Даша фыркнула. Ей хотелось сказать: «Хорошо, тогда оставайся тут и жди, а я…». Она сама не знала, что её удержало на месте. Она опустилась рядом с Ульяшей на траву.
— И что же, он только молоком питается? Больше ничего не приносит? — с интересом спросила она.
Ульяша только плечом дёрнула, и Даша поняла, что надо перевести разговор на другую тему. Как бы между прочим, она начала рассказывать о вещах, которые обнаружила в старом сарае. И ещё упомянула, что у них в саду есть колодец.
— А оттуда звёзды видно? — живо заинтересовалась Ульяша.
— Откуда я знаю? Там темно, страшно…
— Так вот потому и видно! Здесь — день, а там — ночь. И конечно, на небе есть звёзды, и луна даже. Давай завтра слазаем, посмотрим…
— Э, нет, я пас, — засмеялась Даша,
— Почему тебя всюду тянет? — задыхаясь, спросила Даша.
Она еле поспевала за Ульяшей, порой видела только её зелёные брючки с оттопыренным задним карманом. Ульяша летела по лесу, как дух. Ранним утром она зашла за Дашей. Показалось, что не вошла, а возникла под окном в тон самый час, когда небо только начинало синеть на востоке. Появилась из тьмы, сгущавшейся возле куста сирени. И тихо свистнула. И ведь не предупредила, чертовка! Если бы Даша не спала в эту ночь так чутко, ни разу не нырнув в омут снов, она бы и не услышала. Ульяше пришлось бы лезть в окно и тормошить её.
Но Даша, услышав свист, сразу подняла голову. В течение нескольких секунд осознала, что ей это не снится. Уже рассвет, и кто-то её зовёт. Всё же она не решилась сразу открыть дверь и выглянула в форточку.
— Скоро ты? — Ульяша переминалась, готовая сорваться с места.
— А что? Куда? — не могла понять Даша.
— Так на озеро! У меня бабушка такая, что вечером не выпустит. Она сначала все комнаты обходит, дверь запирает и следит, чтобы и окна закрыты были. А потом рядом со мной сидит, пока я не усну. Вечером не сбежишь! А вот утром….
— И как же ты выбралась? — безнадёжно спросила Даша.
— Через форточку. Там прыгать, конечно, высоко, но…, — и Ульяша махнула рукой, — Может, русалки ещё там сидят, не ушли. Айда, проверим.
Даша в ту же секунду поняла, что выхода у неё нет. Стоит ей замешкаться, отказаться, и девочка помчится в лес одна, так что пятки засверкают. Найдёт ли она потом дорогу назад, и, главное, не свалится ли в это треклятое озеро?
Даша поднесла палец к губам – мол, тихо, и сделала знак, чтобы Ульяша подождала её, она сейчас выберется из дома. Тут уж было не до всяких утренних дел, вроде умывания и чистки зубов. Не разбудить бы маму! И в то же время дать ей знать, чтобы не упала в обморок, когда поймёт, что дочки нет.
Даша через голову натянула голубое платьице. Уже через несколько минут в лесу она поймёт, что это было ошибкой. Холодно на рассвете, кофточку бы! И брючки – потому что крапива хлещет по голым ногам. А пока Даша набрасывала записку – карандашом на листке, наскоро вырванном из тетради: «Пошла смотреть восход солнца. Скоро вернусь». Про озеро маме знать совершенно необязательно.
И вот теперь они неслись по лесу – Ульяша уверяла, что тут есть тропинка, но явно видимая ей одной — неслись по неведомой дороге, и пару раз уже Даша оступилась, провалившись в неглубокие ямки, почему-то всё время только правой ногой (хорошо еще не подвернула, но щиколотка уже ныла). Папоротники тут росли высокие — только б не проговориться Ульяше случайно, что в ночь на Ивана Купала ему полагается цвести. Эта ненормальная весь лес обшарит, каждому папоротнику заглянет под пушистый зелёный хвост. А крапивы-то сколько было! Ноги горели.
Они подошли к озеру с другой стороны. Не было теперь тут забора, и лазейки в нём. А неожиданно открылась перед ними водная гладь. Сейчас, на рассвете она напоминала зеркало, отражая небо.
Ульяша рыскала глазами, выглядывая русалок и, не найдя на берегах стайку девушек в белых, до полу рубашках – если они выходят из воды, значит, у них ноги, и не хвост — хотела сбежать к воде, и заглянуть в глубину – может, там их увидит.
— А ну, стой! — тут уж Даша решительно схватила её за плечо.
— А чего? А если они там? — Ульяша пыталась вывернуться из цепких пальцев.
— Смотри, тут камыш, берега топкие – если провалишься, я тебя и вытащить не смогу. Не умею плавать. Успокойся, тут русалки на берег не выйдут, в такую грязь…
— Понятно! Ночнушки испачкают, — Ульяша наморщила нос, обдумывая, — Пошли тогда, с мостка посмотрим.
— Откуда?
— Да вон, с мостика.
Даша его и не заметила сразу – справа от них, шагах в двадцати, тянулись над водой мостки – в три старые дощечки. И никаких перил.
— С них купаются, — объяснила Ульяша, — Кто хочет сразу не по грязи шлёпать, а на чистое дно… Если плавать не умеешь, то можно держаться за доски и купаться. Потому что дальше сразу глубоко.
Даша недоверчиво посмотрела на девочку:
— Ты проверяла, что ли?
Ульяша вздохнула:
— Меня погнали отсюда, не дали. Дядя Сеня погнал. Он потом и рассказывал. Даже показал. Нырнул с поднятой рукой и кончики пальцев из воды высунул. Вот, мол, какая тут глубина.
Даша обхватила себя за плечи. В этот рассветный час царил ещё тот леденящий холод, которым зима будто напоминает о себе – я есть, недавно была и опять приду… В середине лета она на такое не осмеливается, посреди знойных дней даже ждёшь ночной прохлады, чтобы отдохнуть от духоты. Но там именно прохлада, а сейчас ледник... Будто айсберг где-то рядом. Даша знала, что это не страшно, скоро взойдёт солнце и будет тёплый день. Но пока… Кофточку бы или свитер сейчас.
— Смотри! — выпалила вдруг Ульяша, — Кто пришёл! Ты только посмотри!
Даша с невольным испугом вскинула голову. Тот самый пёс или волк? Но нет, на мостках присел мальчик из замка. Он подошёл так незаметно, неслышно, что обе увидели его вот только сейчас. Он тоже смотрел на них с несказанным удивлением.
— Ба! Это что за полуночницы?!
— Полурассветницы, — уточнила Ульяша, — Скоро взойдёт солнце. А ты здесь что делаешь так рано? Тоже русалок ищешь?
Мальчик вскинул брови и перевел взгляд на Дашу, ожидая пояснений. Та смутилась. Можно подумать, и она пришла за этим же, всерьёз надеясь увидеть стайку девушек в белых рубашках, нежащихся в лунном свете, как на картине Крамского.
— Легенды, предания, — почти пропела Даша тем голосом, которым говорят меж собой взрослые, когда не хотят, чтобы дети их поняли, — Можно не верить, а можно проверить.
И слегка кивнула за Ульяшу – вот, мол, зачинщица.
— Да только берега тут топкие, — продолжала Даша тем же голосом, — Так что вряд ли кто тут поселится. Чисто лишь у мостков, а на тот берег и не перебраться.
— Почему? — парень выпрямился, — Вон там дальше плот привязан, на нём перебираются…
Даша стояла чуть позади своей маленькой спутницы, поэтому Ульяша не видела, как она замахала руками, скрещивая их и делая гримасы – не продолжай, мол, тему, чревато! Но парень не понял:
— На тот берег осенью часто плавают. Здесь дачи, всё истоптано, тысячи тропок, а там лес довольно глухой. Ну, и грибы…
— А что ещё? — допрашивала Ульяша с загоревшимися глазами.
Парень пожал плечами:
— Я там был-то раза два. Озеро-то оно небольшое, но я опасаюсь.
Улыбка его была быстрой и смущённой. Он подошёл к ним, чтобы не повышать голос, рассказывая. И Даша заметила, что она ему — до подбородка. Сколько ж ему лет?
— Не думал я, что на таком маленьком и тихом озерце это возможно. Но там, в центре – вот смотрите – если от той ивы мысленно линию к этому берегу провести, и разделить ее пополам. Да, там… водоворот. Я плыл, отталкиваясь от дна шестом, и вдруг шест потерял опору, и чувствую, плот тянет, кружит… Перехватил шест, начал грести им как веслом, но думал поначалу – не выберусь. Спрыгнуть с плота, доплыть? Но водоворот и хорошего пловца утянуть может… И не ожидал я его здесь. Но выбрался всё-таки. На тот берег уж не стал, вернулся на плоту сюда. А потом мы ещё с другом узнать хотели – какова глубина-то там? Если в водоворот попал, надо позволить ему увлечь себя на дно, и уж от дна оттолкнуться и по косой выплыть.
Но тут везде – метра два с небольшим максимум. А там, ближе к тому месту, мы верёвку кидали с привязанным к ней камнем. Не достали до дна. Две верёвки связали – и опять не хватило. Тут уж лучше не нырять. Не удержишь в груди столько воздуха, чтобы всплыть. Нахлебаешься, утонешь.
