25 декабря (по новому стилю) 1777 года в Зимнем дворце в семье цесаревича Павла Петровича и великой княгини Марии Федоровны родился сын, который по воле Екатерины II был наречен Александром в честь небесного покровителя Санкт-Петербурга святого благоверного князя Александра Невского. Екатерина забрала мальчика от родителей под свою полную опеку, повторив то, что когда-то сделала с ней самой императрица Елизавета Петровна, разлучив с сыном Павлом. Та же участь постигла и второго сына Павла Петровича Константина.
Детство и юность мальчики провели неотлучно при дворе Екатерины, которая полностью отстранила родителей от ухода и воспитания своих детей. Она единолично решала все вопросы, подбирала по своему желанию им воспитателей и наставников. В отличие от Елизаветы, Екатерина разрешила родителям время от времени навещать своих сыновей, правда, старалась всеми силами ограничить частоту и продолжительность этих встреч.
Лишение Павла Петровича и Марии Федоровны родительских прав окончательно возвело непреодолимую преграду между ними и императрицей. Личность Александра формировалась между двумя враждебными мирами, ему приходилось все время лавировать, лукавить, что не могло не сказаться на характере будущего императора. Будучи подростком, он в своих письмах клялся Екатерине в любви, писал, что «целует ее ножки и ручки», но никогда ее не любил, а после ее смерти терпеть не мог разговоров о своей бабушке.
Александр не испытывал сыновних чувств к родителям. Нежный и двуличный, выросший в атмосфере придворной неги, он боялся отца, которого нельзя было обмануть, как бабушку, образом услужливого, преданного и любящего человека. Русский историк В.О. Ключевский писал: «Александр должен был жить на два ума, держать два парадных обличья, кроме третьего — будничного, домашнего, двойной прибор манер, чувств, мыслей… Принужденный говорить, что нравилось другим, он привык скрывать, что думал сам. Скрытность из необходимости превратилась в потребность».
Екатерина сама решала и вопрос о женитьбе своих внуков, родители были просто поставлены перед свершившимся фактом. Как только Александру исполнилось 16 лет, Екатерина женила его на баденской принцессе Луизе, получившей имя Елизаветы Алексеевны, которая была на год младше своего суженого. Александр испросил разрешение на первый поцелуй у бабушки, а будут ли на брачной церемонии присутствовать родители жениха было неясно до последнего момента.
Женитьба Александра был важным элементом замысла Екатерины по отстранению Павла Петровича от престолонаследия. Однако брак не был счастливым. Любви не было, к мужу Елизавета относилась с холодной учтивостью. Супруги жили каждый своей жизнью. Рождение двух дочерей, умерших в раннем возрасте, сопровождалось слухами о неверности Елизаветы Алексеевны. И порочащие супругу слухи, и смерть девочек оставили Александра Павловича равнодушным. Горе Александра было неподдельным, когда умерла его дочь Софья от единственной в его жизни возлюбленной — М.А. Нарышкиной.
Современники отмечают, что Александр мог нравиться как интересный и умный собеседник, но не вызывал расположения и доверия. Поэт П.А. Вяземский уподоблял его сфинксу, «не разгаданному до гроба», а А.С. Пушкин назвал его «властителем слабым и лукавым». Лукавым, неискренним считали его и очень многие, в том числе и Наполеон.
Павел Петрович и Александр Павлович не питали друг к другу близких родственных чувств. Павел Петрович знал, что сын Александр – чужой человек, и это причиняло ему боль и страдание. Эти ощущения усилились, когда Павел взошел на престол. Александр был его восприемником, и отца не могла не тревожить скрытность характера сына, его неумение отстаивать собственное мнение. Александр воспринимал правление отца как «несчастье для России». В последние месяцы жизни Павла Петровича Александр старался не показываться отцу на глаза.
Великий князь Николай Михайлович, правнук императора Павла, историк, в своем труде «Император Александр I» пишет: «Наследник престола (Александр) знал все подробности заговора, ничего не сделал, чтобы предотвратить его, а напротив того, дал свое обдуманное согласие на действия злоумышленников, как бы закрывая глаза на несомненную вероятность плачевного исхода, т.е. насильственную смерть отца». Не существует ни письменных документов, ни устных свидетельств, что Александр Павлович желал смерти отцу. Но неоспоримо то, что о заговоре он знал и общался с заговорщиками. Двойной грех: соучастие в отце- и цареубийстве мучил его до конца жизни. Когда близкие друзья впоследствии убеждали его предать забвению мартовскую историю 1801 года, он говорил: «Нет, все, что вы говорите, для меня невозможно, ибо я должен страдать, ибо ничто не в силах уврачевать мои душевные муки». Ему было суждено страдать почти четверть века.
