Люблю ходить в студенческие театры. Во «взрослых» театрах не покидает ощущение, что многим актерам, даже заслуженным и народным, все надоело. Один и тот же текст, позы, мизансцены. Сказать. Сделать паузу. Поднять руку. Повернуться, куда режиссер велел. Мысли давно о другом. Хорошо, если тебя по ходу пьесы убивают в первом акте. Домой раньше вернешься.
А вот и захлопали, это на сцену вышел кто-то именитый.
– Смотри-смотри! – перешептываются аплодирующие зрители, – «Почта-банк»! А этот… ну как его… лекарство от геморроя!
Именитому хорошо. Его домой машина отвезет. А тебе в метро ехать на окраину и в магазин ночной зайти надо. Приехал домой – все спят. Жена что-то в холодильнике оставила. Домашнее. От пиццы и шаурмы давно живот болит. За полночь улечься. Помечтать. Вечная мечта артиста. О главной роли. О славе. О безбедной жизни. Так размечтался, что заснул только в час ночи.
Продрался в полвосьмого. Детей в школу. Доспать в метро.
Днем репетиция, вечером спектакль. Выкроить время, слетать на студию – сняться в сериале. Пятнадцатая серия четвертого сезона. Ни денег, ни славы. Кто их только смотрит?!. И так год за годом.
Страшнее только служба в провинции. Семь лет после театрального провел в маленьком городке, будь он проклят! Нищета. Интриги. Подработка – театральный кружок в школе.
С Москвой не склеилось. К диплому все, кто обещал место в столице, слились. Старик! Надо подождать… на твое место взяли сам знаешь кого… у тебя же мама не народный артист, а папа не главный режиссер…
И тут подвернулся этот городок. Театр. Репертуар хороший.
Лучше Отелло в Тамбове, Хлестаков в Актюбинске, чем «Кушать подано» в Москве. Предложил себя, позвали, наобещали. Приехал.
– Вы, понимаете, свободных ролей нет. Вводы будут, на подмену поставим, а пока утренние спектакли. Детишек радовать. Роль ослика. Не расстраивайтесь, все так начинали. Хороший такой ослик. Ушками подергаете, копытом постучите. Роль характерная. На нем Ходжа Насреддин выезжает. Кстати, наш Ходжа народный артист!
Народный артист мог бы быть и полегче…
Врос в коллектив. Все улыбаются. Особенно разведенные актрисы. Тебя похвалили в местной газете. Узнали на улице.
И вот новая постановка. Распределение ролей. Репетиции. К вам в объятия прыгает Джульетта, вы ее подхватываете и несете на вытянутых руках. Что?.. Да, она в возрасте и в теле. Но вы же знаете, как и почему она получила эту роль?!
Пять лет мечтал о главной роли. Главная роль – гастроли в столице – театральный фестиваль. Заметят и позовут. Выгрыз роль. Гастроли в соседней области. На фестиваль съездил за свои. Не заметили и не позвали.
Женился, слава Богу, не на театральной. Немного расплылся. Дети. Жена получает больше тебя.
А тут новая беда. В театр приехал модный режиссер, ставить Чехова. В его видении. И видит он, что актер говорит текст, стоя на руках.
– Не можешь?!. Тогда это…
Презрительная рецензия в местной газете. «С вашей фигурой эротический танец с раздеванием вызывает отторжение».
– Залезай под стол и гавкай из-под него! Громче! Яростнее!.. Неплохо! – хвалит режиссер, – не зря тебя пять лет в ГИТИСе профессора учили.
Щенок! Я во МХАТе учился, когда ты в школу ходил! Судя по твоим идеям, в школу для дебилов.
Бросить все. Уехать в Москву или Питер. Там спасает кино.
Бросил. Уехали. Сняли квартиру. Встретился с однокашниками.
– В каком спектакле играешь? – жадно интересуешься.
– Чехов. «Дядя Ваня», – скромно кидает старый приятель.
– И кого? (в груди холодеет) Войницкого? Доктора? Профессора?
– Профессор… только, – однокашник опрокидывает стопку водки, - пришел модный режиссер, у него профессор ходит в трусах, а когда лежит в постели, появляется третья нога, и он с ней играет. Вот эта третья нога… моя.
Однокашник выпивает и матерится.
– Чего только туда не напихал. Чехов в гробу перевернулся! Эротический танец, мытье в душе на сцене… Остальные наши как? Один пробился. Его съемочный день стоит… (цифра как долгий крик: «О-о-о») Несколько бросили сцену. Девчонки выскочили замуж, развелись, снова вышли замуж. Все вертятся. Ты, правда, Отелло играл? Завидую…
Восстанавливаешь связи, начинаешь вертеться, как другие. Репетиции, мелкие роли, театр и кино.
Как-то быстро подбирается старость. Главная роль? Неохота ездить на пробы. Все равно не возьмут. Отметил полвека и увидел, что после полтинника с каждым годом ролей все меньше, после шестидесяти они только для заслуженных. Кресло на сцене, из-за кулис направление показали. Дополз – рухнул – аплодисменты!
Устал. Вся жизнь в этом круговороте. Словно её поставил какой-то бездарный режиссер. Жена опять зарабатывает больше тебя. Ипотека. Детей выучить надо. Предложили вести в школе театральный кружок. И ты уже всем говоришь:
– Кстати, я учился на одном курсе с заслуженным артистом… ну вы его знаете. Он еще в рекламе поет: «От медвежьей, от болезни всех лопедиум полезней!»
Страшно? Не страшнее жизни. Актер. Презирать. Хоронить за оградой. Но о ком это я? Старые артисты не ходят в учебный театр.
В нем нет неудачников, застрявших в массовке, ушедших в таксисты. На сцене студенты выпускного курса. Полны сил и энергии. Ты прошел три тура, выдержал сумасшедший конкурс. Отучился и на пороге славы. Ты – победитель!
Играют в театре ГИТИСа – «Зойкина квартира», театре школы-студии МХАТ «Москва-Москва». И везде получается мюзикл. Потому что душа поет и играет. На руках пройтись? Сальто сделать? Легко! Не потому что режиссер – дурак. Здесь старая школа, никто не даст коверкать классику. Просто сил через край.
В фойе продают программки с твоей фамилией. Свободных мест нет. В креслах родственники, на приставных стульях студенты младших курсов. Кричат браво и аплодируют. Прожектор в лицо, тебе несут цветы. Кланяешься. Тебя вызывают на бис. Еще цветы. Кланяешься. И снова кланяешься. Всю жизнь тебе кланяться.
Андрей Макаров
фото автора
