О том, как принято здороваться на Донбассе, написал специально для @wargonzoya Дмитрий Селезнёв (Старый Шахтёр).
На войне люди постоянно пребывают в состояние экзальтации. Что неудивительно. Вот вам метафизическая картина для понимания: война прорвала плёнку бытия, разверзлась чёрная дыра смерти, которая всасывает души, и в любую секунду туда может затянуть любого поблизости. В том числе и тебя. Может прилететь ракета, снаряд, граната, мина, пуля. Тебя может пронзить осколками и кассетами от разрыва рядом. На тебя может обрушится перекрытие, потолок, всё что угодно. Тебя может придавить куском бетона, изрезать лопающимся от взрывной волны стеклом. Недавно я залезал под свой бронированный фургон, когда попал в Донецке под повторный обстрел украинского града. Ракеты рвались в сотне метров, и я испытал экзистенциальный ужас, граничащий с восторгом. С приближением линии фронта, каждый человек, находясь в зоне боевых действий, ощущает на себе чудовищную гравитацию смерти, её чёрной дыры. Такое близкое соседство с небытиём заставляет наши души трепетать. Ведь никто не знает, что будет с тобой по ту сторону, каким будет наш переход. И наши души, листья на древе жизни, трепещут на сильном ветру.
Всё лицемерие, статусы, должности, все социальные положения, заработанные, полученные или достигнутые в мирной жизни, на войне опадают с человека , как ненужная шелуха. Человек перед лицом смерти всегда обнажён, его чувства обострены. Он предстаёт в первозданном виде – видимо, таким нелживым, открытым, откровенным задумывал нас Господь. Человек на войне сразу становится открыт. Преград между людьми на войне гораздо меньше, чем в миру. Ты без проблем устанавливаешь контакт с незнакомыми тебе человеком. Если он, конечно, не враг. Хотя и с врагами всё предельно просто. Врагов на войне убивают. Увидел «немца» – убей!
– Братан, помоги, – вот, у тебя, например, сломалась машина, и ты обращаешься к человеку, которого видишь впервые. И тебе всегда помогают. Всегда. Поначалу резало слух это фамильярное «братан». В мирной время из-за багажа ненужных на войне знаний, мне, как интеллигенту, высокопарному и утончённому петербуржцу, было свойственно высокомерие. Но потом я привык, освоился здесь, на Донбассе. Я маргинализовался, и сам вполне успешно овладел приёмами панибратства. И теперь я обращаюсь к первому встречному не иначе, как земляк, брат, братан. «Братец», – ещё слышал такую панибратскую производную от Ахры «Абхаза», командира интернационального батальона «Пятнашка». Так этот кавказец, приехавший из субтропиков воевать, ласково обращается к собеседнику. Сказал «братец» или «братан», и двери открываются. Братан, помоги. Что нужно, братан.
Ещё одной отличительной особенностью и свидетельством человеческой открытости на войне является рукопожатие. В мирной жизни рукопожатие потеряло смысл, стало вежливой привычкой, доведённой до автоматизма. Как известно, первоначально протянутой рукой показывали, что у тебя нет оружия, ты безоружен и открыт. На Донбассе же рукопожатие приобретает ещё дополнительное значение. Ты не только проявляешь открытость, но и как бы поддерживаешь своего визави. Просто рукопожатия, пусть даже и крепкого, зачастую недостаточно. Порой свершённое рукопожатие ты дополнительно накрываешь другой рукой, закрепляешь его узлом. Или при рукопожатии дружески похлопываешь по плечу, или притягиваешь(ся) и стукаешься плечом, или приобнимаешь «братка». Причём этот ритуал ты можешь проделать с абсолютно незнакомыми тебе людьми. На Донбассе «правило шести рукопожатий», через которое один человек связан с другим, становится правилом двух-трёх, не больше.
Брат, братец, братан.
Ты такой же крови, как и я. Ты, как и я, можешь пролить эту кровь. Все мы ходим под смертью, не упади – здороваясь, крепким рукопожатием ты поддерживаешь своего товарища, чтобы он не соскользнул в чёрную дыру смерти.
Вялое рукопожатие недопустимо, – оно может воспринято, как оскорбление. Хотя бывают исключения.
– Не трясите вы так, – попросила меня женщина, стоявшая рядом с зам 9-го полка. Мы встретились с ним возле торгового центра, чтобы передать гуманитарку в виде нескольких раций, одного тепловизора и труб разведчика. Они подъехали на старой копейке. Только после того, как мне сделали замечание, я обратил внимание на его болезненный вид. Его только забрали с больничной койки, он попал в госпиталь со штурма Мариуполя. Замполка стоял перед нами в спортивном костюме, весь бледный. Он и его бойцы впереди всех заходили в город и первыми принимали удары неонацистов. Фактически, по ним вычисляли огневые точки азовцев. После взятия Мариуполя из всего 9-го полка лишь 20% осталось в строю.
Брат, браток, братан. Военных принято приветствовать и на расстоянии. Обгоняя военные колонны, проезжая танки, бронемашины и уралы, ты видишь в кузове и на броне солдат и поднимаешь руку с открытой ладонью, таким образом приветствуя их. И тебе бойцы, порой усталые и чумазые, отвечают тем же жестом. Братья, братцы, братишки. На своих плечах они несут тяжёлое бремя войны.
Открытая ладонь при условии, что ты и твоя машина выглядит военными, может стать пропуском на блок-посту. Тебя пропустят без очереди. Ты обгоняешь очередь из гражданских автомобилей у блок-поста, и рукой приветствуешь дежурного солдата, или(и) пару раз коротко давишь на клаксон. Тебя приветствуют в ответ, и ты спокойно, не останавливаясь проезжаешь.
Военных приветствуют и местные жители. Помню, когда с боем мы зашли в Талаковку, из ворот одного дома вышла бабушка и перекрестила идущих на Мариуполь солдат. Ну а дети, машущие военным грузовикам – это повсеместное явление.
Они выбегают гурьбой на обочины дорог и весело машут военным. Дети войны. Наши дети.
*наш проект существует на средства подписчиков, карта для помощи
4279 3806 9842 9521
