Продолжаю планомерное чтение Достоевского в хронологическом порядке. "Бесов" уже читала ...дцать лет назад, но практически ничего не помню. Осталось лишь общее впечатление, что роман весьма понравился, герои были по большей части неприятные, Ставрогин обаятелен, а развязка впечатляющая.
Так что читалось, как в первый раз. Бесмысленно и беспощадно рерайтить и копирайтить сотни трудов, написанных о книге, устраивать подробный разбор и анализ событий и персонажей: всё уже было многократно и в различных степенях сложности. Так что вновь ограничусь собственными впечатлениями.
"Бесы" - страшный роман. Достоевский вновь не церемонится с читателем и с пугающим реализмом обнажает все язвы человеческой души. На этот раз в центре внимания - христианская заповедь "не сотвори себе кумира". Герои упорно творят - и каждого это приводит к закономерному краху.
Актуальность "Бесов" зашкаливает. Насколько легко нормальный и вменяемый человек переходит в состояние полной неадекватности и начинает творить лютый треш? А проще не бывает. Как избежать этого? Иметь твердую почву под ногами. Выбей почву, очерни идеалы, докажи, что привычный образ жизни смешон и жалок - и получай перекати-поле, готовое последовать за любым, кто заявит, что знает путь. Достаточно заявить о своем сверхзнании авторитетно и ярко - и покатятся, не требуя доказательств и не задумываясь. Лишь бы не показаться смешными и жалкими. Именно боязнь выглядеть непопулярным, немодным превращает человека в послушную овцу, слепо следующую за любым бараном - либо на бойню, либо волкам в пасть.
Так и герои "Бесов" в погоне за красивыми мыльными пузырями, нарисованными кумирами, один за другим терпят фиаско.
Варвара Петровна сначала придумывает себе прекрасного, красивого и умного либерала Степана Трофимовича, буквально лепит из него несуществующий идеал, а потом разочаровывается, поняв, что под трескучими речами скрывался банальный приживальщик. "Она его выдумала и в свою выдумку сама же первая и уверовала". И даже поняв, что ошиблась, много лет не желала сознаваться в этом, ибо был свойственен Варваре Петровне "бес самой заносчивой гордости, когда она чуть-чуть лишь могла заподозрить, что ее почему-либо считают униженною".
Степан Трофимович, в свою очередь, очарован сам собой. Годами привыкнув самообманываться и мифологизировать собственную жизнь, он не замечает, насколько смешон и по-детски наивен ("Он, например, чрезвычайно любил свое положение "гонимого" и, так сказать, "ссыльного"... Уверь кто-нибудь тогда честнейшего Степана Трофимовича неопровержимыми доказательствами, что ему вовсе нечего опасаться, и он бы непременно обиделся"). Герой гордо именуется профессором, хотя "в науке он сделал не так много и, кажется, совсем ничего". В немалой степени, в качестве домашнего учителя, именно Верховенский-старший виноват в моральном разложении молодого поколения: собственного сына Петра, Николая Ставрогина, Лизы, Шатовых, рассказчика... Вместо любви к Родине он внушал отвращение и преклонение перед немцами. Вместо веры в Бога - извращенное насмешливое толкование христианства. Более того, Степан Трофимович не считался с возрастом учеников и вел себя с детьми, как со взрослыми, "не замечая, что это совсем уже непозволительно". "Надо думать, что педагог несколько расстроил нервы своего воспитанника". Вырастая, бывшие ученики разочаровывались в своем кумире, понимая, что поклонялись колоссу на глиняных ногах. Совершенно походя он сломал жизнь и крепостному Федьке, позже ставшего Каторжным, проиграв того в азартные игры и легко позабыв об этом.
Петр Степанович увлек за собой социалистическими идеями Эркеля, Липутина, Лямшина, Вергинского и прочих "революционеров" местного масштаба. Немало досталось от него и губернаторской чете. Слишком поздно раскусили они, что купились единственно на громкие фразы и грубую лесть. Даже в описании внешности Верховенского-младшего есть явные черты беса:
"Вам как-то начинает представляться, что язык у него во рту, должно быть, какой-нибудь особенной формы, какой-нибудь необыкновенно длинный и тонкий, ужасно красный и с чрезвычайно вострым, беспрерывно и невольно вертящимся кончиком".
На деле же Петр Степанович упивается, подобно отцу, лишь собой, любуется ловкостью, смелостью, решительностью, изворотливостью. И не понимает, как метко заметил Федька Каторжный, что "человека сам сочинит да с ним и живет". Потому и искренне недоумевает и впадает в отчаяние, обнаружив, что окружающие - не послушные марионетки и не намерены плясать под чужую дудку. И прежде всех - его кумир Ставрогин, просто-напросто бросивший подельника, как только наигрался в социализм.
Николай Ставрогин оказался идолом сразу для целого ряда персонажей: Петра Степановича, Кириллова, Ивана Шатова, Марьи Шатовой, Дарьи Шатовой, Лизы, Марии Тимофеевны.... И всем им пришлось разочароваться.
Сам Николай Ставрогин - самый интригующий и загадочный герой "Бесов" и, пожалуй, самый главный бес. Ближе к концу романа мы узнаем, что самого Ставрогина посещали уже настоящие рогатые. Об этом упоминается дважды: в письме к Дарье Шатовой герой пишет, что "нездоров, но от галюсинаций надеюсь избавиться с тамошним воздухом" (ремарка: вообще большинство этих вершителей судеб России плохо владели русским языком, что неоднократно подчеркивается Достоевским). А в не вошедшей в окончательную редакцию главе "У Тихона" уже прямым текстом говорится:
"И вдруг он, впрочем в самых кратких и отрывистых словах, так что иное трудно было и понять, рассказал, что он подвержен, особенно по ночам, некоторого рода галлюцинациям, что он видит иногда или чувствует подле себя какое-то злобное существо, насмешливое и «разумное», «в разных лицах и в разных характерах, но оно одно и то же, а я всегда злюсь...»"
Николай Ставрогин, судя по косвенным признакам и по излюбленной привычке Достоевского, является не вполне психически здоровым персонажем. У него прослеживаются явные черты диссоциального расстройства. Цитирую отрывок из медицинского интернет-справочника (https://www.krasotaimedicina.ru/diseases/psychiatric/dissocial-personality-disorder):
"Проблемы в общении у пациентов с диссоциальным расстройством личности отсутствуют – благодаря обаянию, своеобразному шарму и умению расположить к себе окружающих, они нередко производят приятное впечатление при поверхностных контактах. Отсутствие глубоких привязанностей, эгоизм и неспособность к сопереживанию провоцируют манипулятивное поведение. Больные диссоциальным расстройством личности легко лгут, часто используют других людей в своих интересах..."
Все это вполне укладывается в описанное в романе. И вот такой-то персонаж куча героев избирают в качестве своего кумира! Влюбляются, поклоняются, слепо повинуются, прощают то, что и простить никак нельзя, ручки целуют. Ибо красив, загадочен, умеет говорить etc. Читаешь роман, и поначалу кажется - перед нами Демон, Мефистофель, Печорин. А потом вслед за Марьей Тимофеевной восклицаешь:
"Нет, не может того быть, чтобы сокол филином стал. Не таков мой князь!.. А я-то сижу, дивлюсь: что за сова слепая подъехала?"
Все метания Ставрогина, все его невообразимые поступки, - лишь попытка понять себя, поверить в собственную исключительность, которую так рьяно утверждают окружающие. И он действительно сильно отличается от всех - но, увы, в силу психического нездоровья. Ставрогину недоступны простейшие эмоции, свойственные обычным людям: любовь, ненависть, дружба, привязанность. В погоне за яркими ощущениями он заходит дальше и дальше, - но напрасно. И лишь самый дикий поступок, описанный в главе "У Тихона", вызывает у него какое-то подобие человеских чувств: страх и недоумение перед девочкой, которая чем могла угрожать ему? И все-таки угрожала.
Кстати, до сих пор спорят, нужна ли эта глава или Достоевский правильно не включил исповедь Ставрогина в окончательный вариант текста. Сложный вопрос, ибо она диаметрально меняет смысл концовки. В последнем письме к Дарье Ставрогин пишет, что "я знаю, что мне надо бы убить себя, смести себя с земли как подлое насекомое; но я боюсь самоубийства, ибо боюсь показать великодушие. Я знаю, что это будет еще один обман, - последний обман в бесконечном ряду обманов". Получается, что, покончив в собой, Ставрогин все же победил своего беса? Или совершил последний обман? При желании можно поверить в духовное просветление героя.
Но читаем главу "У Тихона", где священник намекает, что Ставрогин скорее убьет себя, чем обнародует свою исповедь: "Никогда вы, бедный, погибший юноша, не стояли так близко к самому ужасному преступлению, как в сию минуту!" А что может быть перед лицом Бога ужаснее самоубийства? Так что ни о каком великодушии Ставрогина не может идти и речи: напротив, он пошел до конца и совершил единственное преступление, которое Бог не прощает. Притом, в отличие от Кириллова, совершенно хладнокровно, в здравом уме и трезвой памяти. И тут становится совершенно ясно, что, конечно, Ставрогин поставил над собой последний эксперимент и окончательно отказался от мысли об искуплении всего содеянного. А, может, как проницательно заметил все тот же Тихон, и не собирался искупать.
Роман получился тяжелым, мрачным. Вновь гордость и отдаление от божественного приводит персонажей Достоевского к печальному финалу. Но в "Бесах" акцент делается уже не на личном счастье - речь идет о благополучии целой страны. И потому особенно страшно, что благополучие столь хрупко: нескольких человек хватило, чтобы ввергнуть в хаос целый город. Как же так получается, что и самых благонадежных и трезвомыслящих его жителей "бес попутал"? Почему так сильно в человеке желание быть как все, неистребима боязнь оказаться белой вороной? Можно ли с этим бороться или стадность заложена в самой природе человека, делая его послушной игрушкой в руках едва ли не любого желающего? Какой механизм запускает этот процесс саморазрушения?
Откровенно Достоевский на страницах романа описывает один из способов манипулирования населением - "шигалевщину":
"В мире одного только недостает: послушания... Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим во младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство. "Мы научились ремеслу, и мы честные люди, нам не надо ничего другого", - вот недавний ответ английских рабочих".
Но откуда берется шигалевщина? Почему молодые люди вдруг оказались одержимы бесами? Кто обработал их, лишил любви к Богу и Родине? И тут становится понятно, почему столько места в романе уделено смешному и безобидному старичку Трофиму Степановичу.
На страницах мы видим и другие способы воздействия, применяемые еще предыдущим поколением в лице Верховенского-старшего (о них уже упоминалось выше): очернение Родины и высмеивание патриотизма, иронизирование над Богом и верой в него. Подобное мракобесие, внушаемое едва ли не с колыбели авторитетной для ребенка личностью, и приводит к появлению людей без нравственных опор, без почвы под ногами, с отсутствием понятия о границах дозволенного, не уважающих чужое мнение, родителей, даже себя самое. Любить Родину? Смешно! Верить в Бога? Святая простота! Почитать старших? Пережитки прошлого! Уважать царя-батюшку? Батенька, ну вы умственно отсталый, что ли? Любить женщину? Бессмысленно, их вокруг куча, только помани пальцем! Уважать мужа и хранить ему верность? Это ущемление женской свободы! Рожать детей? Зачем, надо жить для себя!
"...Учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв к, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают!"
Самое забавное - персонажи действуют из лучших побуждений, на благо России. Герои "Бесов" готовы все сломать во имя лучшего будущего... но как потом строить, они представляют себе весьма туманно. Недаром тот же Шигалев не смог вывести стройной теории:
"Я запутался в собственных данных, и мое заключение в прямом противоречии с первоначальной идеей, из которой я выхожу. Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом. Прибавлю, однако ж, что, кроме моего разрешения общественной формулы, не может быть никакого".
И это - уже не забавно, а страшно. "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем..." А затем, как показывает история, строится новый мир насилья. И так до бесконечности. Избранные (вернее, более сильные) всегда будут стараться диктовать свою волю слабым, не гнушаясь никакими методами. А среди слабых будут втайне подрастать другие сильные, стремящиеся восстановить справедливость... но по сути - просто занять место сильных.
Таким образом, "Бесы" Достоевского для меня оказались книгой не о конкретном социалистическом движении, но глубоким и вневременным произведением о несовершенстве социального устройства мира и невозможности найти выход, устроивший бы всех. Сильный пожирает слабого - вот первобытный закон, от которого никак не способно отойти человечество. И на этой войне все средства хороши. Этих бесов не победить.
Но есть ли для человечества надежда? Есть. Жить по заповедям и любить свою Родину. Не обращать внимания на тех, кто пытается осмеять и опошлить эти простые истины, которым не одна тысяча лет. Достоевский, как христианин, пришедший к вере через мучения, как никто знал, что все гениальное - просто и давно известно. Изменять мир к лучшему нужно с себя.
P.S.: Как-то пафосно вышло. Разбавим несколькими ироничными цитатами из романа (в этом Достоевский, как всегда, мастер):
- "Впоследствии, кроме гражданской скорби, он стал впадать и в шампанское".
- "Бедный друг мой был так настроен, или, лучше сказать, так расстроен..."
- "...Удивлялся и весь город, которому, конечно, была уже известна вся биография господина Ставрогина, и даже с такими подробностями, что невозможно было представить, откуда они могли получиться, и, что всего удивительнее, из которых половина оказалась верною".
