107-ой годовщине мученичества Григория Ефимовича посвящается
Понимание того, что случилось с Г. Е. Распутиным, открывает глаза и на то, что случилось со страной. Рассмотрение ситуации, сложившейся в России в начале XX века вокруг личности Григория Распутина, позволяет по-иному посмотреть на события Октябрьской революции, да и на многие последующие события. Революция уже не кажется такой нежданной и негаданной. И речь идет не только о той большой работе, которую определенные круги проводили, подготавливая переворот в России. Речь скорее о духовной ситуации в стране накануне убийства Григория Распутина и наступления революции. Ситуации, затронувшей каждый, без исключения, класс тогдашнего российского общества — от церкви и дворца и до рабочего барака.
Не экономические предпосылки в первую очередь послужили причиной революции 1917 года — за нее прежде всего несут ответственность моральные, духовные предпосылки. Интересно, что силы, работавшие над духовным разложением нации, были теми же силами, что долгое время стремились дискредитировать Григория Ефимовича в глазах русского человека и убить его. Им это удалось, но последствия этого убийства оказались куда более катастрофичными, чем то себе представляли их дизайнеры. Хрупкая фигура Распутина оказалась плотиной, сдерживавшей великие потоки крови, которая смешается с кровью его врагов и смоет их самих с лица русской земли.
Я верю, что Бог послал такого человека, как Григорий Распутин, в Россию накануне великой катастрофы с тем, чтобы еще раз попытаться спасти от этой катастрофы русский народ. Это — тот принцип, которым, как можно заметить, Бог всегда руководствуется в Библии и истории. Падению каждой великой державы непременно предшествовало появление человека Божия, возвещающего о катастрофе, посланного Богом, чтобы предотвратить, если возможно, надвигающуюся беду.
Даже в языческий город Ниневию, в город, который был врагом народа Божия, Бог послал пророка Иону, который был призван возвестить о грядущей трагедии. Как ни странно, но, согласно Библии, жители Ниневии покаялись и трагедия их миновала. Однако в большинстве других случаев, когда Бог посылал Своих пророков, их не слушали, но гнали, били, убивали и даже после смерти продолжали неправедно злословить. Григорий Ефимович мог остановить кровь наследника престола царевича Алексея, которую никакие врачи не могли остановить. И это, на мой взгляд, глубоко символично: он был призван остановить грядущее великое кровопролитие в России. Если бы к его вести прислушались, как прислушались к вести пророка Ионы...
Интересно, что Иона не известен своими чудесами, или красивыми речами, или великой любовью к своим врагам — всеми теми качествами, которыми обладал Григорий Ефимович. И все же языческий народ прислушался к словам Ионы и пришел к покаянию, начиная от царя и вплоть до последнего бедняка. И это предотвратило национальную трагедию, по крайней мере, отложило ее на долгие десятилетия. Но когда Бог посылал пророков к Своему избранному народу, то народ этот обычно отвергал Божьих людей, глумился над ними, возводил клевету и убивал. Убивал лучших своих сынов.
Старец Николай (Гурьянов) так говорил о Распутине:
«Господь послал Государю Распутина для укрепления. Ничего плохого в нем не было, а вот горе ему какое было из-за этого. Боже! Все такое страшное...»
«Он был человек простой, очень верующий, молитвенник. Сохрани Бог! — в нем не было никакого колдовства. Господь его в вечности наградил».
«Распутин был истинный раб Божий, честный человек, труженик».
«Помяни его, Господи! Мученик он был и сколько терпел».
«Распутину Господь все открывал».
«Он законный раб Божий... Угодник Божий...»
«Надо его очистить от заплеваний. Грешно быть вместе с чернителями заодно... Бог не простит...»[1]
Можно сказать, что традиционно, по Библии, национальное пленение, вызванное духовным падением, длится около семидесяти лет — средняя продолжительность жизни одного поколения. К этому времени принявшие на себя первую кровь давно уже почили, как и большинство их детей. Бог милостив и дает возможность очиститься, начать сначала. Если бы Бог за все карал, то давно камня на камне не осталось бы от человеческой цивилизации. Но можно и нужно говорить о знаковых понятиях, о духовной связке событий. Знаковым было убийство Распутина, знаковым было убийство Царской семьи, знаковой была попытка строительства Дворца Советов на месте храма Христа Спасителя и т. п. Но такое видение мира есть только у человека верующего. Другие же этого не видят — и таковых большинство. Грехи отцов, согласно заповеди, передаются до трех и четырех поколений. России никогда не выбраться из-под проклятия, пока она не очистится в покаянии от той крови, которую на себя взяла.
На мой взгляд, к концу этого семидесятилетнего периода коммунизм... очистился и был прощен. Он теперь имел право на существование — если бы принял это право от Того, Кто мог это право ему дать, — от Бога, признав Бога, приняв Бога и покаявшись. Обратите внимание: когда СССР вошел в свой пресловутый «этап развитого социализма», российская культура была удивительно чистой. Более чистого, более доброго и человечного искусства для масс никакая другая страна мира не знала и не производила. Кинематограф, музыка, литература, искусство — все призывало, рвалось к добру. По старой русской привычке, правда, все это делалось опять-таки в отрыве от Бога. Но, надо признаться, во многих произведениях искусства всех жанров Бог был, хотя и не названный по Имени.
Люди прятали, растворяли свою веру в Бога в художественных произведениях. «Совки» ругали Америку за загрязненность нравов и правильно делали. В России, даже в глубоко советской, многое было намного чище. Россия очистилась, ей оставалось покаяться в своем неверии, признать Бога и призвать Его по имени. Я осмелюсь заявить, что именно этого Бог ждал, желал от России, хотя и знал, что она опять отвернется от Него. Ведь если бы советскому человеку указали на Бога, если бы общество покаялось в совершенном насилии и неверии, то родилась бы новая, прекрасная страна. Страна, которая давно уже прославляла евангельские принципы, исповедовала евангельскую простоту и раннехристианский коммунизм, но боялась назвать Бога реально существующим. Эта страна готовилась к тому, чтобы перейти от коммунизма в христианство, без которого коммунизм как идея не имеет основания и не может быть построен.
Я почти представляю себе тех несостоявшихся постсоветских ученых, балерин, писателей, кинематографистов, которые приняли бы не только евангельский коммунизм, но и Бога Евангелия. Эти люди не стремились бы бежать из своей страны за куском хлеба с маслом — русские люди могли зажечь духовным примером весь мир, стать лидерами в первую очередь в области духовной, а потом уже и экономической.
А вместо этого Россия со всех ног рванула к золотому тельцу, к новому идолу —деньгам. Почему? С головы рыба гниет — куда пошли лидеры, туда пошел и народ, а лидеры показали во всей красе, что такое культ денег. Но почему? Почему так? Почему церковь не повела за собой? Церковь сама рванула за открывшимися вдруг богатством и властью, и мало кто каялся, мало кто искал Бога, мало кого волновало, славится Его имя или хулится. И сейчас намечается катастрофа еще более страшная, чем революция 1917 года, если только такое можно себе представить. И опять-таки от исторической, от духовной слепоты. Вместо того чтобы строить утопии, на что человечество гораздо со времен вавилонской башни, церковь должна честно заняться изучением Слова Божия. Тогда бы стало видно, где мы и куда — о ужас! — стремительно движемся. И как это движение остановить.
За деревьями исторических событий мало кто видит сам лес истории. Середина и конец XIX века были «золотым» и «серебряным» веками России. Это было время расцвета всех свобод (за исключением религиозной), образованности, экономики, науки — полное, казалось бы, процветание. И на этом фоне революция выглядит нелепо. Революция пришла как декларация духовной смерти Российской империи — прямо в зените ее гордости. Когда каждое сословие, начиная с духовенства и аристократов и заканчивая рабочими и интеллигенцией, в большинстве своем духовно умерло, преставилось, — тогда и пришла революция. Исключения были в каждом сословии, но исключения, лишь подтверждающие правило: духовенство переродилось в основном в чиновничий иерархический аппарат, а живая вера — в мертвый обряд. Слово Божие не изучалось должным образом даже самими церковниками.
Вельможи, предавшись интригам, извратили правосудие на самом высоком уровне. Двор жил прелюбодеяниями и сплетнями. Светское общество, свет (люди, которые могли бы стать светочем духовным) жили тем же развратом, что и Двор, а недостачу восполняли французскими чувственными романами с атеистической подоплекой.
Позднее умерло духовно и воспетое Хомяковым (почти до мессианских масштабов) поместное дворянство — помещики. Эти почили мирно, во сне и тихой неге. Вслед за дворянством начали загнивать разночинство, бюрократия, творческая интеллигенция. Бога убрали из общей картины и начали ставить и решать все вопросы, не памятуя о Боге Живом. В результате — общий культурный климат агонии и бунтовства. Царь, считавшийся помазанником Божиим, уже не был авторитетом — его рисовали в неприличных карикатурах. Подхватил болезнь бездуховности и пролетариат, который всем и вмазал, а наипаче наказал в результате сам себя.
Но вот на чем хотелось бы заострить внимание. В середине XIX века русское интеллектуальное сообщество вдруг начало судорожно трясти — оно пыталось разродиться смыслом жизни, особенно жизни в России, и найти спасение от тех язв, которые разъедали общество. Эта интеллектуальная волна, продолжительностью в полвека, совершенно размыла старое русское мышление и приготовила путь к беспределу и трагедии революции, к саморазрушению физическому.
Я, может быть, говорю сейчас дерзко, но, мне кажется, я вижу, в каких духовных потемках блуждали те замечательные люди, которые задавались такими вопросами, как роль России в истории, чтó значит быть русским и т. п. Начиная от задавших тон критиков (В.Г.Белинского, Н.Г.Чернышевского и пр.) и заканчивая народническими Л.Г.Толстым и А.М.Горьким все они действительно чувствовали что-то особенное в России, в русскости. Они все прикоснулись к чему-то, и восхитились этим, и сделали выводы, но выводы, при всей красоте и вдохновенности их изложения, с низким духовным потолком.
Откуда такие метания? Ведь большинство из этих людей были христианами. Почему же такое ограниченное в`идение? Почему Бог в большинстве уравнений русских философов и писателей хотя постоянно и упоминается, но почти всегда находится за скобками, не принимается к расчету? И тот же навязчивый вопрос — чего Бог хочет от России? Третьего Рима? Империи? Полицейского Европы? Или быть для всего мира притчею во языцех?
Я часто вспоминаю один из диалогов Обломова и Штольца в романе Гончарова. В этом диалоге Обломов честно признается Штольцу, что не знает, зачем живет, не знает, к чему ему стремиться. Он говорит о том, что помнит названия каких-то битв в истории, а зачем, не знает. Он не понимает, что, как и куда в этом мире движется, и поскольку он не понимает, он просто самоустраняется из жизни. С другой стороны, Штольц согласен, в принципе, что тоже ничего не понимает, но при этом продолжает идти куда-то в ногу с обществом, ускоряя бег этого общества к пропасти. Ничего не изменилось и по сей день. Обломовы отстраняются в растерянности от жизни («теперь ты устал и тебе все равно, как жизни остаток прожить»), Штольцы бегут еще куда-то, подталкивая общество в том направлении, которое выбрано было в совместной духовной слепоте.
Причину этого я вижу в том, что русское общество, успокоенное однажды тем, что церковь занимается вопросами веры и Бога, отдала ей со спокойной совестью в этом всем копаться, полагая, что если в Библии и нашлось бы что-то интересное, важное, имеющее отношение к их жизни, их исканиям, их нуждам, то им об этом непременно сообщили бы. И вместо того чтобы размышлять о Боге и Его путях и заповедях, люди предались размышлениям на нужные и благородные предметы вне контекста Библии и Бога. Церковь дала людям ложную успокоенность и не повела в сторону богооткровения, предоставив всем предаваться своим умствованиям. Таким образом, самые способные, самые чувствительные люди эпохи оказались оставленными без духовного света. Но именно такой свет и нес в общество Григорий Ефимович Распутин. Он сам был как пылающий светильник. Он сам был воплощением изложенной в Библии правды Божией — недаром враги называли его Книжкой. Но его свидетельство было отвергнуто.
Люди не читали Библии, не изучали пророчеств, не задумывались над Откровением, и апокалипсис постиг их в наглядном виде — в виде революции и последовавшей за ней кровопролитной гражданской войны. А «духовность», которую прививала людям могущественная система государственной церкви, не прошла проверки на прочность — в одночасье люди пошли громить церкви и смеяться над Богом, особенно в городах.
«России... никогда не будет благословения, если ее Государь позволит продолжаться преследованиям Божьего человека, я в этом уверена», — из письма государыни своему мужу 16 июня 1915 года. Но до сих пор нет заинтересованности у тех, кто должен был уже давно вынести оправдательный вердикт по делу Распутина и представить его народу. Материалов для оправдательного вердикта более чем достаточно, но оправдание Распутина одновременно становится осуждением тех, кто в свое время прилагал все усилия, чтобы разрушить его. Это будет означать, что самые влиятельные люди русского государства и церкви волею или неволею работали над разрушением страны — над саморазрушением. Кто же такое захочет признать? Никто, если не примет от Бога дара смирения и покаяния.
В заключение, хотелось бы сказать несколько слов о том, кем я сам считаю Г. Е. Распутина, какую роль ему отвожу. Григорий Ефимович Распутин был, как явствует изо всей его жизни, Помазанником Бога. Кто такой Помазанник? Это тот, на ком почиет Божия сила и Божия благодать для выполнения определенной миссии.
Ни один из наговоров на Распутина, коих множество, до сих пор не подтвердился. И все же не безгрешность в первую очередь определяет Помазанника, а отношение ко греху. Распутин ненавидел грех, но при этом, по заповеди, любил грешника. Он не бежал от мира, как делали то современные ему фарисеи в монашеских одеяниях. Конечно, и среди монахов того времени было немало настоящих Божьих людей, которые и приняли Григория Ефимовича как своего старца, хотя сам он монахом не был. В отличие от большинства монахов, он стремился не спасаться от мира, но спасать мир. Все разговоры Григория Распутина были о Боге: Бог был центром его мира.
Жизни помазанников Божиих непременно отражают в своем преломлении жизненный путь Иисуса Христа. Они, как и Он, идут по жизненным дорогам, неся свой крест — бремя любви за людей и боль от того, что открывается их просветленному взору. Обладая духовным видением, эти люди чувствуют ловушки сатаны и умеют увидеть, где путь добрый. Но при этом путь их самих почти неизменно приводит к мученичеству. И этого конца не избежал и Григорий Ефимович Распутин, удостоившийся мученического венца, который в Царстве Божием расценивается превыше царских корон и священнических тиар и клобуков. А потому и вся жизнь его перекликается с жизнью Иисуса Христа, и многое из того, что написано об Иисусе, таким образом становится верным и по отношению к Григорию Распутину, который в своей жизни желал одного — поступать так, как поступил бы на его месте его Спаситель и Господин, его Иисус Христос.
[1] Гроян Т.И. Мученик за Христа и за Царя. С. 416–418.
