинкой, предпочитая мясо из плечевой части, то через пару месяцев довольны были колючему чертополоху и зернышкам пшеницы, найденным в навозе.
Многие из крестоносцев не выдержали невзгод и покинули войско, в том числе и некоторые сиятельные бароны. Однако те, кто остался, с честью выдержали испытания и в конце концов дошли до Иерусалима.
На Железном мосту
К стенам Антиохии крестоносцы подступили в приподнятом настроении. После того, как 40-тысячное войско покинуло Константинополь и двинулось на восток, дела у франков шли лучше не придумаешь. За плечами было взятие Никеи (город, правда, пришлось отдать византийцам), ошеломительный разгром сельджуков при Дорилее, захват Икония, Кесарии, Мараша, Эдессы и богатых городов Киликии.
В октябре 1097 года тыл для вторжения в Сирию был укреплен и передовые отряды графа Роберта Нормандского, виконта Шартра Эверарда де Поиссе и барона Рожера де Барневиля вышли к берегам Оронта. На Железном мосту, в пятидесяти километрах от Антиохии, им преградило путь, как сообщает источник, "бесчисленное множество турок". Однако для графа Роберта, чьи "телесные прихоти, слабость воли, праздность и распутство в полной мере искупались упорством и героизмом", бой с турками оказался легкой прогулкой.
"Наши, единые сердцем и умом, бросились на них и одолели. Варвары были ошеломлены и обратились в бегство. А многие из них были убиты и в самом сражении. Наши, благодаря Богу одолев их, захватили много добычи, лошадей, верблюдов, мулов, ослов, нагруженных хлебом и вином", - пишет анонимный автор "Деяний франков и прочих иерусалимцев".
Великий город...
Рассеяв турецкие заслоны, крестоносцы устремились дальше. Вскоре показались белые стены Антиохии - жемчужины Востока, великого города, построенного на заре эллинизма царем Селевком I Никатором. Золотой век Антиохии остался в прошлом, его оборвало вначале катастрофическое землетрясение 525 года, когда один из крупнейших городов цивилизованного мира был разрушен до основания, затем арабское завоевание. Однако и в XI веке Антиохия оставалась одним из центров восточного христианства - густонаселенным городом, раскинувшимся на огромной территории. И крайне неприступным. Длина его стен, увенчанных десятками башен, составляла около 20 километров, с трех сторон Антиохию надежно защищали горные массивы, один из них - гора Сильпиус, - была увенчала мощной цитаделью, похожей на гнездо гигантского орла.
Правивший Антиохией турецкий эмир Баги-Зиян, стоя на башне, с интересом наблюдал, как в долину Оронта вкатывается войско крестоносцев. Он если и волновался, то совсем немного. Когда к городу вслед за авангардом герцога Нормандского подошли отряды Боэмунда Тарентского, графа Тулузы Раймунда Сен-Жилльского, герцога Лотарингии Готфрида Бульонского, Роберта Фландрского, Гуго Великого и других европейских командиров, и атабек смог в полной мере оценить численность врагов, он понял: стены и башни Антиохии способны выдержать натиск куда более серьезного противника.
"Стены, и без того высокие, были еще защищаемы рвом и болотами, так что если хорошо охранять городские ворота, то об остальном нечего было беспокоиться", - пишет участник похода и его хронист Раймунд Ажильский.
Расположившись лагерем в пяти километрах от Антиохии, крестоносцы держали совет: что делать с этим крепким орешком. Некоторые, и в первую очередь византийский военачальник Татикий, поражавший всех искусственным позолоченным носом (настоящий нос был потерян то ли в бою, то ли в пьяной драке), предлагали повременить с осадой и дождаться войска императора Алексея I Комнина, которое, мол, по весне непременно прибудет из Константинополя. Однако верх в спорах одержали горячие головы - Боэмунд Тарентский и два Роберта - Фландрский и Нормандский. Они настояли на том, что нужно начинать осаду прямо сейчас, пока окрестные сады полны созревших румяных фруктов, пока к Антиохии не выдвинулось турецкое подкрепление.
Сказано - сделано. В середине ноября франки, как смогли, обложили Антиохию, правда, полностью перекрыть связь осажденных с окружающим миром не смогли - сил для этого у латинян было маловато. Поэтому время от времени турки совершали опасные вылазки из Мостовых ворот, где находился мост через Оронт, а также со стороны цитадели. Особенно несладко приходилось отрядам Раймунда Сен-Жилльского и папского легата Адемара Монтейльского, епископа города Ле-Пюи. Воины с юга Франции находились ближе всего к Мостовым воротам и чаще других страдали от стремительных набегов мусульман, которые иной раз не брезговали и "психологическим" оружием, пытаясь запугать осаждающих. Вместо камней заряжали катапульты человеческими головами.
"О сколь много движимые яростью турки убили проживавших в городе христиан - греков, сирийцев, армян! С помощью баллист и метательных орудий они на глазах у франков выбрасывали головы убитых за стены, повергая тем самым наших людей в глубокую печаль", - пишет еще один участник похода Фульхерий Шартрский.
Дерзость мусульман немного осадило строительство моста из найденных на реке лодок - крестоносцы возвели его вверх по течению. Благодаря мосту франки смогли закрепиться на правом берегу Оронта и завладеть дорогой к порту Антиохии - гавани святого Симеона, куда вскоре начало приходить продовольствие из Генуи и от византийского императора.
А чтобы пресечь нападения турок из цитадели, на соседней горе возвели небольшую крепость, которую назвали Мальрегар. Строили быстро и дружно, даже бароны и графы наравне с простолюдинами таскали тяжелые камни.
"Так строился форт , и там вы могли бы увидеть величайших князей, несущих камни. Там ни один бедняк не мог жаловаться на то, что ему приходилось терпеть невзгоды, причиненные ему властью великих людей, поскольку те, кто был у власти, не позволяли себе отдыха в доведении работы до конца... И когда форт был построен, вожди по очереди охраняли его", - сообщает детали хронист Гвиберт Ножанский.
...и великий голод
В небольших стычках, без ощутимого успеха какой-либо из сторон пролетели два месяца. А потом началось страшное. К Рождеству крестоносцы поняли, что бороться им приходится не только и даже не столько с турками, сколько с нестерпимым голодом. Подвело планирование: богатый урожай был съеден очень быстро. Рейды за продовольствием на вражескую территорию представляли смертельную опасность, византийцы и генуэзцы с доставкой продуктов не торопились.
Франки, как пишут очевидцы тех горестных событий, были доведены до отчаяния. Началось дезертирство, причем в малодушии были замечены довольно известные персоны. Например, Роберт Нормандский со своим отрядом отправился в портовую Лаодикею, официально - чтобы наладить поставки продовольствия (не наладил). А легендарный Петр Пустынник - один из проповедников Первого крестового похода - вместе с приятелем Гийомом по прозвищу Плотник (его так прозвали не за искусство в деревообработке, а за умение рубить человеческие тела) и вовсе сбежал в неизвестном направлении. Правда, вскоре был пойман Танкредом Тарентским, племянником князя Боэмунда, и с позором возвращен в лагерь.
"Гийом Плотник и Петр Пустынник из-за великой беды и несчастья тайком ушли. Танкред, преследуя, схватил их и привел обратно с позором. Они дали ему обет, что своей волей возвратятся к войску и дадут удовлетворение сеньорам. Всю ночь Гийом пролежал как презренная вещь в шатре господина Боэмунда", - пишет Аноним.
Бегство Петра заставило баронов крепко задуматься и они пришли к единственно правильному выводу: если ничего не предпринимать и дожевывать последние кожаные ремни ( у кого они еще оставались), то все разбегутся. В итоге на общем собрании было решено отправить внушительную экспедицию за продовольствием. Возглавить отряд фуражиров вызвались самые отважные и самые нетерпеливые - Боэмунд Тарентский и Роберт Фландрский.
Битва с Докуком
В конце декабря 1097 года 20-тысячное войско покинуло окрестности Антиохии и двинулось на юг. Однако вместо продовольствия франки вскоре нашли кое-что другое - дорогу им преградила крупная армия сельджуков, которую вел на помощь Баги-Зияну эмир Дамаска Докук.
У турок был ощутимый численный перевес. Они выстроились, как сообщает хронист, в две линии, и если те, кто был в первой линии принялись методично засыпать крестоносцев стрелами, чтобы удержать рыцарей на расстоянии, то стоявшие сзади турки несколькими группами попытались охватить войско франков с флангов. Не успели. Боэмунд Тарентский, следовавший в арьергарде, поставил крест на попытке мусульман взять франков в кольцо. А Роберт Фландрский, "уповавший на божественную силу, с крестным знамением, прикрепленным к своему сердцу и телу", исполнил главный номер - несмотря на яростный обстрел он повел свой отряд в лобовую атаку.
"Франк на коне непобедим, он даже способен своим копьем пробить дыру в стенах Вавилона", - писала о крестоносцах дочь византийского императора Анна Комнина. Ее характеристика западных воинов была недалека от истины: удар тяжелой рыцарской конницы графа Фландрского был такой силы, что турки, не привыкшие к суровому ближнему бою, посыпались, словно бисер.
"Битва началась, но с первого момента контакта противник обратился в бегство. Битва превратилась в победу, и многие острые копья разлетелись по телам тех, кто повернулся спиной, чтобы бежать. Щиты врага были разбиты длинными копьями из ясеня, которые были поражены с такой силой, что превратились в осколки", - сообщает детали боестолкновения Гвиберт Ножанский.
Впрочем, победа была не окончательной. После нокаута сельджуки под гневные вопли эмира Докука собрались, перестроились и пошли в контратаку. Однако мусульмане были совершенно деморализованы таранным ударом графа Роберта, и поэтому новое столкновение с "зашитыми" в прочные кольчуги рыцарями оказалось для них фатальным: турки бросились бежать. На этот раз бегство их было окончательным и бесповоротным.
"Граф преследовал их на протяжении двух миль, и ты увидел бы, на всем этом пространстве, земля была уложена пораженными трупами, как бывает усеяно поле колосьями после жатвы", - пишет Раймунд Ажильский.
Ссора между франками
Боэмунд и Роберт с триумфом вернулись в лагерь. Однако победа победой, а проблемы с продовольствием по-прежнему были актуальны. Войско продолжало роптать, голодать, разбегаться и вымирать. К тому же в начале наступившего 1098 года к голоду добавились эпидемии - франков начал косить брюшной тиф.
"Таким вот образом впали мы в большую нужду, поскольку турки отовсюду сдерживали нас так, что никто из наших не осмеливался выходить из лагеря. Они теснили нас с одной стороны, и голод мучил нас с другой", - передает обстановку Аноним.
А вот свидетельство другого автора, Матфея Эдесского:
"Из-за нехватки продовольствия в стране франков распространилась голодная смерть, вспыхнула эпидемия, пятая часть их погибла, а остальные стали скитаться..."
Ситуация была, мягко говоря, незавидной, поэтому нет ничего удивительного, что в лагере крестоносцев начался разлад. Боэмунд принялся активно тянуть одеяло на себя, все чаще намекать, что, мол, он тут главный, что Антиохия, как только будет взята, достанется ему и никому другому.
- А иначе, - угрожающе вещал Боэмунд, - я уйду отсюда со всеми своими людьми.
Граф Сен-Жилльский категорически возражал, его обеими руками поддерживал златоносый Татикий. Они пытались всем донести, что ссора смерти подобна и напоминали: все лидеры франков принесли присягу императору Алексею и обязались вернуть Антиохию в лоно империи, как только ее завоюют.
- Мы обещали! - кричал граф Тулузский.
Однако большинство крестоносцев поддалось на шантаж Боэмунда - уж очень не хотелось терять грозного и прославленного командира - и встало в споре на его сторону. Сен-Жилль проглотил обиду, а Татикий, дабы не быть пронзенным темной ночью длинным франкским мечом, бежал, прихватив с собой часть византийского контингента. Впрочем, Анна Комнина считает, что дело было не в интригах, не в страхе быть подло убитым, а все в том же банальном голоде. Просто Татикий оказался по-человечески слаб:
"Татикий, видя, что начался сильный голод (бычья голова продавалась за три золотых статира), отчаялся взять Антиохию, снялся с лагеря, погрузил войско на ромейские корабли, стоявшие в порту Суди, и переправился на Кипр".
Ридван спешит на помощь
Ссора в семье - это всегда плохо, и, как несложно догадаться, разногласия крестоносцев не укрепили, а наоборот: силы их стали более рыхлыми, решимость взять наконец неприступную Антиохию ослабла. И в этот момент, пожалуй, все могло закончиться плачевно для завоевателей. Но, как замечает хронист, Бог помог. Причем Бог, как это ни парадоксально, выступил в лице еще одного сельджукского феодала - эмира Алеппо Ридвана, который в феврале 1098 года с крупной армией появился недалеко от Железного моста. Как ранее его брат Докук, Ридван шел на помощь осажденному гарнизону Антиохии.
Угроза сплачивает, тем более, если эта угроза смертельно опасна. Тут уже Боэмунд окончательно взял бразды правления в свои руки. На наспех собранном совете князь Тарентский сообщил, что нужно разгромить мусульман во что бы то ни стало, пусть их войско и превосходит силы франков. Другого выхода нет. А в случае победы, продолжал Боэмунд, появится возможность пополнить число лошадей, поправить ситуацию с провиантом, поскольку, по данным лазутчиков, Ридван шел бить франков не только с войском, но и с богатым обозом.
- Да будет так! - воодушевленно отвечали крестоносцы.
Встреча неприятельских армий произошла недалеко от Железного моста, у замка Арегх. Сюжет этой битвы разворачивался несколько иначе, чем столкновение с Докуком. Ребята Ридвана оказались более стойкими к рыцарским атакам, их, вероятно, было больше.
"Наши выстроились в шесть отрядов, - рассказывает Аноним. - Пять из них, соединившись, ударили на врагов. Боэмунд со своим отрядом шел позади. Наши с успехом схватились с врагами врукопашную, и один разил другого. Крик сотрясал небеса. Все сражались вместе. Тучи метательных снарядов помрачили воздух. После того, как подошла их главная сила, остававшаяся позади, и с яростью обрушилась на наших, они стали подаваться назад. Муж многоученый Боэмунд, увидев это, застонал…"
В этот момент показалось, что франки проиграют, они еле-еле сдерживали натиск превосходящего противника, силы крестоносцев были на исходе, потери велики. И тогда Боэмунд личной решимостью и отвагой показал пример всем остальным.
"Со всех сторон защищенный знаком креста, был он, словно лев, что проголодав три или четыре дня, выходит из своей пещеры, рычащий и жаждущий овечьей крови, и безрассудно бросается на стадо, растерзывая овец, бегущих в разные стороны, - образно описывает Аноним. - Так он сражался среди толп турок. Он так сильно наседал на них, что языки знамени метались над их головами. Другие отряды увидели, что знамя Боэмунда с честью вознеслось впереди других, и повернули обратно. Наши единодушно устремились на турок. Те же, ошеломленные, ударились в бегство. Наши преследовали их и рубили вплоть до моста через Оронт".
О яростных и голодных львах пишет в рассказе о битве с Ридваном и Матфей Эдесский:
"В несметном, бесчисленном множестве двинулись персы (т.е. турки - Авт.) против франков, которые, узнав о приходе иноплеменников, привели в готовность свои войска и выступили против них. Их возглавляли Боэмунд, муж храбрый и доблестный, и Сен-Жилль. С десятью тысячами, как львы, напали они в пределах Антиохии на десять мириадов иноплеменников, одержали большую победу, учинили огромное побоище войскам персов и обратили их в бегство".
Атака Боэмунда решила исход схватки - турки были снова разгромлены. А франкам досталась богатая добыча. Они захватили лагерь Ридвана, и могли не только перекусить, не только нормально поесть, но и близко познакомиться с турецкими наложницами. А чтобы окончательно запугать защитников Антиохии, отрубили головы сотне турок и выставили на копьях прямо перед стенами. Баги-Зиян, взиравший с высоты на это зверство, надо думать, пережил немало неприятных минут.
Бегство Стефана из Блуа
А осада продолжалась. В марте, видя, что продвижения нет, что жители Антиохии время от времени получают подкрепление, крестоносцы приступили наконец к решительным действиям. Напротив Мостовых ворот, откуда исходила постоянная угроза, они начали строить небольшой замок, который бы полностью перекрыл доступ для турок. Баги-Зиян попытался этому помешать: воспользовавшись тем, что часть сил франков ушла в гавань святого Симеона за прибывшим с Кипра продовольствием, турки предприняли мощную контратаку и, как пишет хронист, уложили не менее тысячи латинян, "чьи души в белых саванах воспарили на небеса".
"Они стали повсюду окружать нас, метая копья, стреляя из лука, раня и жестоко калеча наших, - рассказывает Аноним. - Они с такой яростью устремились на наших, что те обратились в бегство за ближайшую гору и повсюду, где открывался путь для отхода. Кто смог спастись бегом, вырвался живым, а кто не мог бежать, принял смерть.
И если бы не подоспевшие вовремя отряды Боэмунда и Роберта Фландрского, если бы не звериная решимость Готфрида Бульонского, который "нагнал неприятеля у моста и, заняв одно возвышение, разрубал приближавшихся пополам", участь франков могла бы быть печальной. Однако турки снова были отброшены, а замок напротив моста все-таки был достроен, причем для его возведения крестоносцы воспользовались могильными плитами из мусульманского кладбища, расположенного у городских стен. Могилы вырыли, останки разграбили, кости разбросали по округе, а плиты забрали. Мусульмане, взиравшие на происходящее с городских стен, крепкие, закаленные в боях солдаты, не могли сдержать слез...
Постепенно франкская хватка на шее Антиохии сжималась. Ближе к лету Танкред на развалинах старого монастыря построил еще одно укрепление, перекрыв мусульманам доступ в город с юго-запада. В Антиохии и так было туго с продовольствием, а к июню начался голод. Стало казаться, что "жемчужина Востока" вот-вот падет...
Но в какой-то момент решимость франков вдруг ослабла, потому что появились страшные вести о том, что на подмогу Баги-Зияну движется еще одно мусульманское войско, на сей раз поистине огромное. И ведет его атабек Мосула Кербога, посланный для спасения Антиохии самим султаном, 5-м Великим Сельджуком Баркияруком, правившим в Исфахане. Шептались, что армии Докука и Ридвана по сравнению войском Кербоги - это как скудные ручейки против полноводной реки.
"Против франков двинулся весь Хорасан - с востока до запада, от Египта до Вавилона, от Греции и восточной части земли, двинулись Дамаск и все побережье, от Иерусалима до пустыни, собралось восемьдесят мириадов человек, из них тридцать мириадов пехоты", - словно захлебываясь, рассказывает Матфей Эдесский.
Паническими настроениями заразились многие, в том числе высокородные аристократы. Один из них, граф Стефан Блуаский, считая, что все потеряно, сбежал в Европу, сообщив соратникам, что заболел.
- Ты куда, Стефан?
- Домой, домой, старина. Я понял, что этот климат не по мне.
По пути во Францию, в Малой Азии, Стефан встретился с византийским императором, который шел с войском на помощь крестоносцам.
- Не стоит туда идти, там Кербога! Все войско уничтожено, - сообщил Алексею граф Блуаский.
Алексей поверил и повернул обратно.
"Так хочет Бог!"
И напрасно. Потому что через день после бегства графа Стефана, 3 июня 1098 года, Антиохия пала. И благодарить за это крестоносцы должны были снова Боэмунда Тарентского. Это он познакомился с военачальником гарнизона Антиохии Фирузом, который темной ночью позволил небольшому отряду франков захватить башню, которую охранял.
"На одной из башен некий армянин охранял часть стены, доставшейся Боэмунду. Но часто выглядывал из-за стены; Боэмунд умаслил его и, прельстив множеством обещаний, уговорил предать город", - сообщает об этом Анна Комнина.
Как произошла эта внезапная ночная атака, рассказывает один из ее непосредственных участников - Фульхерий Шартрский:
"В назначенную ночь этот турок (Фируз) по веревочным лестницам впустил через вершину стены 20 наших воинов. Тотчас были открыты ворота, и ожидавшие этого франки ворвались в город. Тем временем еще 40 наших рыцарей поднялись по веревкам и перебили 60 обнаруженных ими турок, которые охраняли башню. Тогда все франки громко воскликнули: "Так хочет Бог! Так хочет Бог!" Это был наш клич, когда намеревались совершить какое-либо доброе дело".
После того, как бойцы Боэмунда и Роберта Фландрского (сам граф также был в первых рядах) оказались на стенах, участь Антиохии была решена - "доброе дело" началось. Ворота одни за другими распахивались, в город врывались опьяненные кровью, местью и жаждой наживы крестоносцы. Началась резня... Оставшиеся в живых турки укрылись в цитадели на горе Сильпиус - ее крестоносцы взять не смогли.
Вскоре над городскими башнями взметнулись флаги Боэмунда Тарентского, который хотел подчеркнуть и закрепить в сознании всех и каждого: Антиохия - теперь его собственность!
"Мы не можем с точностью определить, сколько пало сарацин и турок, и было бы жестоко рассказывать о всех родах смерти, которыми они погибали или были свергнуты. Трудно также сказать о количестве добычи, которая была собрана внутри Антиохии; представьте себе, сколько можете, а к этому еще прибавьте", - пишет о последствиях "доброго дела" Раймунд Ажильский.
А вот не менее жуткие детали, которые сообщает Аноним:
"Все это совершилось в четверг, 3 июня. Все улицы города были завалены трупами мертвых настолько, что там никто не мог оставаться из-за чрезвычайного зловонья. Никто не мог пройти по улочкам города, так чтобы не ступать по трупам мертвых".
8 июня, в пяти километрах от Антиохии показалось войско Кербоги. Атабек Мосула опоздал всего на пять суток.
Божественное копье
Таким вот удивительным образом из осаждающих крестоносцы превратились в осажденных. 10 июня Кербога обложил город, полностью прервав связь запершихся в Антиохии франков с внешним миром. Он усилил гарнизон цитадели, откуда турки стали совершать столь опасные вылазки, что крестоносцы вынуждены были построить стену внутри города и выкопать ров. Стена спасала, ров тоже, а на большой штурм Кербога не решался. Видимо, хотел взять город измором. И имел основания надеяться, что такая тактика сработает, потому что уже через неделю осады в Антиохии начался страшный голод.
"Франков голод стал мучать так сильно, что они съели своих лошадей", - пишет Михаил Сириец.
А Раймунд Ажильский сообщает некоторые подробности, связанные с текущими ценами на продовольствие:
"В то время голод был так велик в городе, что голова лошади, и еще без языка, продавалась по два и по три солида, внутренности козы — пять солидов и курица - семь или восемь. Нечего говорить о хлебе: чтобы утолить голод одного человека, мало было купить его на пять солидов".
Снова франки в полной прострации, снова крестовый поход под угрозой. И тут на сцене появляется простой крестьянин с юга Франции по имени Петр Бартоломей. Ему приснился апостол Андрей, который вначале сообщил, что крестоносцы сами виноваты в том, что дошли до такой крайней ситуации - мол, меньше нужно было развратничать со смуглыми восточными женщинами. Но затем, после дежурных слов укора, заявил, что у проблемы есть решение: для этого через пять дней нужно отправиться в базилику святого Петра, божественного покровителя Антиохии, вскрыть там пол и достать то, что там лежит.
- А покоится там ничто иное, как копье Лонгина - то самое, которым этот поганый римлянин пронзил правый бок Иисуса нашего Христа, - пояснил апостол. - Копье вам поможет.
Наутро Петр Бартоломей рассказал о сновидении Раймунду Сен-Жилльскому и епископу Адемару. Граф тотчас же воодушевился, а вот папский легат, напротив, усомнился: копье Лонгина он уже видел в прошлом году, когда гостил у византийского императора в Константинополе. Но Адемар прекрасно понимал, что копье, пусть и не настоящее, может стать тем божественным орудием, которое поднимет боевой дух потерянного, истерзанного и голодного войска.
В назначенный апостолом день пол базилики был вскрыт, и - о чудо! - копье извлекли на свет божий.
"Наконец, Господь, в своем милосердии, послал нам копье, и я, который пишу это, поцеловал его, как только конец показался из под земли. Не могу сказать, каким восторгом и какою радостью исполнился тогда весь город", - пишет один из участников священных раскопок Раймунд Ажильский.
Поцеловал копье не только Раймунд, но и все франки, которые на следующий день прошли по Антиохии крестным ходом. Потом три дня соблюдали строгий пост, что в общем-то было сделать несложно, учитывая практически полное отсутствие в городе еды, потом, на четвертый день, покормили лошадей последним, что оставалось, и рано легли спать, потому что было решено: утром войско выйдет из города, чтобы дать "бесчисленным туркам" Кербоги последний и решающий бой.
Последний бой не трудный самый
Сочное описание решающей битвы между крестоносцами и турками мы находим у Матфея Эдесского. Он хоть и грешит преувеличениями, но более-менее точно передает то, что что происходило на поле боя.
Начал Матфей с численного состава противоборствующих сторон:
"Боэмунд подготовил к сражению пятнадцать тысяч всадников и пятнадцать мириадов пехоты и, высоко держа копье Христа, приступил к сражению. Войска иноплеменников заполнили всю обширную равнину рядами по пятнадцать человек. Прибыл Сен-Жилль и поднял копье Христа против знамен Кербоги. Кербога с бесчисленным войском стоял против них, словно гора..."
Затем рассказал о построении крестоносцев, кто где был:
"Левое крыло возглавил, подобный льву, Танкред, правое - граф нормандцев Poберт, а Готфрид и Боэмунд стояли в центре, напротив бесчисленного войска тюркского стана".
А потом описал и ход сражения:
"Призывая на помощь бога, христианское воинство дружно ринулось на иноплеменников, как огонь, что сверкает на небе и сжигает горы. Франки обратили в бегство весь их стан, с великой яростью устроили им страшное побоище и большую часть дня преследовали их. Мечи насытились кровью иноплеменников, вся равнина была усеяна трупами. Гнев божий они извергли на пехоту, сожгли тридцать мириадов человек, и по всей стране распространилось зловоние от трупов, франкская рать, захватив множество трофеев и пленных, с ликованием возвратились в город Антиохию. И день этот стал днем великой радости для верующих в Христа".
У сельджуков снова был огромный численный перевес, но они снова проиграли. Возможно, недооценили противника - известно, что когда конные отряды крестоносцев уже вышли из городских ворот, Кербога в окружении прекрасных дев беззаботно пил чай. Он и представить себе не мог, что запертые в городе, обессилившие христиане решатся на открытое сражение.
Может быть, сыграли свою роль разногласия между эмирами - Кербогу не любили, и часть его военачальников покинула поле сражения, когда необходимости в отступлении не было. Французский историк Пьер Виймар высказывает версию, что вообще сирийским эмирам было невыгодно усиление Кербоги, как невыгодно было усиление кого бы то ни было на сирийской земле. Междоусобица, которая там царила в это время, устраивала если не всех, то многих. Оттого, мол, и бросились турки врассыпную при первом серьезном наскоке франков.
Не исключено, что решающую роль сыграла тактика крестоносцев. Известно, что франки построились в боевые порядки еще в городе (чего раньше никогда не делали) и когда вышли за стены, тотчас же, не раздумывая, плотными рядами бросились вперед, буквально ошеломив врагов.
Впрочем, у Фульхерия Шартрского есть своя версия, почему победили крестоносцы:
"Кербога, так часто в своих свирепых речах и угрозах расправлявшийся с франками, бежал теперь быстрее оленя. Но почему же он обратился в бегство, когда у него было столько народа и лошадей? Все от того, что он тщился сражаться с самим Богом, и Господь, взиравший на него издали, совершенно лишил его великолепия и силы".
Как бы то ни было, но Кербога был разгромлен и с позором бежал. Антиохия окончательно покорилась крестоносцам. Боэмунд Тарентский, как и хотел, стал Боэмундом Антиохийским. Он и его потомки владели великим городом до 1136 года. А Антиохийское княжество просуществовало гораздо дольше - до конца XIII века.
Источники: Аноним. Деяния франков и прочих иерусалимцев/ Раймунд Ажильский. История франков, которые взяли Иерусалим/ Фульхерий Шартрский. Иерусалимская история/ Гвиберт Ножанский. Деяния Бога через франков/ Гийом Тирский. История деяний в заморских землях/ Анна Комнина. Алексиада/ Матфей Эдесский. Хронография/ Михаил Сириец. Хроника
Алексей Денисенков
Подписывайтесь на канал История и истории!
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Крестовый поход малодушных: трагедия 1101 года
Чудо Петра Бартоломея. Как обломок копья помог крестоносцам разогнать тысячи сарацин
