Восемнадцатая часть второй главы автобиографичной книги "Восточный фронт". Ссылки на предыдущие части после статьи.
– Ну сегодня-то я вам отомщу Дмитрий Николаевич! – Прошептал улыбающийся во все лицо, светловолосый и высокий Диман.
– Доминировать будешь? – Употребил Дмитрий одну из проталкиваемых в привычки фраз.
– Ага! – Засмеялся пацан. – У меня после вас до сих пор рука синяя. – Он показал самого обычного вида руку.
– Ну и где? Что ты мне фуфло гонишь? – После этих слов учителя Димка ничуть не смутившись убрал руку.
В их разговор вмешался здоровенный Андрей.
– Да ладно! А ты мне как! Это я тебе устрою… как там… анальную… ну, как?
– Пенетрацию. – Подсказал Дмитрий Андрею, прекрасно понимая, какую фразу вместо этого хотел произнести пацан. В прошлый раз он сам и «перевел» ту фразу на эту, более близкую хоть к чему-то цивилизованному.
– Точно-точно! Пенетрацию!
– Ты только под ноги смотри, а то переломаешься... пенетратор-переросток.
– Да… Х…ня! – Андрей со своим слоновьим весом и ростом, как пушинка перескакивал по ступенькам, не смотря под ноги.
Так они и спустились в спортивный зал. Надо сказать, никем не замеченные. Алексей Владимирович и впрямь возражать не стал. Да с него и спрос никакой в случае чего. Ребята пришли с целым заместителем директора по безопасности.
Закрывшись и рассевшись в тренерской, пацаны стали доставить из сумок запасенные линейки. Их было не меньше десяти. На любой вкус и цвет. Дмитрий выбрал самую подходящую и спросил, покачивая головой:
– Я так понимаю, линейки не ваши? Экспроприировали?
– Да откуда у нас… – Серьезно удивился второй в этой компании Санек. От первого он отличался высоким ростом, носом с горбинкой и вообще тонкими чертами лица. Парнем он был задорным и находчивым, что делало его выходки и вовсе «безбашенными». Так, проходя однажды по коридору третьего этажа, Дмитрий заметил стоящую около закрытой двери географичку. Ее возбужденный вид привлек внимание главного и за все отвечающего дежурного. Нина Юрьевна несколько раз повторила одну и ту же фразу. Что, мол, перебьет весь класс, если вот сейчас же не остынет. Дослушав ее рассказ, Дмитрий понял, что она, мягко говоря, лукавит. Никакого контроля над одиннадцатым «Б» она не имела и в помине. Тем более не имела возможности всех «перебить».
Находчивый Санек, разговаривая на уроке географии с девочками, попросил их продемонстрировать нижнее белье. Те согласились с условием. Если только сам Санек сначала покажет свое. Героя это не смутило. Не обращая внимания на решившую наконец-то проявить подобие возмущения географичку, подстегиваемый криками своих друзей, он вышел к доске, спустил джинсы и нагнулся. Весь класс целых несколько секунд воочию наблюдал его «красные труселя». И не только.
Что происходило в момент разговора географички с Дмитрием, было неизвестно. Заглядывать в кабинет, помогая Нине Юрьевне навести порядок, он не стал. Смысла в этом не было. Если она сама не может этого сделать, то временная мера не поможет. Да и свежа была в памяти история с Лерой, когда географичка обвиняла Дмитрия в педагогической некомпетентности, профанации, отсутствии этики и вообще во всех смертных грехах… Так что Санек – тот еще Санек!
– Хоть не у девочек отобрали?
– Да не, Дмитрий Николаевич! Не отбирали. Я попросил, они дали на время.
– Так сломаются же!
– А, ладно! Ну что, нарезал? – Обратился Санек к занятому бумагой тезке.
Эту игру Дмитрий нашел в книге Макаренко. В ней Антон Семенович поверхностно, без нюансов, описывал правила и игровой процесс. Прочитанного оказалось недостаточно для воспроизведения всей игры. Пришлось немного подумать. И даже после этого, в самый первый раз, суть игры была не совсем понятна, и Дмитрий опасался, что школьники разочаруются. Но этого не произошло. Совсем наоборот.
Называлась игра «Кат, судья и вор». Пацаны переименовали ее в «Мента». Нарезанные небольшими клочками билетики подписывались первыми буквами. Украинского «ката» Дмитрий долго искал в Сети, но нашел. Оказалось, что по-русски это палач. Палача Дмитрий тут же «осовременил», сделав из него мента. Так и получилось, что на трех из всех клочков бумаги красовались заглавные буквы: «М», «С» и «В».
Дмитрий взял бумагу, старательно и однотипно скомкал клочки. Потряс в закрытых ладонях и жестом фокусника выбросил на стол. Замелькали быстрые руки, в азарте расхватывающие самые привлекательные комочки. Засверкали полные вопросительного ожидания глаза. Заторопились, разворачивающие бумагу пальцы.
Те пацаны, которым случай определил роль Судьи и Мента, бурно проявляли свои эмоции. Они смеялись, похлопывали по плечам своих товарищей и обещали «не жестить». И по глазам их было видно, что обещания они не сдержат. Оставшиеся трое, в том числе и Дмитрий, стояли молча, ожидая своей участи. Долго не затягивая, Мент-Диман показал на Дмитрия и, не переставая широко улыбаться, перевел взгляд на Судью-Андрея. Тот немного помялся и вынес вердикт:
– Тринадцать холодных!
Это было наказание. Удел Судьи – назначать наказание. Он мог выбрать количество – по умолчанию максимальной цифрой тут выступала двадцатка – и вид. «Горячие» – удары по внутренней, тыльной стороне ладони. «Холодные» – по внешней. «Аутентично», как сказали бы высоколобые педагогические теоретики, или просто «изначально» правильно было наносить удары жгутом. Но жгута у Дмитрия не было, и он приспособил под это дело линейки. Лучше всего подходили гибкие. Пластмассовые быстро разлетались на кусочки, железными можно было рассечь кожу, а гибкие, чуть ли не резиновые – в самый раз.
Удел Мента – искать вора и, после вердикта Судьи, наказывать его. Выбранный Ментом «подозреваемый» мог признаться, что написано на его бумажке только после получения отмерянного количества ударов. Если он оказывался Вором, то кон игры заканчивался и бумага сбрасывалась еще раз. Если нет – судебная ошибка, так сказать, – то Мент продолжал искать Вора и исполнять решения Судьи.
Дмитрий молча протянул руку. Левую. Вообще, разницы на руку не было никакой. В данном случае. Но поиграв некоторое время и вспоминая то, что описывал Макаренко, Дмитрий с удивлением осознал, что сила и количество ударов в той игре намного превышали силу и количество ударов в этой. Макаренко писал, что всегда играл одной рукой – левой. Связано это было с тем, что после игры правой, он не мог нормально писать… Такая сила ударов однозначно повышала интерес к игре, но в условиях, когда в школе сдувают пылинки с семнадцатилетних детин, была опасна. А ну как дойдет информация до кого-нибудь «левого» о том, что учитель поощряет жестокость среди подростков – выгонят «только в путь».
Итак, следуя макаренковской традиции, Дмитрий протянул левую. И вслед за вводившим правила Антоном Семеновичем повторил:
– Руку не менять!
Он получал отмерянные удары и думал. Может быть, этот запрет на смену руки стихийно возник из того правильного воспитания, которое бытовало когда-то. Когда мальчики на удар отвечали ударом, а не заявлением в полицию. Когда девочки уважали тех ребят, которые служили в армии, а не наоборот. А может быть, его специально ввел Макаренко. Просто потому что таким образом воспитывались такие качества, как терпение, способность переносить боль ради неких духовных идеалов, честь, самообладание.
Дмитрий не подал вида, что мощные удары изо всех сил замахивающегося Димки причиняли ему боль. Но когда десятка уже «прошла», а рука мелко сотряслась дробной дрожью, он ухмыльнулся и покачал головой, давая понять, что в следующем кону может повести уже ему. И тогда – держись!
Суть и соль игры была рассыпана по многим струнам человеческой натуры. Тут была и гордость от стойко перенесённой физической боли, и удовольствие от наказания обидчика и азарт ожидания. Все это поддерживало интерес к игре долго, заставляя пацанов раз за разом собираться и играть, сводя и преумножая давние игровые счеты.
В разгар игры в тренерскую вошла молодая, стройная и красивая девушка – преподаватель физической культуры – Александра Сергеевна. Она вела уроки у девочек и не отличалась напористостью и боевым духом. Поэтому в свой рабочий кабинет, под громкие эмоциональные возгласы и сухой треск ударов, она вошла неуверенно. Даже с боязнью. Эта неправильность внутренне покоробила Дмитрия. Поэтому, после ее робкого вопроса о смысле происходящего, он постарался как можно мягче и уважительнее объяснить смысл игры, демонстрируя уважение к хозяйке. Девушка улыбнулась, поправляя длинные почти рыжие волосы. И вроде бы все встало на свои места, хотя пацаны обращали на нее только тот минимум внимания, который обоснован влечением к красоте. Ну, не выказали положенного уважения – да. Но что с этим сделаешь? Они сейчас очень многие не выказывают уважения большинству учителей. И требовать этого от них Дмитрий не мог. Они попросту не поймут, почему от них это требуют. Так что, вроде бы все встало на свои места…
Но тут возвышающийся чуть ли не на три головы Андрей очень сильно ударил Санька-высокого. Тот грязно выругался, забыв про Александру Сергеевну. Наблюдающий Диман, имевший счеты к страдающему товарищу, тут же отреагировал не менее грязным ругательством, выражающим всю степень его удовлетворения происходящим. Это уже не было обычным положением вещей. Нет, такое в школе случалось повсеместно, чего уж. Но, во-первых, все-таки нормой пока не стало. Как норму его проталкивали вот такие старшеклассники, с которыми никто ничего не мог сделать и у которых учились младшие классы. А во-вторых, это тем более не являлось нормой вокруг и в присутствии Дмитрия. Он расценил это прямым оскорблением учительницы. И было оно совсем не в мате, а в том, что ее просто не увидели. На нее глянули, как на недосягаемый объект сексуальных желаний и тут же забыли. Ни учителя, ни человека в ней не видели. Она стала пустым местом. Такого терпеть было нельзя.
Александра Сергеевна поморщилась и осуждающе улыбнулась, от чего веснушки на щеках задвигались, зашевелились. Но ничего не сказала, поспешно завершила свои дела и шагнула к двери.
– Эй! – Крикнул Дмитрий одновременно с ее шагом. И, видя, что увлеченные игрой пацаны не отзываются, повторил громче. – Эй!
Ребята замерли, повернув головы. Остановилась и Александра Сергеевна.
– А что это мы пасти свои поганые не контролируем рядом с красивой девушкой?! – Это говорил мужчина, вожак. Не учитель.
Они бы просто не поняли. Не поняли бы, почему нужно относиться с уважением к учителю. В этой ситуации – не поняли бы. Сейчас Дмитрий в первую и единственную очередь был для них лидером. Далеко не формальным. Именно поэтому к обусловленным его лидерством словам они относились с полной серьезностью. Но, с другой стороны, это лидерство накладывало определенные ограничения и на него. Если ты лидер в этой группе, в этих условиях, то ты просто не можешь «предъявлять» по поводу уважения к учителю «весь список». Если бы это происходило в условиях, наоборот, формальных, то пацаны бы поняли. Ну, скажем произойди это на перемене в коридоре да в присутствии учителей или детей, то в Дмитрии видели бы галстук и должность. Но знали при этом, что он лидер и понимали, что обязывает его к такому поведению. Понимали, что если они не примут с покорностью замечания, то после будут наказаны всерьез.
Но не тут и не сейчас. Эта неформальная ситуация выдвигала на первый план лидера. Который на данном этапе развития внутригрупповых отношений не мог серьезно говорить об уважении к учителю. Да еще неспособному самостоятельно постоять за себя. Не мог просто потому, что в таком случае начнет это самое лидерство утрачивать.
А вот об уважении к девушке он как лидер, как мужчина и, в конце концов, просто самец говорить мог. Правда это незримо, но от того не менее ясно, демонстрировало для всех некоторую его заинтересованность девушкой. Но это уж можно просто пережить.
Культура не монолитна. В том плане, что ее можно разложить на многие мелкие составляющие. В данный момент Дмитрий отчетливо видел, какие элементы культурного воспитания покорежены, а на какие еще можно опереться. Перед его мысленным взором это вставало так: уважение к Человеку, уважение к профессионалу, учителю в данном случае, уважение к старшему, уважение к женщине, уважение к силе. Такую структуру он видел сразу, без уточнений и долгих размышлений. Понятное дело, что если подумать на эту тему, то в перечень можно внести и другие моменты. Но тут главное – суть. Главное, что наверху этой своеобразной культурной эволюции было уважение к Человеку. Должно было быть. На деле выходило так, что пацаны не имели этого понятия. Эта ячейка культуры просто не была сформирована. Они не понимали, что такое Человек с большой буквы. Не понимали, за что его нужно уважать. Что такое расчеловечивание и в чем осевое зло того же фашизма. Можно было, конечно, сказать, что такая норма к семнадцати годам не формируется почти никогда. Что для этого нужно отучиться в ВУЗе или несколько лет самостоятельно и осознанно заниматься самообразованием. Можно было, да только понятно же, что все это не из «нашей сказки» …
По-другому обстояло дело с уважением к профессионалу, учителю, которое должно располагаться примерно на ступень ниже. С одной стороны данная культурная ячейка, наверное, толком и не начала формироваться. А с другой стороны по ней, если она вообще имелась, наносились мощные разноплановые удары. Пацаны очень редко видели профессиональных учителей и не понимали их работы, не осознавали ценности их труда. Не было системы, которая доносила бы эту ценность до них. Другими словами, данная культурная ячейка тоже не позволяла на себя опираться.
Норма уважения к старшему еще присутствовала. Но тоже атаковалась ежедневно. Бытом потреблятства, мусорным телевидением, бесконтрольным Интернетом, в котором царствовали нормы лютого Низа… Пацаны плохо и очень смутно понимали, за что и почему нужно уважать старших, но понимали. Поэтому на данную культурную ячейку можно было опереться в тех случаях, когда дело не касалось чего-либо важного для пацанов. Можно было попробовать опереться на нее и в этом случае. Только это, опять же, пошатнуло бы позицию неформального лидера, которую завоевал учитель. Хотя, конечно, какой-то результат бы был – непонимающие и не согласные пацаны извинились бы дежурно. И послали бы в «пешее эротическое» своего эпизодического лидера с его «выкрутасами». Пара тройка таких посылов и отношения между ними охладятся, учителя начнут избегать, отдаляясь на прежнюю дистанцию. Вот и весь реальный итог такого формального подхода.
Оставались «фундаментальные» культурные позиции уважения к той женщине, в которой «заинтересована» некая сила. Как бы от это ни выли феминистки. Но, опять же, то, что вбивалось самому Дмитрию воспитанием – «при женщине материться нельзя» – уже было не понятно этим пацанам. Враг прицельно бил по феномену «культура», выбирая места для ударов. И результат оказывался, что называется, налицо. Они еще понимали, что «женщину бить нельзя», но уже знали, что «если очень хочется, то можно».
Именно поэтому, опираясь едва ли не на самую последнюю «культурную ячейку» уважения силы можно было восстанавливать не первую и даже не третью позицию, а всего лишь предпоследнюю. Показывая свое право первого самца, можно было требовать уважения к женщине. И вот это они действительно понимали. Начинать надо было с самого малого, постепенно, в дальнейшем, расширяя требования и «устанавливая» их на отвоеванные позиции.
– Извините Александра Сергеевна. – На мгновение повернулся самый низкорослый парень и тут же погрузился в игру с головой. Фраза была дежурной.
Дмитрия такой ответ не устроил. Не обращая внимания на невнятное бормотание девушки, он продолжил давить.
– Слышь! Ты мне чё это «извините» кидаешь? – В этих словах было не много смысла. Он был в чем-то другом. Все поняли, что дежурная фраза не прокатит.
Тогда в дело вмешался Диман. До Дмитрия и без его присутствия именно он был полноправным лидером в этой компании, делившей, между прочим, власть с кавказскими братьями. А если учесть, что те в школе появлялись не часто… Диман перевел взгляд с Дмитрия на удерживающего в руках линейку Андрея. В этот момент вся несуразная социальная конструкция «дружбы» учителя и школьных отморозков испытывалась на прочность: требования нового эпизодического лидера должен был подтвердить или опровергнуть прежний и постоянный.
Эта игра взглядов длилась каких-то пару секунд, но повисшее напряженное молчание ощутили все. Наконец, Диман тихо и внушительно сказал Андрею:
– Подожди. – Опять посмотрев на учителя и примиряюще кивая, произнес от всех: – Да всё Дмитрий Николаевич. Александра Сергеевна, правда, извините. Забылись. – Лицо его было серьезно.
– Ну да, чё-то… – Потерянно пробормотал, вторя ему, Санек-длинный.
– Да ладно, ничего. – Девушка улыбнулась и надавила на дверную ручку, вынося в зал обручи…
Такой поступок Димана стал возможным только после того, как учитель показал свою власть над топовыми кавказцами. Но тут была не только сила, хотя она, конечно, в первую очередь. Дело в том, что «безопасник» был новым человеком в школе и не предавал пацанов, трусливо промолчав, когда творилась несправедливость после группового избиения одного из их группы. Кроме того, за него – Дмитрий знал это – сказала слово уважаемая ими Ирина Игоревна. Эта отважная женщина, не побоявшаяся кинуться в жестокую и угрожающую драку на стороне пацанов, имела с ними разговор. Однажды, когда речь зашла о новом «заме», она кратко сказала, что он «нормальный мужик». На это пацаны возразили, вспомнив её же с ним ссору и предполагая, что он «с директором». В этот момент в классе не было того пацана, которого Ирина Игоревна когда-то ругала в коридоре, что развязывало ей руки. Она объяснила, что, учитывая его «гнилой» характер, он, оскорбившись, действительно мог пожаловаться отцу, и ничего хорошего ее бы не ждало. Поэтому «зам», «хотя и поступил не лучшим образом», но уберег её от возможных проблем.
Свое отношение к Дмитрию Ирина скорректировала под впечатлением его работы в школе. А о ней узнала от учителя физкультуры, с которым уже давно жила одной семьей, и от Ольги Анатольевны, вращающейся в административных кругах.
Вообще, Дмитрий не переставал удивляться, как все лихо закручено внутри школьного коллектива. Многочисленные разнообразные связи между его членами можно было рисовать на манер американских детективов, когда на доске проводят линии между подозреваемыми. И несмотря на то, что подавляющая его часть состояла из бездарей и мерзавцев различного толка и тех, кто просто плывет по течению, были и другие. Те самые представители золотого учительства, на которых еще держится хоть какое-то образование.
Совершенно случайно, «по объявлению», упав камнем в это болото Дмитрий породил круги на воде. Расходясь, эти круги затрагивали абсолютно всех: детей, учителей, администрацию, родителей. Общество заколыхалось, многие были недовольны нарушением сложившегося порядка, но отдельные его представители, наоборот, прониклись к новому заму уважением и стали оказывать поддержку, о которой тот зачастую понятия не имел. Вот уж точно: «хочешь изменить мир, начни с себя».
У учителя была четкая и простая стратегия. Нужно завоевать полный и настоящий контроль над детским сообществом, после чего начать прививать ему те минимальные культурные установки, которые облегчат жизнь и ему самому, и учителям. Дальше в дело вступят учителя, сразу так даже и не заметив изменений.
Одним из главных препятствий в реализации этой стратегии были авторитетные старшие. На них держался существующий порядок. Уходя из школы, они «передают» функцию по поддержанию этого порядка своим последователям – лидерам из десятых и девятых классов. И так – до бесконечности. Если есть цель сломать устоявшийся порядок, начинать надо с самых старших. После того, как они уйдут, со следующими, будет значительно проще. А со следующими – еще проще.
Только при таком раскладе удастся искоренить плевки на пол, на глазах убирающейся женщины-уборщицы, искоренить сначала курение в туалетах, потом курение во дворе, а дальше и курение вовсе. Только в таком случае постепенно удастся сделать мат чем-то реально запрещенным и невозможным в присутствии учителей. И так далее, со всеми остановками. Конечно, эта стратегия не являлась панацеей. Дмитрий прекрасно понимал, что останется масса деградационных элементов, повлиять на которые у него, в одиночку, таким образом не выйдет. Но, во-первых, война, как говорится, план покажет. А во-вторых, видя, что вокруг него собираются лучшие представители учительства и родительства, он верил, что такими силами можно будет изменить очень многое.
Поэтому, главной тактической задачей была задача перехвата лидерства у старших школьных авторитетов, хотя бы частичное подчинение их своей воле.
Дмитрий не сомневался, что найдется великая «г…вномасса» теоретиков, осудивших бы и его взгляды. С мерзким самоудовлетворением в тусклых глазах, с пафосом витиеватых и пустых, ничего не означающих слов. Осудили бы его игру, его отношения с пацанами. Всю эту ситуацию, стратегию, цели они даже бы и не заметили! Конечно, по их словам, всего этого вообще не должно быть. В смысле такого поведения учителя. О поведении учеников-то они знают. И делают вид, что не замечают. А если это не получается, то отделываются дежурными «Иванов! Что это такое?!» – в лучшем случае. Тьфу! Даже думать на эту тему не хотелось. Пошли бы они все!
Сам он, выходя вечером из школы, считал, что прошедший день потрачен с пользой.
Утром следующего дня на первом этаже дежурил Петр Петрович.
С момента встречи у директора, когда Дмитрий первый раз увидел тренера, о котором она лестно отзывалась, прошло немало времени. С тех пор он крепко познакомился с бывшим борцом, мастером спорта. Друзьями они конечно не стали. Но отношения были много сложнее обычного «Здрасти-Здрасти». Дмитрий помогал Петрухе – так он его называл – решать его многочисленные вопросы. Начиная от проблем с директором при организации тренировок и соревнований, что было отдельной и объемной темой для разговора и заканчивая своим участием в поездках. Ведь при выезде с количеством детей превышающим десяток, обязательно присутствие второго педагога. Из расчета один учитель на десять ребят. А если учесть, кого и как тренировал и возил Петр Петрович, то становилось понятно, почему учителя вдвойне не хотели с ним ездить. Занимались регби в основном будущие «Димки», «Саньки» и «Амираны» с которыми у учителей уже с пятого класса начинались проблемы. И Петр Петрович был одним из немногих рубежей, на которых за этих ребят по-настоящему бились. Что, в свою очередь, на первый взгляд крайне странно, а по сути, вполне закономерно, приносило ему ненависть большинства школьного «коллектива». Ну, а кроме «качества» ребят, учителей отпугивало то время, которое нужно было потратить на поездки Петровича. Обычно он уезжал с утра и до вечера. И все это время надо было следить за пацанвой, контролировать ее, разнимать драки, если в предыдущем пункте допущен просчет, удерживать от побегов в магазины и так далее и тому подобное. Ну кому это нужно? Легче как-то доучить до обеда – ведь сказал же Сам Министр, что второй смене в Москве не бывать – и досидеть до четырех. Почти что «день простоять, да ночь продержаться». А там можно «потихоньку собираться» домой и выйти, украдкой зафиксировав половину пятого на часах.
– Здорово Дим! – Мускулистый крепыш пожал руку. – Как настроение?
– Да как? – Протянул Дмитрий, отвечая на крепкое рукопожатие и спокойно улыбнулся – Боевое…
– А чего так обреченно? – Захохотал Петр.
– Обреченно? – Улыбка растянулась чуть шире. – Да нет. Может сонно… Хотя… Ты не видел, сейчас в интернете есть ролик «28 панфиловцев»?
– Видел! – Качнул крепкой шеей собеседник. – Он не один там.
– Ну да. Этот основной. Помнишь там в блиндаже бойцы разговаривали… И один из них сказал, что помереть за Родину много ума не надо? Что мол пожить надо и побольше фашистов положить?
– Ну, да-да! Классный кстати момент.
– Ну так вот, он там говорит: «Спокойно жжём танки». Помнишь? Вот и у меня такая же интонация. – Теперь Дмитрий улыбнулся широко, показывая ряд верхних зубов.
– А! Ну тогда ладно… Эй! Ты куда в куртке пошел? Не проходи мимо раздевалки! – Отвлекся на старшеклассника Петрович. Тот, воспользовавшись разговором дежурного, постарался проскользнуть наверх не заходя в раздевалку. Взрослые ребята сдавали верхнюю одежду неохотно. Дело в том, что с курткой на руках ничего не удерживало их от того, чтобы прогулять последние уроки и уйти домой пораньше. А если сдашь, то надо ждать учителя, который откроет закрытую на ключ дверь. Кроме того, куртка буквально скрывала многие комплексы внутри души, в ней некоторым детям было легче.
Молча проследив за вернувшимся парнем, Дмитрий собрался уйти.
– Пойду поработаю. Бумаги надо подраскидать… – Но что-то будто останавливало, мешало уйти. Он стоял, задумчиво глядя на Петра Петровича.
– Давай-давай! Куда же без этого! – Тот этим утром явно встал с нужной ноги, улыбался не переставая. Да он вообще был парнем жизнерадостным.
Так и не поняв источника своего замешательства, Дмитрий стал подниматься по лестнице, но тут его окликнул сам Петр Петрович.
– Диман! Подожди.
– Чего? – Дмитрий повернулся и спустился на несколько ступеней, двигаясь навстречу догоняющему.
– Да слушай, я тут хочу соревнования внутришкольные провести. С директрисой говорил, она морду воротит, как всегда. Типа травмоопасно, вся фигня. Поговори с ней, а?
– А кто соревноваться будет?
– Да я наберу. У меня четыре команды будет. Они конечно не одногодки, но ничего страшного. Сами очень хотят поиграть. Лавки мы уберем, защиту наденем, врач у нас есть. Хотя она тоже корячится… – Он засмеялся. – Ненавидит меня уже, живьем наверное сожрала бы. Поможешь?
– Помогу. Но ничего не обещаю. Сам знаешь, как она бздит, когда о травмах…
– Да я понимаю! – Поспешил заверить собеседник. – Спасибо! – Еще раз, широко размахнувшись, хлопнул Дмитрия по ладони.
– Да брось ты, одно дело делаем… – Тут Дмитрия осенило. – О! Вспомнил, чего хотел спросить. Слушай Петруха! У тебя же Санек из седьмого «Б» занимается? Как он?
– Э-э… Белобрысый что ли?
– Да-да!
– Занимается. Но ничего особенного, честно говоря. У него отец крепкий мужик. Здоровый такой! Ну, толстый правда, но здоровый. Денисом зовут. Вот он его заставляет ко мне ходить. Сам-то пацан не горит желанием.
– Да? – Дмитрий опять задумался. Что-то его зацепило в рассказе. Продолжая «пробовать на зуб» размазанный вопрос, он произнес. – Значит не особо игрок…
– Ну как… На вторых ролях он не плох. А для первых не хватает ему куража. Вот Рамиз…
– Опа! То есть он там не основной, что ли? – Перебил Дмитрий недослушав. – Я думал, он у них типа папка.
– Не. Там Рамиз всем рулит.
– Угу! Интересно… Ладно, спасибо. Побежал я.
Игру этой команды Дмитрий еще не видел, а стаю хулиганов из седьмого «Б» редко встречал на этажах. Мелкие еще, не решаются часто мелькать среди старших. Сейчас, после слов товарища, ему вспомнился случай с физиком. Когда он не мог попасть на лестничную площадку, встав перед удерживаемой дверью, как живой перед Стиксом. А не пускал его тот самый Рамиз. И все остальные стояли в стороне. Смотрели, подобные волкам, за своим вожаком. Там же был и Санек.
И если вожаком был Рамиз, а не белобрысый, то многое виделось в ином свете. И тот странный его взгляд, когда Дмитрий впервые говорил с ними в раздевалке. И раскаты хохота, когда он выпустил переодевшегося пацана из своего кабинета. И его пришибленный взгляд, полные мучительной нерешительности глаза…
Наметив план «бумажных работ» на день, что потребовало пятнадцати минут, Дмитрий вышел из кабинета. Подойдя к расписанию, узнал, какой урок у седьмого «Б». Еще через несколько минут, постучавшись, вошел в кабинет. Дети резво вскочили на ноги – эту привычку он привил всем классам одной из первых.
– Здравствуйте! Садитесь. Ты мне нужен. – Тыкнул пальцем учитель и повернулся к предметнику. – Можно я его заберу у вас?
– Да пожалуйста! Хоть всех!
Порядка в классе не было. Несколько ребят так и вились вокруг не по годам распущенной одноклассницы. Их привлекал глубокий вырез платья и то, что из него выглядывало, яркая косметика, длинные ногти и окрашенные в черный цвет волосы. А замазанные «тональником» черные угри запущенной кожи не могли остановить хотя бы в силу возраста.
Другие сидели в телефонах с «бананами» в ушах. Единицы что-то записывали в тетради, поглядывая в учебники.
Это, конечно, был очень сложный класс.
– Пойдем! – Махнул рукой Дмитрий.
Одетый в спортивный костюм Санек обреченно встал. На этот раз от учителя не укрылось, как заискивающе он улыбнулся, глядя на Рамиза. Как тот – весьма хитрый и сообразительный пацан – быстро встретил этот взгляд и тут же посмотрел на Дмитрия. Но встретившись с ним глазами, сделал вид, что его это не интересует, присоединился к групповым ухаживаниям за местной красавицей.
«Ну-ну! Экий хитрован!» – Подумал учитель, закрывая дверь кабинета. – «Значит, решил меня переиграть? Уже проиграл дорогой, уже. Все с тобой ясно…»
Разговор продолжился в рабочем кабинете.
– Ну, что скажешь?
Санек молчал. Сказать ему было нечего.
– Нечего… – Констатировал Дмитрий. – Ну да ладно. Ты лучше объясни, почему ты не хочешь ходить в нормальной одежде? Как остальные ходят. Вон, твои друзья почти никогда не ходят в спортивке. А с тобой что?
Парень помолчал совсем чуть-чуть. После чего оживился, задвигался, поднял полные надежды глаза. Видно решил стоять за свое на этом доверчивом разговоре, разжился надеждой.
– Ну вы поймите, мне не нравится костюм! Я хочу ходить в этом! – В его глазах появился намек даже на какой-то вызов.
– Так. Ну, предположим, что я тебе поверил. Не нравится и не нравится. Так я тебя не заставляю в костюме ходить, можешь приходить как все остальные в джинсах и толстовках. Как тебе этот вариант, или тоже не нравится?
Парень вновь поник. Прям так заметно поник, враз потушив глаза и опустив голову. Опять нечего сказать.
– А я тебе скажу, почему ты в этом ходишь. – Вкрадчиво продолжил Дмитрий. При этом пацан опять заинтересовался, но на этот раз с заметным опасением. – Тебя Рамиз заставляет.
– Откуда вы… – Начал Санек внятным шепотом, но так и не закончил, замолчал. Видимо, поняв, что проговорился. Однако глаза смотрели прямо, выжидающе.
– Да какая разница откуда? Догадался. Но ведь верно догадался? А? Верно! И ты знаешь, я тебя не упрекаю. Ну там, знаешь: пацан, мужик… Не должен такого допускать… Оно у всякого бывало в детстве. Такое вот или похожее. И тебе самому это не нравится, но деваться некуда. Вот я и предлагаю вместе подумать, что с этим делать.
– А что делать?
Все. Пацан растаял.
– Ну, для начала сядь, вон. – Он указал рукой на стул. – Скажи, родители, я так понимаю, не в курсе всего этого?
– Не! – С пришибленным видом замотал головой белобрысый.
– Угу. Понятно… Мы сделаем так: завтра ты приходишь сюда в обычной одежде, как у остальных. А я гарантирую, что Рамиз тебе слова не скажет.
– В какой одежде?
Дмитрий смотрел на этого паренька и не понимал, как мог так сильно ошибаться. Вернее понимал, и на то были объективные причины. Но оно все равно удивляло. Какой это лидер?! Ему до лидера, «как до Пекина» известным способом. Он хорохорится, изо всех сил делает вид, но на самом деле это обычный парнишка.
– Да в любой, в какой все ходят.
– Мне мама не разрешает…
Разговор длился минут двадцать, после чего Дмитрий отпустил пацана. Ситуация была серьезно запутана, однако он расставил все по своим местам.
Начал с похода к секретарю, где нашел контакты родителей Сани. Позвонил, договорился о встрече. Причем, таким образом, чтобы сам парнишка о ней не знал. Мама обещала быть в школе этим же вечером вместе с отцом. Такая оперативность в решении проблем сына порадовала.
Следующим шагом был разговор с Тариком, когда они встретились в туалете. Два брата сильно отличались друг от друга. Может быть в силу возраста, хотя сам Дмитрий сомневался в этом. А может быть от природы. Тарик был серьезней. Да, он был хулиганом, но каким-то серьезным хулиганом. Скорее всего просто от того, что подобное поведение защищало его от других, более агрессивных ребят. Как бы ставило на один уровень с ними. Он слышал доводы разума, мог понимать, когда к нему обращались по-человечески и честно. А Рамиз пока был… ну, наверное, мелким пакостником. Нет, он на самом деле обладал авторитетом в своей параллели. Но вот только оно не отменяло его натуры.
А еще он серьезно боялся и уважал брата, на которого, как понимал Дмитрий, легла часть отцовских обязанностей по воспитанию младшего.
Рассказав Тарику все обстоятельства дела, Дмитрий попросил об одном. Чтобы Рамиз серьезно слушался его слов и выполнял редкие требования. «Все будет зашибись Дмитрий Николаевич» – ослепительная и уверенная улыбка Тарика; другого ответа от этого пацана он и не ждал.
Уже на следующем уроке Тарик позвал Рамиза в туалет, где надавал тумаков и приказал явиться к заму на перемене. Что Рамиз и сделал. Разговор с ним был коротким. Дмитрий сказал, что догадался до «спортивнокостюмной шутки» и приказал не трогать Санька завтра, когда тот придет в школу не в спортивном костюме, а в другой одежде. В противном случае, Рамизу были обещаны многочисленные и болезненные репрессии.
– Что за пресии? – Насторожился хулиган.
– Иди уже… – Махнул на него рукой Дмитрий.
Вечером в дверь постучались и вошли два человека. Невысокая, стройная и светловолосая мама и высокий, когда-то здоровый, а сейчас растолстевший отец. Они вежливо поздоровались, разделись, следуя предложению хозяина кабинета и сели на заботливо расставленные стулья.
– Я тут выяснил, почему Санёк не хочетнаодевать костюм. Дело в том, что у него в классе есть один парнишка, который их всех там «держит». Ну, вам должно быть понятно, как это бывает. – Он посмотрел на отца, заметив, что и женщина последовала его примеру.
– Да, я понимаю. – Серьезно ответил мужчина.
– Мне кажется, что Санек боится вашего осуждения. Могу предположить, что вы требуете от него мужских поступков и поведения. Ну, я вот на вас смотрю и мне так кажется. Вряд ли дело обстоит по-другому.
Это была органично вплетенная в рисунок разговора лесть и правда одновременно.
Мужчина повел себя достойно, не бахвалясь и не раздуваясь от гордости. Он сдержанно кивнул, и предложил Дмитрию продолжить.
– Но проблема в том, что под этим самым…
– Рамизом. – Вставил отец.
– Да, под ним. Под ним весь класс. И не только их класс. Он сам по себе парень бойкий, хотя и уступает в комплекции вашему. У него есть старший брат, с которого тот берет пример. В общем лично я бы не стал делать из этого трагедии. У Санька все впереди. У каждого из нас в жизни были вот такие случаи. Да и если бы их не было, мы бы не выросли мужчинами.
– А, извините, я не совсем понимаю, о чем вы разговариваете… – Подала голос мама.
– Подожди. Я тебе потом объясню. – Отец не был груб или бестактен. Он сказал это, зная, что жена поймет. – Продолжайте.
– А что продолжать? У меня к вам предложение, как все это разрешить. Решение за вами. Я надавил на Рамиза через брата и имею почти полную гарантию, что приставать к Саньку он больше не будет. Ну, с этим вопросом, я имею в виду. Мне кажется, что вам не нужно подавать вида, что вы в курсе всего. Просто поговорите с ним осторожно. Предложите ему поменять спортивный костюм хотя бы на ту одежду, которую он сам хочет носить. Не на школьную форму. Сегодня я еще раз надавил на него, чтобы он больше не приходил в спортивке.
– Так, подождите. – Еще раз вмешалась мама. – Он же не против ходить в этих своих… «толстовках». Это мы его заставляем надевать школьную форму. Денис его наказывает за это часто. – Она посмотрела на мужа.
– Да, я знаю. Это значительная часть проблемы.
– Почему? – Поинтересовалась женщина.
– Потому что Рамиз с одноклассниками смеется именно над школьной формой. К остальному у них ровное отношение. А вы запрещали носить это остальное. Вот и получалось, что тут он оглядывается на Рамиза, который стебёт за школьную форму, а дома получает от вас за «толстовки» и джинсы. – Дмитрий улыбнулся.
– Ну да, так и получается. – Закивал отец.
– Я думаю, что теперь, особенно если вы ему дадите его одежду, все будет нормально. И еще… не знаю насколько это уместно…
– Говорите! – Подбодрил отец.
– Парень у вас с хорошими данными. У него еще все впереди. Я не думаю, что его нужно за все это ругать и заставлять разбираться с Рамизом. Слишком уж силы не равны пока, на той стороне всё школьное сообщество. Может быть только хуже.
– Я это понял.
– Ну тогда остается только извиниться, если вдруг сказал, что-то неприятное.
– Нет-нет! Все нормально! Я вообще рад, что вы нам попались. Если не трудно, вы продолжайте за ним присматривать, пожалуйста. – Мужчина встал, подавая пример жене. – Я на работе постоянно, у меня просто не хватает времени. Иной раз даже поговорить не получается. Я его и на регби отдал, чтобы Петр Петрович там погонял…
– О! Ну Петр Петрович свое дело знает!
Они подошли к двери.
– Спасибо! – Мужчина протянул руку. – Если что, звоните!
– Обязательно! До свидания. – Пожал крепкую руку Дмитрий и кивнул головой, прощаясь с женщиной.
На следующее утро Санек пришел в модных, рванных на коленях джинсах и в «толстовке» с собачьей мордой на спине, ничем не отличаясь от большинства сверстников. Больше в спортивном костюме Дмитрий его не видел.
Если Вы заметили "смешную" или очень глупую ошибку, то пишите. Я не претендую на звание учителя словесности и даже на звание шибко грамотного писаки, – не обижусь. Большое спасибо за помощь!
Содержание:
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть, 11 часть, 12 часть, 13 часть, 14 часть, 15 часть, 16 часть, 17 часть, перед Вами 18 часть, 19 часть.
Все в одной подборке – тут.
