Любаня спустилась на берег. Андреева лодка, привязанная к стволу дуба, так и покачивалась на воде. Любане захотелось сесть в лодку и уплыть далеко-далеко по Донцу, до самого Святогорского монастыря. Уплыть от Гришкиного сватовства, – утром маманюшка сказала, что уже договорились, когда придут сваты от Самохиных. От безысходного горюшка уплыть бы в Андреевой лодке, – от горюшка, что женится он на учительнице этой, Софье Ильиничне…
Любаня вытерла слёзы, развязала узел. Собралась оттолкнуть лодку от берега… И тут увидела Василька. Софья Ильинична держала мальчишку за руку, что-то говорила ему. Люба проводила их взглядом, горько усмехнулась: Софья Ильинична, в красивом платье, с модной городской причёской, наверное, и правда станет Васильку хорошей мамой… Только бы жалела мальчонку, – что это она так дёргает его за руку?..
Любаня снова обмотала верёвку от лодки вокруг ствола дуба, завязала её крепким узлом. Почему-то захотелось незаметно пойти за Софьей Ильиничной и Васильком. Захотелось увидеть, – так ли счастлива Софья Ильинична, как была бы счастлива она, Любаня… А слёзы сами катились по щекам: может, и хорошей матерью будет Софья Ильинична, но… так жалко было отдать ей Василька, – навсегда!..
Любаня не знала, зачем идёт за учительницей и Васильком : не могла же она забрать мальчишку у Софьи Ильиничны, которая скоро выйдет замуж за Андрея и станет матерью Васильку! Просто сквозь туман от слёз виделось ей чужое счастье: красивая женщина в нездешне-нарядном платье держит за руку Василька, сына Андрея. И Андрей любит эту женщину… Выбрал её своею женой. И маленький Василёк в расшитой беленькой косовороточке очень подходит Софье Ильиничне – такой красивой матери!.. Вот только бы она так не дёргала Василька за руку, а то у Любани всякий раз сердце больно сжимается…
Люба шла в стороне от широкой тропинки, не смотрела под ноги. Спотыкалась о перепутанную траву, не замечала колючек чертополоха, что уже сохли и от этого становились ещё больше колючими… Сколько раз в своих девчоночьих надеждах она представляла, что Андрей всё равно когда-нибудь полюбит её… а потом у них будет свадьба, и Василёк… Василёк назовёт её, Любаню, мамой… И она будет кормить его сладкой тыквенной кашей, а купать Василька станет в настое череды и ромашки, чтоб не болел мальчонка и рос красивым и сильным. А ещё Любаня знает много-много ласковых колыбельных песенок, – чтоб убаюкивать дитя, чтоб спал мальчишка сладко-сладко. И сказок Люба знает много, – добрых-добрых…
И ничего этого не будет.
Любаня замедлила шаги, остановилась. Навстречу Софье Ильиничне и Васильку шла какая-то женщина. Наверное, поднялась по склону Криничной балки. Люба даже плечиками повела: такой… тёмной, что ли… и тяжёлой показалась ей эта женщина… Она была простоволосая, без привычной для здешних женщин косынки, медные волосы тяжело и небрежно собраны, и одежда – не понять, то ли платье, то ли юбка с рубахою, – тоже были тяжёлыми и тёмными… И в руках она держала какую-то тёмную и тяжёлую кринку. Любаня присмотрелась: так это же… Марфа из Верхней Камышевахи! С Марфой Люба почти не встречалась, так, видела случайно… Нехорошо об этой Марфе говорили у них в посёлке, – будто колдует она.
А Марфа уже подошла к Софье Ильиничне с Васильком. Любе почему-то показалось, что Василёк испугается Марфы – такой тёмной и тяжёлой… И Любаня побежала к Васильку и Софье Ильиничне, но упала, –зацепилась о крепкий стебель чертополоха… А Марфа медленно поднимала над Васильком свою зловеще-тяжёлую кринку. Василёк не испугался, – лишь удивлённо и грустно поднял глаза на Марфину кринку. Люба догадалась, что сейчас из кринки прольётся что-то тёмное – на Василькову головку… Не помня себя, Любаня вскочила, – будто сильные и невидимые крылья поднесли её к Марфе. И где только силы взялись у Любы – она выбила из Марфиных рук тяжёлую кринку, и что-то тягуче-тёмное тяжело плеснулось прямо Марфе в лицо…
Софья Ильинична растерялась. А потом почему-то разозлилась, схватила Василька за руку и быстро пошла по тропинке назад, к Ольховке. Марфа ничего не видела, – своим тяжёлым и тёмным подолом вытирала лицо, что-то приговаривала… Только не слова слышались, а что-то непонятное, – ровно хриплый лай… либо злобное карканье. Люба постояла, посмотрела на Марфу, – теперь она будто ещё темнее стала… И тоже пошла к посёлку.
Софья Ильинична с Васильком дожидались её у крайней поселковой улицы. Учительница надменно взглянула на Любу. А в голосе всё ж слышалась тревога – Софья Ильинична скрывала её за высокомерными словами:
- Даже не вздумай сказать Андрею… о том, что видела. Он всё равно тебе не поверит. – Снова дёрнула Василька за руку: – Этот… Мальчишка не умеет разговаривать, ничего не скажет. И ты молчи. Андрей меня любит, и ты не вздумай перед нашей свадьбой наговорить ему всякого вздора. Ты счастье его разрушишь.
Разрушать Андрюшино счастье Любаня не могла: на его разрушенном счастье она тоже не будет счастливой… Ей, Любане, всё равно не быть счастливой – без Андрея и Василька. А Андрей пусть будет счастлив, раз он любит Софью Ильиничну…
А ещё Любаня жалела Гришку Самохина. Гришка – хороший и покладистый парень, весёлый и трудолюбивый. На днях, сказала маманюшка, придут сваты от Григория… Подружка, Ульяна Федосеева, стала отворачиваться от Любани, прятала заплаканные глаза. На Масленицу, когда катались на санках со склонов Криничной балки, Гришка не отходил от Ульяны. И катались они вместе. На Пасхальных гуляньях и на Троицу Ульяна тоже светилась от счастья... А на Ивана Купала, когда девушки венки плели и по Донцу пускали, Григорий как-то непостижимо, в темноте, приметил Ульянин венок… и поймал его. А это значит – быть свадьбе.
Подумывала Любаня, чтоб увидеться с Григорием – до сватовства. Она не знала, что скажет ему… Может, про подружку, Ульяну, про глаза её заплаканные. Может, про себя, – что любит и всю свою жизнь будет любить одного Андрея…
А тем вечером, когда дождалась Андрея у своих ворот, когда стояли они с ним, и Андрей обнимал Любашу, подняла она на него глаза, попросила:
- Позови меня на свадьбу…
А он тоже, – когда про Гришку узнал, – вдруг охрипшим голосом спросил:
- На свадьбу-то позовёшь, Любань?..
… А Марфа снова пришла в школу. Софья Ильинична даже отшатнулась от неё, – не узнала сразу: Марфино лицо, и прежде тёмное, теперь ещё больше темнело какими-то чёрными пятнами… Не от того ли тягучего и тёмного отвара, что был в её кринке и плеснулся ей прямо в лицо, когда эта, невесть откуда подлетевшая к ним девчонка с силой выбила из Марфиных рук тяжёлую кринку?..
- Ты теперь одною верёвкой со мною повязана, – усмехнулась Марфа. – Вымани незаметно мальчишку в конец улицы, туда, где спуск к реке. Не сделаешь, – перед самой свадьбой узнает Андрей твой, что от другого ты беременна.
У Софьи Ильиничны побелели губы:
- Что… что ты с ним сделаешь?
Марфа помолчала.
- С собою заберу. Уйду отсюда далеко. И там оставлю мальчишку на крыльце сиротского приюта.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 14 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»