Из очерка Д.Н. Мамина-Сибиряка «Орда», не входящего в стандартный набор его известных произведений, не включаемого в собрания сочинений и не переиздававшегося.
«История Башкирии настолько интересна, что мы решаемся привести из неё несколько данных. Башкиры по своему облику напоминают пленена угрского происхождения; смешение башкирских с северными тюрками относится к домонгольскому периоду. Башкирский язык, как язык казанских в крымских татар, несёт в себе преобладающие следы северно-тюркского языка, хотя, с другой стороны, он носит и существенные следы влияния восточно-тюркского. Таким образом, кровная связь с officina gentium («очаг народов», как называют историки Среднюю Азию) – вне всякого сомнения, а отсюда проистекают органические последствия. Собственно наша русская история вошла в близкие сношения с башкирским племенем сравнительно очень недавно, всего лет триста назад, когда Ермак перевалил через Урал. До этого времени русская колонизация имела дело исключительно с приуральскими башкирами, а центр составляло Зауралье.
Мы знаем историю Башкирии именно с Ермака, и она вплоть до пугачевщины является сплошным рядом бунтов, одолений, замирений и новых бунтов. На расстоянии двухсот лет тянется с переменным счастьем одна сплошная война, и башкирское племя пало в неравном бою.
До русских башкиры воевали со степными ордами, надвигавшимися из таинственных глубин Средней Азии. Эти выходцы теснили башкир к горам и заставили одну часть племени перейти на западный склон Урала; но это была домашняя война, известная племенная рознь, борьба из-за кочевьев и угодьев. Настоящую войну башкиры получили в наследство от сибирского хана Кучума. Первое возмущение против русских вспыхнуло в Барабинской степи в 1628 г., – дело шло о потомстве Кучума. В 1651 г. приверженцы Кучумовичей повоевали Долматов монастырь на р. Исети. Но самое главное восстание происходило в 1662–65 гг.; оно же было в интересах Кучумовичей и последним. По словам летописца, бунтарей на р. Нице «доехали» солдаты и рейтеры, а «они, воры, отопились болотами и речками топкими и ушли, пометав своё платье и сёдла, и котлы, и топоры». В 1676 г. вспыхнул знаменитый бунт Сеита, где башкиры, оставя «кучумовскую легенду», работали уже в свою голову. «Он, Сеит, не токмо на ту противность всю Башкирию преклонил», – говорит историк Оренбургского края Рычков, – но и с киргиз-кайсаками соединясь, года с три то своё бунтовщичье намерение продолжал... И едва оный их бунт, по претерпении бесчисленных убытков, успокоен, без всякого тем злодеям отмщения». Усмиряли башкир стрелецкие полки и казаки донские, яицкие и украинские. В 1769 г. башкиры опять заволновались, и вот какой «слух» пробежал по степи: «Чигирин турки и крымцы взяли, государевых людей побили, и мы будем воевать, потому что мы с ними одна родня и душа». В этом слышится уже ясный отзыв настоящей политической борьбы, причём «кучумовская легенда» сменилась исламом: после завоевания Казани фанатическое мусульманское духовенство обратило особенное внимание на Башкирию, только что просвещённую в духе алкорана.
Приведём здесь характерные бытовые подробности. Призывом к войне служила боевая стрела, которая облетала с быстротой молнии улусы, юрты и стойбища. Потом один из воевод доносит в Москву, что «башкиры кормят лошадей», – это тоже было равносильно объявлению войны, потому что в мирное время башкирский скот должен пропитываться своими средствами.
В XVIII веке, когда на Урале усиленно начали насаждать горное дело, бунты башкир продолжались почти без перерыва. Обе стороны сошлись грудь с грудью. Самый сильный бунт совпадает с основанием Оренбурга, потому этим стратегическим пунктом русские заходили в тыл всей зауральской и приуральской «орде». Главным действующим лицом этого бунта (1740 г.) явился самозванный «башкирский хан» Карасакал, который «возмутительными своими внушениями и поступками во всей Башкирии такое замешание причинил, какого прежде ещё не было». По словам Рычкова, во время этого «замешания» разорено было 696 башкирских деревень, 28 491 человек убиты в боях, казнены, умерли под караулом, розданы в рабство и сосланы в Рогервик. Но и «об этом числе, – как говорит Рычков, – утвердиться не можно, ибо много происходило, особливо от партикулярных людей, того, о чём никаких рапортов подано не было, но ещё и нарочно убитых злодеев там ли». Можно сказать смело, что этих незанесённых в рапорты убитых злодеев можно насчитать «больше тысячи»... Князь Урусов, прекративший «замешание», велел препроводить толпу башкир в 5000 чел. под Оренбург, а в 6 верстах от города, на одной горе за Яиком, была учинена приличная экзекуция: 5 человек главных сообщников Карасакала посажены были на колья, утверждённые на нарочно сделанных каменных столбах; 11 человек повешены за рёбра, 85 чел. повешены, 21 чел. отрублены головы, которые затем были воткнуты на колья. Остальную толпу угнали под Сакмарск-городок, где тоже на «одной горе» было отрублено ещё 120 башкирских голов, 50 человек повешены, а 300 башкирам, по наказании кнутом, отрезаны носы и уши. «Вышеписанными действами и экзекуциями, в сем (1740 г.) чиненными, Башкирия в прямое чувство и страх приведена была и башкирскому замешанию окончание воспоследовало», – так заканчивает Рычков.
Башкирской истории ещё нет, но она заслуживает научного исследования. Башкирское племя в двухсотлетней борьбе истощило все свои силы и замерло на веки. Полагаем, что это plusquamperfectum Башкирии рельефно объясняет её настоящее.»
Библиографические данные
Мамин-Сибиряк Д.Н. Орда / Казанский биржевой листок. 1888, № 138, 24 июня, № 144, 2 июля.
/«Русские ведомости», 1888, №169.
В СССР единственное издание: Мамин-Сибиряк Д.Н. Орда // Повесть и рассказы. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1978. С. 82-85.
