Ульяша взглянула на Дашу с таким торжествующим видом, точно говорила: «Вот! А ты сомневалась! Есть тут вход в подводное царство».
— Как тебя зовут? — спросила Даша парня.
И снова та же смущённая улыбка:
— Василий. Я понимаю, что в шестнадцать лет полным именем… Отчества ещё не хватает. Но не Васькой же представляться, как кот?
— Почему же сразу кот? Лев… Василий пошло от греческого слова «базилевс» - царь. Царь зверей, в общем…
— В общем, каждого льва можно тоже называть Васькой, — засмеялся Василий, но Даша почувствовала, что ему было приятно, — Так всё-таки, вы только за русалками сюда пришли?
— А ты? — с напором спросила Ульяша.
— Я за рыбой, — Василий, кажется, понял, как с ней надо разговаривать, — Я живу тут с дедом, он и рассказал мне, что вечером надо ставить сеть. Да только сегодня улова нет. А вас вот так запросто отпускают из дома в потёмках?
— Я так думаю, наши взрослые пока не догадываются, что этот живчик опять сбежал, — Даша положила руку девочке на плечо, — Не знаю, попадёт ли ей, а мне, скорее всего, да. Надеюсь, что маму спасёт от обморока моя записка. Я типа на восход солнца пошла смотреть.
— Ну раз так… Пойдёмте к нам пить чай. Дед встаёт рано, а иной раз и вовсе не ложится ночью, работает. Я когда уходил, уже слышал, как он ставил на плиту чайник.
По заблестевшим глазам Ульяши было понятно, что предложение это ей очень по душе. И она рассчитывает, что к чаю есть пирожки или бутерброды, или ещё хоть что-нибудь. чем можно утолить голод. «Растёт ребёнок», — подумала Даша жалостливо, как взрослая. Ей же самой больше хотелось увидеть — каков замок внутри.
Они шли по дачным улочкам, и Даша их уже узнавала — как быстро обжилась здесь, и ей приятно было, что Василий, что держался на пару шагов впереди, всё время оглядывался, чтобы взглянуть на неё – не отстали ли они, идёт ли?
… Он так просто толкнул эту дверь замка, что Даше захотелось спросить – понимает ли он до сих пор, как волшебно выглядит этот дом? Или уже привык, и ему всё равно? Ульяша топала за Василием без всяких сомнений, а Даша оглядывалась. Отчего-то ей больно было бы увидеть, если бы всё внутри оказалось стилизацией. Ей уже приходилось сталкиваться с таким. В городе, где они с мамой жили, было несколько таких улиц – местных «Рублёвок». В лучших местах. У леса, у реки… Там теснились, наползали друг на друга особняки, стилизованные — то под дворец девятнадцатого века, то под какое-нибудь итальянское палаццо, то под сказочный Восток. Но, стремясь продемонстрировать роскошь, которую могут себе позволить, владельцы наперебой ставили пластиковые окна, мастерили навесы из поликарбоната. Никто не подходил к своему дому бережно, точно к музею. Не собирал старину – по вещице. И получалось смешно. Будто капуста претендовала быть – розой, да ещё редкой розой – зелёной. Но никого не могла обмануть.
Дед Василия ничего не испортил. И вот они сидели в кухне, просторной, но темноватой – узкие окна были здесь только под потолком. Вместо лампы свешивался с потолка фонарь, и Даша водила пальцем по дощатому столу, обводя рисунки дерева. Помнил этот стол – сколько? Было ему не меньше полувека. А Василий разливал чай – из странного чайника – в маленькие чашки, и – подмигнув Даше — отшматовал большой кусок хлеба, положил на него два толстых кружка варёной колбасы, и протянул этот бутерброд-гигант Ульяше, принявшей его с восторгом.
Они пили чай, с какими-то травами, и аромат его вызвал в памяти Даши сказки Алладина (ещё бы восточные сладости сюда), и Василий спрашивал Дашу:
— Ты что здесь вообще делаешь целыми днями? Не скучно тебе?
Даша чуть дёрнула плечами:
— Мы приехали – только вот… Пока меня завертел этот вихрь (кивок на Ульяшу). А тебе?
— С моим дедом не заскучаешь. Я к тому, что обычно молодые тут изнывают. Пока у родителей дела дачные – всякие прополки и заготовки — им и пойти некуда. Озеро и лес – все развлечения тут. А интернет плохо ловит. Не поиграешь, и в чатах не посидишь. И все просятся назад, в город… Дед говорил мне: «Васька, что же ты торчишь тут, возле меня? Я бы уже с пацанами всё облазил, добрался до лесного кордона, отыскал Несси на дне озера, а ты пристегнул себя к дому…» Но все ребята здесь…ждут не дождутся отъезда… точно их сослали сюда. Такого не позовёшь на дальний кордон.
— А твой дед не хочет пойти с тобой?
— Пошли, я вас познакомлю, — Василий встал, — Если спешите, так хоть на несколько минут к нему заглянем. Он в кабинете у себя, в башне.
Как можно было уйти – в башне не побывав, когда звали? К изумлению обеих девочек в замке на два этажа – был лифт. И когда они поднялись наверх, Василий открыл перед ними дверь. Первое что увидела Даша – окна, высокие – узкие, полукругом. Ей бы тоже хотелось так у себя в комнате, чтобы солнце переходило из одного окна в другое – от рассвета, до заката. И ночью вокруг её постели хороводом медленно скользили звёзды. А потом она увидела человека. Он сидел за письменным столом, и развернулся к вошедшим вместе с инвалидным креслом. Возможно, фигура его из-за долгих месяцев неподвижности стала тщедушной — при первой встрече Даша не заметила этого. Кресло необычное – большое, величественное, точно не инвалид – воин в колеснице. Удлинённое лицо, высокий лоб, прищуренные глаза, и трубка, дымящаяся трубка… Только в старинных фильмах было такое.
— Ранние гости, — сказал дед, — Что может быть лучше? Прошу…
И он повёл рукой, приглашая девочек сесть. Теперь, когда они стали оглядываться, ища, куда бы им примоститься, они смогли уже и кабинет разглядеть. В первые минуты ничего не видели, кроме деда. У одного из центральных окон стоял стол, необычного красно-коричневого дерева, обтянутый зелёным сукном. И никакого компьютера, привычного уже глазу, только стопки бумаг.
Пауза в несколько секунд показалась Ульяше затянувшейся.
— Что вы пишете? — спросила она, и неожиданно для старших ребят выразила мысль совершенно точно — Истории сочиняете?
— Понимаешь, — сказал дед, — Мне порой хочется примерить на себя такие приключения, которые я не смогу найти в книгах. Тогда я сочиняю их сам. Так я побываю не только в любом уголке Земли, но даже в прошлом и будущем. Согласись, что это великолепные ощущения! Тем более, что с реальными приключениями мне сейчас трудно.
— Потому что у вас не ходят ножки? Вы болеете?
Даше хотелось ущипнуть девочку так, чтобы она замолчала. Но Ульяша устроилась ближе всех к деду – на табуретке почти у самого его кресла. Её было не так-то просто достать.
— Да, именно поэтому. Раньше я не писал книг, но мог носиться так, как сейчас носишься ты. Как ветер! И чаще всего меня заносило в горы. Вот там это и случилось. Да, дружочек мой. И товарищ, с которым я пошел, свалился в трещину. Мороз. Руки я сам уж и в перчатках чувствовал мало. И все же я его вытащил. А сам провалился.
Упал на спину, о камни крепко приложился. От боли дышать не могу. Лежу, и вижу меж краями трещины небо. Так красиво – лёд, и чистая-чистая синева…Что даже умирать не страшно, ей Богу. Тот парень спасателей привел. Вот им была работа – спускаться ко мне, укол обезболивающий делать, тушку мою поднимать, а потом вниз спускать на акье. Это такие сани-волокуши спасательные. И сделали мне операцию ночью. Помню, врач мой потом ходил невесёлый. Не сразу сказал, время прошло – мол, сложный у тебя перелом ноги, Илья Григорьевич, ты бы в любом случае хромал. Хромал бы, но и ходил. Но с позвоночником твоим ничего сделать невозможно, так что подбирай теперь себе кресло, в нём и будешь кататься по жизни.
Что же мне оставалось делать? Я был ещё молодым, сил много… И я решил — если не работает тело, пусть работает воображение. И переносит меня туда, куда не могут донести ноги. И первую свою книгу я написал тоже о Кавказе. Собрал все странные, необъяснимые, загадочные истории, которые происходили с альпинистами. И оказалось, что в жизни гораздо больше мистического, чем думают маловеры.