Однажды в жизни

В девятнадцатом веке правители ездили просто, в каретах. Впереди верховой скачет. Кого на дороге увидит, крикнет: – Берегись!.. Если дорога широкая – в сторону примут, а узкая – съедут на обочину и пропустят царский кортеж. Так всегда было, но не в этот раз. Пылит на южной дороге телега, дорога узкая, не обогнать, на телеге малоросс. – Сворачивай!.. – кричит верховой. Тот и ухом не ведет. Лошадка едва плетется. – Сворачивай, тебе говорят! Хохол обернулся, глянул равнодушно. – Зачим? Що я москаль, що ли? Лицо у верхового от такой наглости покраснело...

Я смотрел то на часы, то на дорогу. Какая-то девушка обещала приехать за книгой и пропала. Собирался с женой на дачу и вот жду во дворе на скамейке неизвестно кого. В семь вечера жена вышла из дома с рюкзаком и набитой сумкой. – Так и не приехала? – Позвонила от метро, сказала, что идет и исчезла. – Сколько за книгу дадут? – Сто рублей. – Размах твоего бизнеса потрясает. Лучше бы мы её сожгли. – Дождусь, иначе зачем время тратил. Тогда оставляю тебе сумку и поеду. Отвезу мелочевку. Нашла в кладовке упаковку свечей...

23 и 24 ноября в Москве можно было видеть удивительную картину. От метро Волгоградский проспект, от станции Угрешской по улице с романтическим названием Шарикоподшипниковская шли странные люди. Раскрашенные лица, маски, на ветру болтаются щупальца, за спиной мечи и арбалеты. Семенит по первому льду японская гейша. Человек-паук не прыгает по крышам, а старательно обходит лужи. Монстры и герои сходились в павильоне, где проходил конкурс-фестиваль ИГРОПРОМ-2024, проводимый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив...

В кабинете адвоката тесно. У входа вешалка. Дальше стол. Рабочее кресло и стул для посетителей. Вдоль стены шкаф с бумагами. Между шкафом и столом надо протискиваться. Адвокат, откинувшись в кресле, прикрыв глаза, слушал. Старушка напротив неторопливо рассказывала. Муж умер, сын вырос, двухкомнатная квартира поделена с сыном пополам. Временами она смахивала слезу. Будто сама удивлялась, за что её потрепала жизнь. Сын рос хорошим послушным мальчиком, просто неудачно женился, привел в дом стерву...

Меня на днях в метро не пустили. У турникета теперь глаз на подставке. Биометрия какая-то. Посмотрел на меня и красный фонарь зажег. Створки на турникете не открыл. В автобусе карточка считываться перестала и в новейшем электробусе. В трамвае. Хорошо, многофункциональный центр неподалеку. Нас в очереди с неработающими проездными пятеро собралось. Старушка с палочкой. Парень в медицинской маске. Мужик с кипой бумаг. Девушка – по виду студентка. Ну и я. Сидим. Ждем приема. – Я Собянину пожалуюсь...

«К офлайну готов?..» – написал редактор. Звучит неприлично. Означает лишь, что надо куда-то съездить. Вырваться из виртуального мира. Пандемия прошла, привычка неделями не выходить из дома осталась. Вспомнить, где ботинки. Задумчиво постоять перед раскрытым шкафом. «Сгоняй на открытие объекта. В релизе какая-то ерунда. Пишут, что открывает зампрефекта, а он в командировке в Китае. Ноябрь, и в шортах. Релиз и снимки на почту скинул…». Пролистал релиз. Обычный сухой бестолковый текст. Сдана новостройка...

В юности, найдя червонец на асфальте, грязный и затоптанный, долго ходил, опустив голову. Лелея в кармане отмытую и разглаженную купюру. Сунешь руку, погладишь, идешь дальше, всматриваясь в мусор на обочине. Сверкнул стальной кругляшок. Пять рублей? Наклонился. Пробка от бутылки. Золотое кольцо? Ботинок поддел пластиковый желтый завиток. Всю жизнь искать и кланяться. Среди замученных людей. Хмурые небритые мужики. Если бритые, то в порезах. Бабы тащат сумки. Чугунная походка. Косметика покойников...

Нормальные люди в электричке в телефон глядят. Некоторых поговорить тянет. Ненормальные, поговорив, спорят. После чего полные психи руками размахивают. Я в Коломну ехал за пастилой и пряниками. Два часа дороги. Но ничего, сидели свободно. У окна бабка в белой панаме. У прохода два мужика друг напротив друга. Один постарше, лет шестидесяти, в футболке с гербом советским. Второй лет сорока. В кроссовках Адидас и с газеткой иноагентской. И тот, который с гербом, на его газету вредную поглядывал, пыхтел-пыхтел...

Скоро уезжать, а я все не решался к ней подойти. Сталкивался и отводил глаза. Оборачивался и смотрел, как она уходит легкой походкой. Шел за ней на набережную и садился неподалеку. Три бронзовые от загара шестнадцатилетние девчонки на скамейке. Слева Ксения. В белом с красной вышивкой сарафане. Стрижкой каре как у известной французской певицы. Всегда рассматривает идущих к морю и с моря отдыхающих. Вытягивает ноги в новеньких кроссовках, чтобы все их видели. Справа Маргарита или Марго, как ее зовут подруги...

Ночью старый город пуст. Слепые окна. По мостовой идет девочка. За спиной рюкзак, сжатые кулачки спрятаны в рукава куртки. Дрожат колени. Холодно. Дождя нет, но брусчатка мокрая. Двери заперты. В старом городе никто не живет. Опущены ставни. Кафе. Конторы. Магазины. Закрыты до утра. Днем откроются двери. Выставят плакаты: «Мы ждем вас!». «Только у нас!». Или просто и сухо: «Открыто». Сейчас никого. Только девочка идет, трогая двери. И вспоминает сон. Как ее разбудили. Мама в пальто, надетом на ночную рубашку...

– Пап! – дочь оторвала отца от планшета. – Я к подруге схожу? – Иди, я посижу, подумаю. Выборы, а за кого голосовать не пойму. – Проводи меня. По дороге расскажешь что-нибудь из прошлого. Ты так интересно рассказываешь. Ну, пожалуйста… Отец вздохнул, выключил планшет. Они оделись и вышли из дома. – Что тебе рассказать? Как жили раньше? Про дедушку с бабушкой? – У них в школе русские в классе были? – Что значит были?! У них в классе все русские, ну или украинцы, белорусы. Татары. Один таджик, узбечка, армянин...

Просто живут только простые граждане. Захотел – пошел направо. Захотел – налево (в смысле направления). Служивому тяжелее. У него инструкция. Генералом подписанная, министром утвержденная. По ней и ходит. Тот же террористический акт в Крокус-Сити холл. Ворвались террористы, убили людей, подожгли здание. На все ушло двадцать минут. «Мы прибыли через пять минут», – рапортует МВД. Да и как не прибыть, если отдел полиции в соседнем здании. Про него министерство ни слова не говорит. Может внутри один дежурный? Так по инструкции дежурный место покидать не должен...