Здравствуйте!
Продолжаю размещать части рассказа Сталкера.
Приятного чтения.
Наступила пятница. Весёлое время для правоохранителей и задержанных. Шпану, бакланов и прочих кухонных боксёров вечером начали привозить пачками, тем более что в четверг на металлургическом комбинате, да и на остальных крупных заводах города, был день зарплаты. До отсека, где находились КПЗ, они практически не доходили. Набивался приёмник, представлявший из себя здоровую камеру, недалеко от дежурки, с железной, полностью решетчатой дверью. У вновь принятых изымались все вещи под опись, включая шнурки, ремни, подтяжки и галстуки. Если смена была хорошая, не особо ретивая, или её ещё не успели вывести из себя, то задержанным оставляли сигареты и спички. Если кто – то пытался быковАть, его быстро успокаивали оплеухами, пинками и наручниками, в зависимости от степени бЫчки.
В тот вечер на продоле дежурил дядя Коля. Старшина милиции, лет 40 – 45ти с усами, как у Чапаева. Он жил в одном дворе с ТолянОм и знал его фактически с самого раннего детства. При пересменке открыл броню и чуть слышно спросил:
- Всё очень серьёзно, Толик?
- Да, дядя Коля. Очень!
- Твоим старикам что сказать?
- Не знаю, дядя Коля. Правда. Скажи, как посчитаешь нужным.
Старшина покачал головой и, о чём-то задумавшись, закрыл дверь.
БорзОго среди ночи разбудили истошные крики и хрипы на продоле, вперемешку с матюками ментов, звуками пинков и ударов. Видать кто-то выпросил нешуточно и старательно. Послышался голос дяди Коли:
- А ты что, гнида, хотел бы чтоб тебя прям с неё сняли? Если экспертиза покажет, что не причём – всей сменой извинимся, но Бог не дай наоборот… В тройку его, пусть проникнется.
Клацнул засов и через порог вбежал мужик лет тридцати, оглянулся, не веря, что бить его уже не будут и так и продолжал стоять, пока бронь не захлопнулась и шаги в коридоре не удалились. Наконец кряхтя и охая присел на нару. Увидал Толяна, хотел что-то сказать, но тот прервал его попытку в самом зародыше:
- Давай все разговоры утром. Я спать хочу. Ночь на дворе.
И отвернулся от новенького к стене, делая вид, что спит, но продолжая ловить любой шорох, любой звук. Через какое-то время всю камеру заполнил густой запах перегара и послышался тоненький храп. Это послужило парню сигналом и он, как по щелчку выключателя, провалился в темноту.
Утро выдалось прохладное и БорзОй проснулся рано, ещё не было ни подъёма, ни пересменки. ЗАночь запах перегара почти весь выветрился, благодаря отсутствию стёкол в окне, но какая-то его часть не иссякала, благодаря источнику, развалившемуся на наре. Беззвучно отворилась кормушка и в проёме показались чапаевские усы. Дядя Коля поманил его пальцем и передал большую самодельную тряпичную сумку, довольно тяжёлую:
- Толян, держи. В выходные обед со столовой не возят, только полбулки хлеба дают. Я тут домой позвонил, жена только сейчас привезла. Тебе на сегодня-завтра хватит.
- Большое спасибо тебе дядя Коля! Тебе и тёте Ане! Когда выйду, обязательно забегу, чтобы ещё раз спасибо сказать.
- Если, Толик! Если!!!
Глаза у старшины как-то враз повлажнели, и он быстро и беззвучно закрыл дверцу.
БорзОй остался стоять в задумчивости и полной растерянности прижимая к груди сумку с провиантом. Потом, вернувшись в свой угол на наре, начал смотреть содержимое. Там оказалось два полных целлофановых кулька картохи в мундире, кулёк котлет, кулёк пельменей, кулёк вареников, три луковицы порезанные на четыре части, кулёк варёных яиц, помидоры, огурцы, два коробкА соли, два блока сигарет « Монте Карло» и зажигалка. А ещё новая зубная щётка с футляром, баночка зубного порошка, хозяйственное мыло с мыльницей, вехотка и……пара трусов, две пары носков, полотенце, пляжные шлёпанцы и болоньевая куртка. Валеркины. Шмотки точно Валеркины. Валерка был сыном старшины и тёти Ани. На год, старше Анатолия. Размеры – один в один. Даже обувь. В детстве играли вместе, немного повзрослев, вместе дрались квАртал на квАртал, на дискотеках бились с приезжими с общаг. Потом потихоньку дороги разошлись. Валерка поступил в институт. Появились новые приятели интересы. Один из новых Валеркиных друзей, Артурчик, тоже пришёлся БорзОму по душе. Маленький, вёрткий, весёлый, мастер спорта в полусреднем и без задней. В него пОуши была влюблена младшая Валеркина сестра – Лида, сбитая симпатичная хохотушка.
От этих воспоминаний сразу стало тепло на душе и невдомёк ему было, что он больше никогда никого из них не увидит. Через полтора года, при штурме Грозного, командира танкового взвода, лейтенанта Илларионова Валерия, при подрыве машины, выбросит из люка с раздробленными ногами. Ему на помощь бросится, лейтенант Мухаметзянов Артур, попытается вытащить друга, но будет контужен близким разрывом и их обоих уведут за пределы города, в горы. Спустя полтора года, после Хасав-Юрта, боевики согласятся вернуть Валерку, при условии, что за ним приедут родители. Дядя Коля и тётя Аня, в это тяжёлое время, сумеют наскрести денег на поездку за сыном, но на обратной дороге, попадут под, поставленную кем-то, ОЗМку. Погибнут все, включая водителя и двух, сопровождающих до блокпоста, боевиков. Лейтенант Мухаметзянов навсегда станет пропавшим бЕзвести, а Лида……Лида, от всего случившегося, подвинется умом, будет зарабатывать на жизнь мытьём подъездов и туалетов на вокзале и каждый раз, во время очередной отправки призывников, с первыми звуками «Прощания Славянки» будет кричать на весь перрон, пока поезд не скроется Извиду:
- Артурчик!!! Я люблю тебя!!!! Я буду ждать тебя, что бы не случилось!!!
Так будет продолжаться много лет, пока она не увидит малыша с санками поскользнувшимся на путях, перед спускающимся с горки трамваем. Она успеет!!!! И стараниями спасённой от горя семьи, её последний приют всегда будет ухожен и история её жизни, и память о ней сохранится.
Это будет потом, а пока…..
- Парень, чё там случилось?
- Ничё, всё нормально, спи.
- А мне вроде показалось…
- Я же говорю, ничего не случилось, с будуна тебе мерещится. Спи давай и другим спать дай. Не один ведь.
В ответ послышался храп.
Утро началось, как обычно. Послышались шаги, открылась кормушка, в проёме показалось лицо очередного сменщика, хлопок закрываемой дверцы, шаги удалились. Суббота. Выходной ощущался даже среди этих, всегда работающих, стен. Новенький проснулся часов в девять – полдесятого. На тот момент БорзОй уже долгое время тусовался по камере. Сосед был взрослее выше и значительно крепче. Но чуйка подсказывала, что это всё антураж и внимание на габариты и возраст обращать не стоит.
- Привет. Давай знакомиться. Я Серёга Гарус, а тебя как звать?
- Привет. Толян.
- Тебя за что сюда?
- Да хрен знает.
- Надолго?
- Не знаю пока.
- А давно здесь уже?
- Несколько дней.
БорзОй продолжал молча тусоваться по камере, время от времени искоса бросая взгляды на Гаруса. По всему было видно, что того просто распирает от поговорить на, злободневную для него тему. Наконец новичок не вытерпел:
- А мне сто семнадцатую шьют.
- Прям так и шьют?
- Ага, внАглую.
- Часть?
- Нееее, полностью.
- Часть какая?
- Не помню.
- Это тебя вчера лупили в коридоре?
- Да.
- Лет сколько?
- Тридцать два.
- Вижу, что не двенадцать. Потерпевшей лет сколько спрашиваю.
Толяна нАчало уже подтряхивать.
- Да я чё у них, паспорт что ли спрашивал?
- Так она не одна была?
Борзой подскочил к Гарусу и несколько раз ударил в лицо, пока у того не закатились глаза и он не поплыл. Затем схватил, давно уже валявшийся, кусок штукатурки, приставил острым краем к шее за ухом, слегка нажал и, когда у сокамерника взгляд принял осмысленное выражение, тихим твёрдым голосом произнёс:
- Дёрнешься – вену развалю. Если понял, моргни. Таааак. Хорошо. Кричать и звать на помощь ментов не советую. Твоя делюгА и так не сильно располагает к себе и напоминать им об этом будет твоей ошибкой. Всё понЯл?
Примерно пять лет назад в городе завёлся гад, который душил, девочек в лифтАх, а в момент конвульсий испытывал сексуальное удовлетворение и кончал им на колготки, прочую одежду, тело. На бОльшее его не хватало. Некоторые выжили, некоторые смогли убежать, но четверых или пятерых он убил. В народе ещё была свежа память об этом вы..лядке. Как мужики целыми производственными бригадами, вместе с дружинниками и ментами, патрулировали улицы, провожали жён, сестёр, матерей, просто одиноких незнакомых женщин и девушек домой. Искали по фотороботу. Сколько мужиков, ехавших со второй смены, было избито и покалечено, потому что они имели отдалённое сходство с фотороботом. Первое судебное заседание над этим уродом было открытым и состоялось в одном из крупнейших ДК города. Толик в тот момент лежал в больнице и убежал оттуда, чтобы посмотреть, как маньяка будут выгружать и заводить в ДК. На площади собралась огромная толпа народа. Сначала приехали две вахтовки с ОМОНом, затем ещё два бортовых Урала из местной учебки привезли солдат и только после этого прибыл «Воронок». Казалось – народ снесёт оцепление, чтобы устроить самосуд. И служивые, понимая всё это, просто молча стояли, сцепившись руками, и не делали никаких попыток уговаривать или разгонять. Весь ОМОН был из местных жителей
Чуйка БорзОго не подвела. Этот тушкан – переросток оказался обычным слизняком. Даже задрожал.
- Ну рассказывай, чё трясёшься?
- А чё рассказывать? На дискотеке познакомился с девчатами, я уже под шафе был, потом пошли к ним в комнату в общагу женскую, от технаря на перекрёстке.
- Ииии? Я жду. Чё примёрз?
- Я купил водки у таксистов пару бутылок, ну а та, с которой танцевал, глазки, сучка, строила, подмигивала. Две вышли пошушукаться или в толчок. Ну я к ней, поцеловал, она вроде не против, ну я её за ..опу и разворачиваю. Она начинает вырываться, а я чувствую, что остановиться уже не могу…
- И что? Что ты сделал?
Голос БорзОго стал ровным и спокойным.
- Что-что? Дал ей в репу и пока валялась отодрал, а подружки видать вернулись, увидели, ментов и вызвали.
БорзОй не мог остановиться…. Бил эту гниду, пока не заломили руки. Гарус забился в углу на наре, всхлипывал и трясся.
- Борзенков.
Дежурный опер оказался крестником.
- Тебе своего мало? Довесок нужен? Ну некуда его сажать. Всего три хаты. В одной – суточники, в другой - дырявый. Или к дырявому перевести?
- Не, гражданин капитан. Нельзя к дырявому. Неправильно это. Обещаю, если сам не накосорезит, не трону.
И уже обращаясь в угол:
- Параша теперь твоя, как трактор за колхозом. ПонЯл? Если да – то кивни. Вот и хорошо.
И уже обращаясь к ментам:
- Гражданин капитан, инцидент исчерпан?
- Живи пока, БорзОй.
И, круто развернувшись, вышел из камеры вместе с другими ментами, захлопнув дверь. Толик постоял немного, задумчиво глядя на бронЮ, переваривая услышанное: «живи пока», затем перевёл взгляд на сокамерника. Тот сжался от страха, даже всхлипывать перестал.
- Всё слышал?
- Да.
- Всё понЯл?
- Да.
- КосорЕзить не будешь?
- Нет.
- Ну и ладушки. Никшни в углу, чтоб глаз мне не мозолить.
И продолжил тусовАться по хате. После полудня, когда в животе уже заурчало, напоминая о том, что война-войной, а обед по распорядку, броня снова открылась и, вместе с переданным на обед хлебом, в камеру зашёл маленький щуплый вьетнамец.
В конце восьмидесятых, в город, на заработки завезли около пяти тысяч мужчин и женщин из дружественной Социалистической Республики Вьетнам. Предполагалось, что эти азиатские мужчины и женщины будут работать на швейной и обувной фабриках, на заводе ЖБИ и Крупнопанельного Домостроения (ЗКПД), на кирпичном заводе и прочих стройках. Сначала всё примерно так и было, но поскольку социалистическая система уже разваливалась самым активным образом, эти трудолюбивые мигранты, примерно через полгода, на предприятиях числились только на бумаге, а сами активно занимались челночными поездками, на родину и обратно со своим либо китайским товаром, торговлей, проституцией и скупкой всего железного. Торговали всем: « ла костой», варёнками, «бананами», плетёными ремешками с «крокодильей» кожи, китайскими двухкассетниками, плейерами, часами….. Невозможно перечислить всё то, что они продавали. На одной из улиц, названной в честь известного и по праву заслуженного металлурга, круглосуточно ошивались не то девочки, не то женщины, маленькие, худенькие, азиатской внешности и не определяющимся возрастом. Подходили к прохожим, протягивали руку ладошкой вверх, на которой химическим карандашом было написано: «пИся – 10р. пОпа – 15р. рОта – 20р.». В городе исчезла из магазинов и на барахолках любая железная кухонная утварь; годами валявшийся металлолом, который иногда собирали пионеры. Всё это хранилось в квартирах и общежитиях, забитых железом до потолка, а потом вывозилось на родину. Ввиду отсутствия собственной металлургии, правительство СРВ, за ввезённые каждые сто килограмм железа, платило деньги, равнозначные по сумме тысяче долларов. Анатолий знал об этом, потому как бывал в гостях у своего хорошего знакомого, которого звали Нгу Ен. У него семья из трёх человек жила постоянно на кухне в трёхкомнатной хрущёвке, а комнаты и балкон были забиты мотоциклами, мопедами, велосипедами, а в свободные пространства засунуты кастрюли, сковородки, чашки и так во всех трёх комнатах, в несколько ярусов, практически до самого потолка.
БорОй шагнул навстречу новенькому и протянул руку для рукопожатия.
- Привет. Я Толя
И, показав другой рукой на себя, ещё раз по слогам произнёс.
- То-ля, То-ля.
- Здравствуйте.
Азиат пожал протянутую руку и направился было в сторону насильника, но Толян придержал его зАруку и глядя в глаза отрицательно покачал головой, мол не стОит. Затем уселся по-турецки на нару и приглашающим жестом позвал вьетнамца присесть напротив себя. Знакомство продолжилось. Ещё раз показал на себя.
- То-ля.
- То-лЯ.
Делая непривычно ударение на последнем слоге, произнёс новенький несколько раз, словно пробуя на вкус непривычное сочетание слогов и одновременно запоминая. Затем показал на себя.
- Ву Суань Чин.
И видя непонимание в глазах собеседника, несколько раз повторил, с каждым разом медленнее и медленнее, увеличивая паузы между словами. Наконец увидев понимание, вопросительно взглянул. Толик, указав на себя, начал говорить свои фамилию, имя, отчество, показывая расстояние между ладонями примерно в тридцать сантиметров и с каждым словом увеличивая его на такое же расстояние.
- Борзенков Анатолий Дмитриевич.
Проделав это несколько раз, поднял правую руку, показав мизерное расстояние между большим и указательным пальцем, а левой указывая на себя.
- То-ля.
Вьетнамец заулыбался, закивал и указывая на себя произнёс
- Чин.
Оба засмеялись от радости, что наконец-то удалось понять друг друга, заново пожали руки. Знакомство продолжилось. Новенький, видно было, учил русский язык, но ввиду отсутствия практики и за давностью лет многое забыл и говорил так, что понять слова было чрезвычайно сложно, но это ни в коей мере не повлияло на крепнувшие международные отношения в частном порядке. Видя, что новый горемыка во время разговора отламывает по-чуть от пайки хлеба, БорзОй расстелил куртку, выложил снедь и предложил ЧИну разделить с ним трапезу. Затем крикнул в угол
- Гарус, слышь, Гарус.
- Чё?
- Карандашиком в плечё! Есть у тебя газета и ли целлофан какой?
- Есть.
- Дай сюда.
Расстелил неподалёку полученную бумагу, положил на неё несколько крупных картофелин и три котлеты, и обращаясь к сокамернику:
- Забирай. Это тебе. Обед. Хватает?
И услышав положительный ответ, потерял к нему всякий интерес. Покушав, Толян распечатал блок, предложил пачку вьетнамцу. Тот радостно закивал. Немного подумав, крикнул в угол:
- Слышь, Гарус, ты курящий?
- Да.
- Лови. Это первая и последняя пачка от меня. Я не ФИллип Моррис и не Бюро Добрых Услуг. Снабжать тебя не собираюсь. Хочешь – бросай курить, хочешь - зарабатывай. Не нравится - звони прокурору.
- А как?
- Что как?
- Как зарабатывать?
- Я тебе что? Что, где, когда что ли? Как тебе по-кайфу, так и зарабатывай.
Убрав снедь с импровизированного стола и покурив, БорзОй и Чин завалились спать и продрыхли до самой вечерней пересменки. Поужинав сами и не забыв дать покушать третьему сокамернику, продолжили разговаривать разговоры. История Чина была простая. Он всю жизнь прожил на родине. Было ему сорок семь лет, хотя Толян готов был поспорить, что хрен бы он определил сколько лет Чину. Ему с равным успехом можно было на глаз дать и двадцать семь, и тридцать семь, и сорок семь, и пятьдесят семь. Хрен их разберёшь, этих косоглазых. Так вот вьетнамец всю жизнь у себя дома прослужил в армии. В школе и в военном училище изучал русский язык, но применять его на практике не приходилось. Пять лет назад, его младший брат с женой приехали в Союз на заработки. Со временем жена брата стала челноком, возила из Вьетнама шмотки, а брат торговал на барахолке. Когда приехал Чин, после выхода в запас, брат поставил его торговать, а сам вместе с женой укатил на родину, повидать родных и закупить новый товар, помочь жене и увеличить количество наименований. И вот за два дня, до возвращения родни, У Чина, два каких-то молодых грабителя, подрезали из-под носа баул со шмотьём и бросились бежать. Он схватил ножницы, лежавшие тут же на прилавке, крикнул землякам, чтобы присмотрели за товаром и бросился в погоню. Когда догнал, ограбивших было уже не двое, а четверо. Пришлось пустить в ход ножницы. Вернув похищенное всё сложил по сумкам и передав на хранение другу семьи, который торговал рядом, стал дожидаться ментов, которые там его благополучно и повязали.
Прошло воскресенье. Сосед, сидевший в своём углу, не косячил, не отсвечивал. Исправно исполнял свои обязанности, каждые утро и вечер выносил парашу и подметал мокрым веником пол. А его соответственно никто не трогал, в питании делились, не сидеть же на хлебе и воде раз есть что покушать, да и протухнуть может. Днём Толик попросил шахматы, шашки и домино. Оказалось, что Чин превосходно играет в шашки, в шахматы достаточно посредственно, а домино, хоть игра и незнакомая – интереса и желания научиться играть в «козла» или «мандавошку», не вызвала. Так и скоротали день. В игре, разговорах, перекурах и снах. Ночь прошла спокойно. В понедельник Гаруса вызвали на допрос. Вернулся понурый и встревоженный.
- Сегодня во второй половине дня с Орджоникидзевского райсуда за мной заедет воронок. Меня переводят в СИЗО.
- Тебя ради этого вызывали?
- Да не. Следак дал дело почитать.
- И что? Расстроился?
- Очень.
- А чё так?
- Часть третья. Она несовершеннолетняя оказалась.
- То есть, ты считаешь, что совершеннолетних можно бить в бубен и после этого насиловать. Я правильно тебя понял?
- Я не это хотел сказать. Это водка проклятая и с..ка эта вертихвостка, тварь….
- Что ещё?
- Я ей кишку в ..опе порвал.
Борзого трясло всего, он попытался закурить – сломал одну за одной четыре спички. Потом разом успокоившись, встал, подошёл к размазывающему по лицу слёзы и сопли Гарусу.
- А ноешь-то чё? Девочку жалко? Совесть, наверное, мучает?
- Да из-за этой с..ки…..
Договорить не получилось. Толик со всей силы пнул коленом по яйцам и наклонившись приподнял задыхающегося от боли насильника за ухо
- У тебя есть время до воронка. Вешайся, га..он. А мы сделаем вид, что спим.
- А зачем мне вешаться? Пусть эта тварь вешается пока я не вернулся. Я её всё равно, эту бл..дь найду, отдышавшись ответил сокамерник.
- Ну…..хозяин – барин
И от души выписал пинок в живот. У вьетнамца глаза стали как у совы. Он тихо молча сидел на наре, не проронив ни звука. Гарус дополз до своего места и затих.
Толян лежал молча, пялясь на стену. Ничего не хотелось в душе наступили какое-то опустошение и брезгливость. Как будто в выгребной яме побывал.
Невольно в памяти всплыл образ Тани и их последнее прощание.:
- Когда я теперь тебя увижу?
- Денька через три – четыре. Мне надо будет по работе съездить в соседнюю область в небольшую командировку.
- Мы с тобой встречаемся уже почти полгода, а я так и не знаю где и кем ты работаешь.
- Бандитом.
Он засмеялся, и Таня подхватила его смех. Как колокольчик звенела весело и задорно.
- Да ну тебя. Какой из тебя бандит. Ты вон и двух слов то связать не можешь. И интонация, и слова не такие. Ну ты БорзенкОв как скажешь!!! А ты меня правда не бросишь? Мама думает, что мы просто дружим, гуляем. А когда мы ей скажем?
- Когда ты школу закончишь.
- А если я раньше забеременею?
— Значит и скажем раньше. Танюша, мы пришли, вот твой подъезд.
- Ты меня не проводишь?
- До первого этажа, а с лестницы посмотрю, как ты зайдёшь в квартиру.
- Толик, ты сегодня какой-то не такой. Я чувствую. Ты правда вернёшься? Я тебя буду ждать. Сколько надо будет – столько и буду. Ты только возвращайся. Пожалуйста.
- Танюша, что с тобой?
- Сама не знаю. Каждый раз, когда прощаемся, тоскливо, не хочется расставаться. А сегодня, сейчас места себе не нахожу.
- Не переживай, милая. Фигня всё это. Выше нос. Всё иди, мне тоже пора.
- Поцелуй меня пожалуйста ещё раз.
- Ты же сама говорила, что уже нет сил целоваться. Губы болят.
- Ну пожалуйста….ПОСЛЕДНИЙ раз!!!
БорзОй лежал, смотрел в потолок, а из уголков глаз к вискам, непрерывным потоком, лились слёзы!
Все события происходили в действительности. Все фамилии, имена, погремухи, а равно географические названия являются вымышленными. Любые совпадения являются случайными.
Обсудим?
Ну и сразу выскажу свое мнение. Просто спасибо, Женя.
Автор канала может не разделять мнение читателей и комментаторов.
На этом пока все. Спасибо, что читаете.
СОБЛЮДАЙТЕ ЗАКОНЫ И ЖИВИТЕ НА СВОБОДЕ СО СВОИМИ РОДНЫМИ И БЛИЗКИМИ!
