В ночь на 29 января военные объекты Ирана подверглись массированной атаке беспилотников. Официальный Иран весьма скупо сообщил о нападениях, но мировые СМИ написали об атаках на завод по производству БПЛА в Тебризе, завод боеприпасов для БПЛА в Исфахане, склад боеприпасов в Малларде, на военные базы в Кередже и Хамадане. Сообщалось также об ударах по штаб-квартире Корпуса стражей исламской революции (КСИР) и базе спецназа КСИР «Кудс» в Тегеране, о взрывах и пожарах на авиабазах в Дизфуле и в Реште. Что из этого является правдой, а что нет – пока неясно, но в любом случае Иран столкнулся с беспрецедентным по размаху нападением.
Сразу после атак иранское руководство обвинило в произошедшем Израиль, что было поддержано большинством экспертов и СМИ, в т.ч. The Wall Street Journal. Затем саудовский телеканал Al Hadath заявил, что нападением стоят США и «ещё одна страна». А после того, как советник офиса президента Украины Михаил Подоляк ехидно прокомментировал удары по Ирану, появился ещё и «украинский след».
Удары наносились маленькими дронами с маломощными зарядами и малой дальностью полёта (ряд СМИ утверждает, что всего 500 метров), т.е. с территории самого Ирана. В том, что Израиль крайне заинтересован в разрушении иранской военной и промышленной инфраструктуры, сомнений нет, тем более, что израильтяне неоднократно совершали в Иране диверсии и теракты. Но только абсолютно несведущий человек может предполагать, что МОССАД перебросил в Иран несколько сотен своих агентов (а для операции такого масштаба нужно не меньше) ради нанесения не фатального ущерба иранскому ВПК. А ущерб, размеры которого неизвестны, в любом случае не катастрофичен: маленькие дроны – не «Томагавки» и не тяжёлые авиабомбы, способные уничтожить целые предприятия. Израиль и США имеют на вооружении мощные дроны, которые нанесли бы иранским объектам куда более тяжёлый урон.
Было бы странно, если бы Израиль или США (или Израиль и США) спланировали и провели операцию в Иране, не предусматривавшую нанесения этой стране тяжёлого ущерба: если уж бить, то так, чтобы был ощутимый результат, тем более, что такие возможности у обеих стран есть. А рассуждения о том, что это могло быть прощупывание возможностей иранской ПВО или некое политическое послание иранскому руководству, несерьёзны. Состояние иранской ПВО прекрасно известно в Иерусалиме и Вашингтоне, а «посылать» иранским лидерам просто нечего: их позиции хорошо известны и не могут быть скорректированы военными ударами, тем более столь слабыми.
Вообще рассуждения о том, «кто стоит» за ударом по Ирану, малоинтересны. В любом случае неведомая сила, осуществившая эти налёты, не могла не сотрудничать с внешними силами – почти наверняка с Израилем, вероятно – с США, возможно, с Саудовской Аравией. Гораздо интереснее, что это за сила: для осуществления операции такого масштаба необходима сильная сетевая структура, множество подготовленных и храбрых людей, серьёзные технические и логистические возможности. И эта сила должна была преследовать в первую очередь политическую цель: публичное унижение иранской власти, демонстрация его слабости и уязвимости, а заодно и своей силы. И, как побочный результат – демонстрация союзникам (тем, кто предоставил дроны) своей дееспособности.
Обстановка в Иране после массовых беспорядков 2022 г., которые можно назвать восстанием, такова, что, условно говоря, в офисы МОССАД и ЦРУ наверняка выстраиваются длинные очереди за оружием (в т.ч. дронами) для нанесения ударов по иранскому режиму.
Первая в очереди – группировка «Моджахедин-э Халк» (МЕК), старейшая и самая известная оппозиционная организация Ирана. За более чем полвека существования она претерпела огромную трансформацию. Левоисламская партизанская группа сыграла большую, а в военном плане – решающую роль в свержении шахского режима в 1979 г. и участвовала в захвате посольства США, но в 1981 г. вступила в конфликт с режимом Хомейни. МЕК развязала гражданскую войну, уничтожив президента, премьер-министра, генпрокурора и большую часть парламентариев Исламской республики, но всё-таки потерпела поражение. Боевики МЕК перешли под крыло президента Ирака Саддама Хусейна, получили от него оружие, включая танки, и воевали на его стороне против Ирана (точнее, против исламистского режима).
На последнем этапе ирано-иракской войны, в 1988 г., 20-тысячная армия МЕК попыталась захватить власть в Иране, но была разгромлена иранской армией. После этого в Иране были убиты тысячи (или десятки тысяч) членов и сторонников МЕК – частью в тюрьмах, частью в домах и на улицах.
В МЕК царила не просто жёсткая, а поистине зверская дисциплина – вплоть до запрета личную жизнь до победы революции. Подозревавшиеся в измене подвергались жестоким пыткам и уничтожались. Со временем путаная исламо-социалистическая идеология МЕК перестала привлекать иранскую молодёжь, и руководство группировки объявило о переходе на позиции демократии либерального толка. После занятия Ирака американскими и британскими войсками отряды МЕК были разоружены, сама организация была объявлена террористической, а уцелевшие активисты переправлены в лагеря в Албании.
Но, организовав шумную кампанию в СМИ с упором на приверженность западным ценностям и вступив контакты с американскими политиками-республиканцами, МЕК удалось добиться исключения из террористического списка. На мероприятиях МЕК были замечены такие видные республиканцы, как бывший советник по национальной безопасности Джон Болтон и экс-мэр Нью-Йорка Руди Джулиани.
Большую роль сыграл тот факт, что именно подпольщики МЕК разоблачили военную ядерную программу Ирана. После этого МЕК стал получать помощь от Израиля: боевики организации участвовали в израильских диверсиях против иранских ядерщиков и высокопоставленных военных. И сейчас МЕК время от времени совершает теракты и диверсии: хотя они существенно уступают по масштабам настоящей войне, которую вела группировка в 11981-88 гг., военные акции не прекращаются до сих пор. Несмотря на то, что МЕК разочаровал многих иранцев зверствами против «диссидентов» в своих рядах, а больше того – безуспешностью многолетней войны, группировка сохраняет значительный потенциал, подпольную сеть внутри Ирана и международные контакты. Число активистов МЕК за пределами Ирана, по американским данным, достигает 13 тысяч.
В последние годы в МЕК приходит молодое поколение. Оно не интересуется старой идеологией группировки, не знает о её жестокостях, войне на стороне Саддама Хусейна: для иранской молодёжи МЕК – бескомпромиссные борцы с исламистским режимом. Примерно так же, как для молодых коммунистов России, не желающих слышать об ужасах коллективизации, Большом Терроре и ГУЛАГе, Ленин и компания – борцы против несправедливости.
Молодые иранцы вступают и в другую, ещё более радикальную подпольную организацию - монархическую «Азадеган» (буквально «освобождённый»). Эпоха правления шаха Мухаммеда Реза Пехлеви, которую молодёжь знает по старым фотографиям и рассказам дедушек и бабушек, представляется им как рай на земле: девушки без платков и в коротких юбках, длинноволосые парни в джинсах а-ля Beatles, рок-н-ролл… И никаких мрачных бородатых фанатиков с автоматами.
Конечно, всё не так просто: велико и возмущение коррупцией, кумовством, несправедливостью, бедностью большинства населения на фоне роскошествующей бюрократии, и негодование по поводу огромных расходов на содержание зарубежных союзников и прокси-армий (ливанская «Хезболла», йеменские хуситы и др.).
После исламской революции монархическую оппозицию возглавили шахские экс-премьер Амини, генералы Овейси и Арьяна, адмирал Хабиболлахи, бывший посол Ирана в США Захеди, профессор Нахаванди и кинорежиссёр Манучехри – интеллектуальная элита Ирана. Их духовным лидером стала принцесса Ашраф Пехлеви – сестра свергнутого шаха. Теперь монархистов возглавляет наследный принц Реза Пехлеви: он выступает за демократию и конституционную монархию британского типа. Монархисты после революции организовали партизанское движение: оно сильно уступало по размаху движению МЕК, но было более эффективным в силу того, что в его рядах сражались бывшие офицеры армии и жандармерии. На пике влияния, в 1985 г. объединённые силы монархистов и либералов в горах Ирана составляли примерно 10 тысяч бойцов. В августе 1985 г. монархисты попытались поднять восстание, опираясь на отряды партизан и племена бахтияров на юге страны, но потерпели поражение. Монархическое движение пришло в упадок, и лишь изредка давало о себе знать за рубежом. Но за рубежом, прежде всего в США, где проживает около 2,5 миллионов иранских эмигрантов, монархистское движение активно: оно вместе с правыми республиканцами выступает против соглашений с Ираном. При президентстве Трампа республиканцы сотрудничали с такими иранскими эмигрантами-монархистами, как Саадат-Мели, Фашанди и Джафари. Сотрудничают монархисты и с Сионистской организацией Америки.
Новые силы и МЕК, и монархисты, объединившиеся в «Азадеган», получили после 2009 г. Тогда победителем на президентских выборах был объявлен ультрареакционер Ахмадинежад, тогда как сторонники проигравшего (или не допущенного к победе) умеренного исламиста Мусави поражения не признали, и вышли на улицы. В городах Ирана произошли кровопролитные столкновения. После этого у противников исламского радикализма не осталось сомнений в том, что мирным путём невозможно добиться даже не смены режима, а перехода к умеренной политике.
После «зелёной волны» 2009 г. (такое название получили беспорядки) вспышки насилия в Иране повторяются регулярно. В 2011, 2017, 2019 и 2022 гг. они становились всё более ожесточёнными: в столкновениях стали гибнуть не только протестующие, но и полицейские, пасдараны («стражи исламской революции»), басиджи (ополченцы) и военнослужащие. Недовольные всё явственнее переходили к поддержке самых радикальных лозунгов и самых непримиримых подпольных организаций. Началась реинкарнация почти забытых МЕК и «Азадеган» и его сеть внутри Ирана под названием «Фарашгард» (Возрождение). С 2009 г. наблюдатели фиксируют спорадическое, а с 2017 г. - массовое использование протестующими монархистских лозунгов. Социальные сети, активно используемые иранской оппозицией, способствуют привлечению молодёжи к в структуры МЕК, так и «Азадеган».
После атаки дронов появились и предположения, что её могли организовать повстанческие организации национальных меньшинств, в первую очередь курдов. Действительно, в последние годы растёт активность антиправительственных группировок среди курдов, азербайджанцев, арабов (основное население иранской провинции Хузестан) и белуджей. Их вооружённые отряды более активны, чем «коллеги» из МЕК и «Азадеган», и все они так или иначе связаны с американскими и израильскими спецслужбами. Но национальные движения всё-таки локальны, и организовать атаку сразу в семи городах Ирана они вряд ли в состоянии.
***
Можно с большой долей уверенности предположить, что атаку дронов в Иране провели антиправительственные силы – либо МЕК (что более вероятно), либо «Азадеган». А кто им оказал техническую поддержку, в общем, неважно. Тем более что маленькие беспилотники стоят копейки.
Своей цели атаковавшие, если это действительно оппозиционеры, достигли. Для режимов типа иранского самое важное – не допустить унижения в глазах мира и собственного населения. Атака дронов призвана не столько посеять страх среди власть имущих (хотя это тоже важно), сколько ослабить его среди сторонников оппозиции. Для этого достаточно рёва сирен и звуков стрельбы (в Тегеране, помимо взрывов, слышалась и стрельба), а также слухов – пусть бездоказательных и впоследствии не подтверждаемых. А для этого существуют социальные сети, активно использующиеся оппозиционерами.
В результате оппозиция, несмотря на подавление протестов, показывает, что она не только существует, но и способна проводить силовые акции крупного масштаба.
