— Ты считаешь, я хуже тебя, да? Дурнее? — возмущенно ворчал Валерий Яковлевич паркуя машину возле её дома.
— То, что ты нарастил себе клыки – это … это просто смешно! Тебе и делать ничего что надо – только улыбнуться, как все попадают от смеха! — заявила Ольга Ивановна и, выскочив из машины, начала вытаскивать сумку. — Жди меня здесь, я только переоденусь и поедем к нашим детям.
Мужчина выбрался вальяжно и стал потягиваться.
— Зубы я нарастил в шутку, временно. Хотелось тебя чем-то подколоть. Ты же до ужаса боялась стоматологов. Вот, нашел слабое место и готов неустанно твердить, что хорошие зубы - это самое важное для женщины. Улыбаться, короче, надо смело и со вкусом.
Каждый день она собиралась начать худеть и продолжала завидовать его мышцам пресса, не зная, сколько мужчина каждый день уделяет зарядке – а это было не менее двух-трёх часов, и еще турник с переворотами, он снова стал его почти ежедневным местом для тренировок.
Местные кумушки сошли со своих лавочек и постепенно подбирались ближе, так что, когда Ольга вернулась, она застала Валерия Яковлевича среди восторженных лиц противоположного пола. Мужчина демонстрировал пресс, беспардонно задрав дорогой тонкий свитер, и хвастался возрастом.
— ..Ах ты какая копуша! Признавайся – душ принимала? — пошутил он и улыбнулся тигриной улыбкой.
Галантно подошел, открыл дверь своей огромной черной машины, своеобразно попрощавшись с соседями по дому: крикнул "Физкульт пррривет!".
Они выехали со двора и помчались обгоняя всех подряд.
Начало истории ← Предыдущая часть / Следующая часть →
— Валер, так напомни, почему ты до сих пор не был женат? — спросила Ольга Ивановна, рассеянно глядя по сторонам.
— Был я женат. Я хотел жениться всего один раз в жизни, а еще был женат на своих алабаях. Мне же на самом-то деле никто из женщин не нравился. Любил - это да, но не нравились они мне. Первая была чудищем болотным, вторая - преступница, остальные двадцать - не женщины, а финтифлюшки молодые. А последняя — вообще делает вид, что не знает меня, да и слишком требовательная. Поэтому, собственно, для жизни со мной в браке профнепригодная. …Так ты готова сообщить о нашем решении или будешь опять делать вид, что ненавидишь мою мужскую привлекательность? — неожиданно заворчал он.
— Да не знаю я, — махнула рукой Ольга. — Мне кажется я душой молода, как девочка восемнадцатилетняя, а паспорт куда денешь? Мне пятьдесят семь уже в следующем году!
— Сколько? Двадцать семь? Я не расслышал, глухой стал.…
— А знаешь, Валер. Притормози. Не могу тебя слушать! Я выйду! — попросила она.
— За меня?! — воскликнул тот. — Чего тут тормозить?! Я так и знал, что ты согласна! Притормозить ей…
— Я встретила человека, да. Но хватит надо мной издеваться. И вообще, я скорей алабая в квартиру возьму, чем за тебя замуж. Не шути так больше!
— Боишься, он подумает, что это правда? Что ты со мной ... финтифлюшничала?
— Я на тебя сейчас обижусь!
— Доверие требует отк ровенности. Говори ясно, как больной врачу. Я - врач. Ладно, не врач, а целитель-воскреситель. Повернись, смотри в глаза! Теперь я - окулист.
Гордо выпрямившись, она развернулась и окинула его взглядом.
— Тебе не надоело измываться над людьми?
— И что ты прячешься, Оль? Я вижу твоё лицо, оно полно не зависящей от возраста красоты.
— Я не могу. Не могу пересилить себя, у него дочь, и я её знаю.
— А единственная жена скончалась, и что? И что? Тебя же никто рожать не заставляет? Или заставляет? ... Ах он такой сякой!
Её лицо с серыми блестящими глазами, казалось спокойно, но сжатые губы были неприступными. Посмотрела стальным взглядом, встретившись с золотисто-карими глазами, прищурилась. Он прищурился тоже.
— Давай теперь глаза в пол.
— Знаешь ли ты, что я от тебя хочу? Или не знаешь? Или думаешь, что знаешь?
— Ты хочешь, чтобы я избавил тебя от чувства угасания, и показал своим примером, что в шестьдесят жизнь только начинается. Извини, в пятьдесят шесть с хвостиком. Сначала ты призналась, что у тебя толстый живот, поэтому ты носишь парео на пляже. Потом ты стала стыдиться смеющихся морщин вокруг глаз и лапок вокруг губ. Захотела устранить причину. Потом сказала, что боишься стоматологов и стала рассматривать мои зубы. Устранила причину. Но это еще не всё. Реконструкция чего еще тебе требуется? В этом все дело?
— Да. Но не только.
— А ты знаешь, что если тебе мой знакомый профессор Преображенский пересадит яичники макаки, то у тебя будет красная задни…. Извини, извини… молчу. Но такие эксперименты опасны и для меня тоже. Я же не смогу с этим жить! И вообще, закон запрещает ... опыты над животными, если только .... отвезти тебя в Мексику, там пересадят что угодно и кому угодно, хочешь? Полетели, слетаем, вернёмся с яичниками макак.
— Ты её любишь до сих пор.
— Это лечится сном и тренировками.
— Так значит я тоже могу.
— Госпожа Бельская, поезд отправляется! — он снова снялся с парковки и выехал на дорогу с обочины.
— Извини, — пробормотала она. — У меня что-то совсем... Я же думала об этом взвешивала всё… Год прошел, Валер… мой год, целый год!
— А я говорил! — забубнил Валерий Яковлевич. — Вместо того чтобы мотаться по больницам и бинтовать пузо, тебе нужно просто со мной зарядку делать. И каждый вечер отрываться, смотреть в обнимку сериалы. Оказаться от своего мозга и верности господину Бельскому, который тебя покинул в шестьдесят пять. В конце концов – собаки не решают проблем с мозгами. Сейчас приедем, я Катюню поцелую, посмотрю на птичку с этими шустрыми котятами — и давай, соглашайся уже. Не томи человека.
— А ты сам-то что?
— Что? Я??? Я - не-е… Я вам не шкварка от сала, чтобы мной по раскаленной сковородке елозили. Если под лекарствами она на меня не глядела, то без них и подавно. Забудь. Посплю, и всё пройдет. Я ж ленивый в отношении женщин. Знаешь такую пословицу? Если хочется работать, ляг, поспи, и всё пройдет. Слишком поздно начинать.
— И мне поздно.
— А тебе в самый раз.
— Но ты любишь её!
— Я всех люблю, а тебя особенно сладко.
— Хочу честности, открытости. А он молчит.
— Я думаю, что он думает – ты в меня влюбилась, поэтому такая красная ко мне приезжаешь. Вы хоть целовались, а? Или ты боишься вставные зубы выпадут ему в прямо в пасть, и он их заглотнёт?
Он ощутил на себе её взгляд и через секунду женская рука ущипнула больно за ляжку.
— Помогите!!!
— Хватит паясничать!
— С тех самых пор, как ты стала со мной, как это сказать, ... дружить, вы с Катюхой ко мне в гости, а сами глаз на Михайло положили. Я специально к вам доброго человека приставил в качестве водителя, опытного, с чувством долга и верности. Я стал чаще отправлять за вами машину. Я приметил, что ты вся взволнованная и красная, хихикаешь, как в шестнадцать. Целый год прошел впустую. А могли бы в его выходной валяться, сериальчики твои вместе смотреть. Да не волнуйся, в нашем возрасте можно просто жить, наплевав на все свои прошлые страхи. Твоего Бельского я бы еще раньше закопал, сделал из тебя затворницу библиотекаршу. Нашла тоже, на четверть века старше... Я с тебя поражаюсь.
— Он был мой руководитель. Да ты сам такой же! Вспомни, кто у тебя жил!
— Твой муж был, как бочонок, я не такой же. ... Всё, ладно, отомстила, уколола... В расчете.
***
Нежно, чтобы не разбудить сына, Лиза освободила из его зажатого кулачка прядь волос.
Он никак не мог отпустить мать от себя, хотя заснул, едва уложила. Малышка Диана спала в колыбельке, а сын между ними с Матвеем, и никак не хотел к сестре. Ему нужно было обниматься и трогать волосы.
Лиза тихо вышла из детской, на цыпочках спускаясь в темноте, прислушивалась. Опять тихонько звякнул стакан. И голос Матвея послышался, тихий, но возбу жденный.
— Я не хочу извиняться, чтобы оправдать себя… Но она не поймет… Кажется, я помогал всегда охотно… Лизка ведь - радость в моей жизни.… Я чувствовал себя невероятно важным для неё, это были мои лучшие дни, годы в моей жизни, когда чувствовал, что я ей нужен.
… Но эта женщина – раздражала с той минуты, когда она вошла ... Да, когда вошла в мою квартиру. Она пробудила во мне все подавленное, низкое. Разыгрывала из себя кого-то другого, а потом предлагала сами знаете, что. Это не холодная женщина, а если она что-то принимала…
Если она для этого что-то принимала, какие-то напитки, порошки, ви а гру для женщин, не зная об этом, я могу понять. Но если знала, то с такой же радостью могла этим и Макса поить. И тебя будет. … Что, думаешь уже пробовала? ....
Нет, я не хочу испытать ненависть…
Лиза присела на ступеньки. Она всё поняла – муж разговаривает о её матери с кем-то близким. Он звенел в темноте бокалом, а когда закончил ночной разговор, подошла и поняла, что это чай, а не алко голь.
— Я подслушивала.
— Молодец, иди сюда ближе…
— Когда приехал? О ком это вы?
На губах его улыбка, плечи мокрые от дождя, он обнял и усадил на себя.
— А где сын? Одного на нашей кров. ати оставила?
— Спит.
— Спит? Значит, ... ты сейчас ... моя? Точно моя?
— Я не могу, расскажи!
— Когда ты разгоряченная, будешь лежать в пос тели со своим мужчиной, который, как зверь набросится на тебя, и наши тела сольются в …
— Представь, что они уже слились и в душ сходили, … расскажи!
— Посмотри на меня.
— Очень хорошенький.
— Меня сегодня весь вечер обжигала эта мысль, что ты посмотришь на меня…. Теперь поцелуй.
— Ему жалко время, да?
— Кошка, какая же ты… догадливая.
— Наши детям через месяц уже два года. Наш сын отказался жениться… Наша дочка пишет песни и стихи, ты купил ей ударную установку, мы с ней вместе делаем музыку, мы наслаждаемся жизнью… — Лиза замолчала.
— А он до сих пор живет один? И она тоже?
— Да.
— Я думаю, он поедет туда, кошка. Хочешь тоже повидаться?
— Нет, я малышей не оставлю.
— На Новый год.
— Точно? О, господи. Неужели это так бывает, милый?
— Я бы ... ради тебя... Я бы не смог столько без тебя , чтобы ты не натворила.
***
Когда они втроем вошли в офис, Элеонора разбирала почту, деловито вскрывая конверты.
— Вы похожи на важную делегацию, все в костюмах, Лиза, что это за ярко алая помада? — спросила она. — Для кого накрасилась? У вас что-то важное, или кто-то хочет лишить меня должности?
— Нет, Норка. —сказал Валерий Яковлевич. — Я решил твоего мужа сделать абсолютным владельцем.
— Эль, нам нужна твоя помощь, — проникновенно сказала Лиза. — Это очень, очень важно.
Лиза быстро рассказала ей на ушко, что нужно спросить у отца и завершила свой рассказ неожиданным признанием.
— Всё зависит от того, что скажет мой папа.
— Почему это? — удивилась Эльза. — Как мой муж может остановить сдвиг по фазе моего отца? Или я должна это понять? Никогда! Я не верю в то, что люди меняются! Они просто ждут удобного момента, чтобы уничтожить всё живое… — Она запнулась, потому, что Матвей открыто засмеялся.
— Ты на меня не смотри, у меня любовь, и я не такая… гадина. Она просто такая внешне… у неё просто соответствующие внешние данные. А мой отец без ума от женщин её типа.
Лиза посмотрела на Валерия Яковлевича.
— Ты что, Птичка? Ей веришь? ... Нора, я сопротивляюсь, они так и ждут удобного момента, чтобы подложить меня, засланца, в пос тель своего врага! Если твой муж позволит, я пожертвую собой за правое дело! Можно начать с цветов, танцев, шам панского. Романтика в самолётах, романтика в автомобилях, как Матвеич любит говорить…
Нет, не поеду, далеко. Полечу. Главное — не допускать ошибок. Нельзя исправлять кого-то, нельзя влиять на его судьбу против его воли – это я хорошо запомнил. Я тоже родился свободным, и не надо пытаться с помощью домашнего насилия, Нора, меня терзать. Но вопрос я задам – принимаешь ли ты своего отца таким, какой он есть?
— Эль, он хочет знать, нужен ли ей нищим. — Лиза нерешительно улыбнулась. — А я хочу знать, шутит он или нет.
— Ужас. Можно я промолчу, а то сейчас матом буду разговаривать. Но мы ж тогда вместе никуда не поедем! Я точно не поеду с этой сумасшедшей, извини, Лиз.
— Вы молодые, гоняйте сколько влезет, а мы, старики… будем лежать, смотреть сериальчики… Хотя нет, я с вами.
Даже есть вдруг меня накроет, ездить будем в прежнем составе, раз в год – май… Испания… Только мой водитель Михаил Иваныч с дочерью добавится, а то Оленька заскучает. Они, кстати расписались и завели шпица. Счастливые, как два шпица. Олька опять точит булки и печет торты. Всё, замуж вышла – можно жрать. Как и ты, Нора. Где моя лань? Почему ты талию потеряла? … Ладно, мужу нравится, значит, точи всё подряд, мешать не буду.
— Я на гимнастику хожу.
— Ага, лежишь там на коврике мечтаешь о плюшках.
— Эль, не слушай его, я тоже поправилась.
— Ты??? Птичка, я тебя умоляю.… С твоими двумя поправиться? Даже я похудел, пока приглядывал, за два часа… Носятся в разные стороны. Я знаешь, что сделал? Я их, как кошек на шлейке водил гулять… Но больше всего мне нравится, когда они вместе в одно время на горшке сидят… как два щенка, глазки такие добрые… — он расхохотался и обнял дочь.
— Пап, ты серьёзно?
— Ну ты ж меня любишь? ...Притвориться мертвым?
— Нет, не надо… Как ты вообще додумался!
— Честно сказать? Она мне первая написала. Не жди, не ищи, помолись… Потом написала: «Соболезную по поводу скоропостижной кончины Теодоры, я знаю, как ты её любил». Я любил, очень любил, но она просила смеяться и плясать, когда её не станет. Чувствовал себя одиноко, и в этот момент мне показалось на долю секунды… Что если бы она была рядом…. Такая, как раньше, когда мы еще не знали ничего плохого… Нелличка наша так умеет жизнь показывать, что я порхаю глупой бабочкой.
Ты её не увидишь, клянусь, Нора. А если увидишь – не узнаешь, в мужика переодену и очки нацеплю на нос.
Так, давайте займемся дележкой. Эта долька для ежа, эта для чижа, а для котят две дольки… Нора, не смотри так на бедного, больного на голову отца.
***
Утро Елены началось с беспокойства. Как только она открыла глаза, сразу схватила мобильный: нет, никто не записался. Записей нет. Работы нет.
Всё в комнате дешевое, мебели нет, кроме одной кровати с железной витой спинкой, которую она выбрала. Похожую, из прошлого, как была в Новосибирске. Одеяло откинула и встала. пошла умываться. Треснувшее зеркало не стала менять... Старалась не смотреть лишний раз.
Всё, нельзя надеяться, работу придется снова искать.
Застиранный халат и хлопковое бельё её больше не волнует. Зачем, для кого наряжаться? Для местных алкашей, провинциальных увальней-соседей? Для них она вообще прекрасно одета. Вещи за два года почти не износились.
Лиза прислала перевод к празднику – тут же вернула обратно с улыбкой: «У меня всё есть! Не нужно, дочка! Пришли мне видео!»
Лиза присылает. Близнецы такие хорошенькие, обнимаются друг с другом, мальчик девочку гладит. Любит. Маша совсем взрослая, скоро тринадцать… Совсем барышня… Она похожа на Лизу, только глазки другие и губки… В отца.
Бежит время. Несется время… Она знает, что здесь отбывает срок. Ходит на кладбище к матери, отцу, поминает. Встречается с братом в кафе, он смотрит на неё её же глазами и улыбается сквозь бороду, рассказывая о внучке. Голые светлые стены, которые она сама красила - стены тюремной камеры. И еда ничуть не лучше. Готовить не для кого. Она больше никогда не увидит ни роскоши, ни свободы. И когда садится завтракать геркулесовой кашей без соли и сахара, чувствует, что новую жизнь больше не начнет. И поправить операцией дефекты уже не сможет. Да и не нужно, не для кого.
Она иногда невольно вспоминает, как с моря дует прохладный ветер с легким ароматом водорослей, а камни, на которых она лежит, еще теплые. Это пляж молодости, вот бы прогуляться…С кем?
О ней здесь никто не думает
Она вдыхает медленно пустой флакон с ароматом своих духов, дорогих, любимых. Вспоминает, с дрожью в руках закрывает крышку и ставит на полочку в ванной, потом снова берет и еще раз вдыхает.
Там, в другом мире, в другой жизни в ней рождались такие мысли, что иногда она медленно по ступенькам шла к адскому огню, а иногда на скоростном лифте спускалась. Самоутверждалась, обманывая себя, питалась страданиями женщин и вниманием мужчин... Как это было подло и пошло, стыдно и постыдно. Столько унижений с парнем, которому она за мать могла сойти. Она ужасается этому. Понимает, что никогда не захочет взглянуть в его глаза, чтобы он не подумал с омерзением о том времени.
В дверь раздался такой громкий стук, что флакон выпал из рук и покатился с грохотом, а сердце забилось в ушах.
— Открывай, засланка!!! — знакомый голос из-за двери. На весь подъезд .
О, господи боже мой, он не шутил!!!
Бежит и быстро распахивает дверь.
— Елена Александровна Вилкова, ты скрываешься от следствия!!! Твой телефон вне зоны!!!
— Ой, а где же мой телефон? — она быстро отступает назад в полутьму коридора и рассматривает его улыбку с клыками, как у зверюги. — Может, я его где-то забыла?
— Ты что, засланка, ночуешь по мужикам? Что это у тебя с лицом, где губы пластилиновые? Что с волосами? Кто тебя стриг – мыши обкусали? Что за аромат тления? Куда расчленёнку спрятала?
— Я только проснулась.
— Так что ты скрываешься последние шесть с половиной месяцев, дорогуша?
— Я тебя заблокировала специально. Чтобы всё тихо, спокойно, просто и понятно.
— Тихо, значит.
— Мы с тобой мило пообщались, и все. Хочу отдохнуть.
— А я поехал в аэропорт в хорошем настроении, ехал, и улыбка, то есть звериный оскал, не сходила с моего лица. Может, угостишь чаем? Ты, конечно, мне никто, и даже больше чем никто. Ты гуляла по болоту ночью, а ведь Бэрримор предупреждал, ведь он видел там следы огро-о-омной собаки. Ты – беглый каторжник.
— Я сотворила игру из которой невозможно выбраться. Долетела до самого дна. Лишь когда была внизу, ощутила, что это конец всему. Опустошенная и разбитая, старая… Я не пыталась остановить это падение, а ты пытался, и получалось. ...Ты зря приехал ко мне! Уезжай!
Женщина резко развернулась и метнулась на кухню так быстро, что он подумал: там что-то случилось. Заглянул в комнату, вернулся, увидел, что плечи её содрогаются от беззвучных рыданий. А потом подарил крепкие объятия, заставившие замереть.
— Нет, я не верю. Нет, это невозможно. — Она пыталась освободиться.
— Хватит глупых и пустых иллюзий. Тебе просто нужно пересадить собачий мозг и собачье сердце. Жаль алабай умер, я бы договорился на операцию.
— Ты не знаешь, что со мной было! Я кидалась на всех, как … одержимая.
— На меня-то не кидалась!
— Я тебя боялась. Всегда боялась, и сейчас…
Объятия с каждым мгновением становились все крепче и увереннее.
— Нет… нет! — сквозь зубы прошипела она, — Я не хочу стать посмешищем. Этого всего …больше… не хочу… Уйди, Валер, уходи…
— Лен, ты дурная такая, ужас, и пахнет от тебя, как от бабушки. — сказало он ей грозно прямо в ухо.
— Пожалуйста, Валер… Не тронь меня!
— А если так: ...ангел мой, девочка моя…
— Ты… ты… насмехаться приехал!
Резко задергалась, но руки были железными, сильными.
— Тихо, сказал. Молчи. Слушай меня. Мы с тобой встретим год, как хотели много лет назад, когда ты отказалась приехать. Сядем и встретим у ёлки, которую я привёз, она в машине. Составлю тебе компанию. А там решим, куда определить - в психушку или на паперть милостыню просить. Что у тебя тут творится?
— Ничего, пустота…
— Два года прошло и ничего?
— Два года прошло и ничего.
— Мебель продала?
— Я не покупала.
— А что голос такой детский стал? Жалко себя?
— Отпусти.
Он медленно разжал руки.
Елена нерешительно повернулась и посмотрела в глаза.
Не в силах сдержаться он протянул руку к лицу и провел пальцами по белому шраму на лбу.
— Зачем же ты такая? – он тяжело вздохнул.
Вмиг вернулись воспоминания.
— Нам нельзя.
— Почему? Панталоны твои меня не интересуют…
— Ты любил меня?
— Наверное, любил.
— А сейчас?
— Я приехал.
— Если любил, то почему тогда… отпустил? Почему отказывался?
— Дочь важнее.
— Почему не искал, не ждал?
— Хотел, чтобы ты сама позвала.
— Ты всё отдал им на самом деле?
— Полностью. Всё. Но ... дом мой.
— Как мы будем?
— Мы?
— Да, ты же приехал.
— Будешь меня кормить... — Он огляделся и увидел тарелку, — Своим скользким кашем? Овсянка, ...сэр...
— Ты есть хочешь?
— Не только, но есть хочу.
— Без соли и без сахара.
— Хоть без мышиного помёта? — Он тихо засмеялся.
— Это был всего лишь плохой сон, да?
— С Нелличкой поговорила? ...Да. Все будет хорошо. Слышишь меня?
— А Лиза знает, что ты здесь?
— Да все они знают. Но не верят! Говорю тебе, все будет хорошо.
— Я знаю… Когда-нибудь.
Ладно, останься со мной на Новый год, ты тоже виноват. Я знаю, что могу быть кем захочу, но … я больше не хочу. Познакомлю вас с братом, только не смейся, ведь если мне приделать бороду и брови – будет он.
— Да, Лен, жажду посмотреть. Только не говори, что ты из-за кого-то такая стерва! Ты сама по себе, поняла?
— Поцелуй меня… — тихо попросила она вместо ответа. И пока он решал, что сказать, успела осторожно прикоснуться губами.
— Хорошо поцеловала.
— Скоро придет Новый год и нужно будет что-то менять. Хочу… закрыть глаза на всё плохое и попытаться начать сначала.
***
Матвей не спал. Этой ночью Лиза снова ему сказала во сне «уходи».
Кажется, даже два раза, или даже три.
Днем он знал, что жена все так же влюблена. А ночью…
Она виделась с Дмитрием, вот причина.
Пока они разговаривали в офисе, Лиза пошла к Иванцову в кабинет и осталась там надолго. Матвей подошел, когда они выходили вместе, и услышал его смешливый голос:
— Уже домой, фройляйн, почему так рано? Не хочешь заглянуть в корпоративное кафе? Пойдём, я приглашаю.
Лиза качала головой, но он настойчиво и весело уговаривал. Они пошли в направлении кафе.
Она улыбалась. Ей было приятно его слушать.
Матвей шел следом и тоже улыбался, когда Лиза заметила его, обняла сразу. Лиза торопилась к близнецам, но она взяла себе не только кофе. Потом подумала и попросила упаковать с собой.
Она моя жена, кольцо на руке.
Матвей разглядывал Дмитрия.
Под глазами морщины, бледная тень того, что было, лицо усталое. Но он мил ей, сразу видно.
Прижимал к себе жену, как собственник. Волнение, охватившее кго, было вызвано воспоминанием, как она ухаживала за Дмитрием в больнице, полуодетым. Один на один. Он снова чувствовал неприятный страх, опасение.
Лизе нужно к детям. Дети, она их безумно любит, и его безумно любит, но этот человек ей дороже остальных. Почему?
Позднее он долго лежал на супружеской кро вати, прислушиваясь к её неспокойному сну. «Уходи, Матвей» Вот, что он услышал, когда Лиза прижималась к нему.
Он то и дело тяжко вздыхал.
***
Вечером уехал на работу, расцеловав близнецов и Катерину, вместе с уже совсем взрослым сыном. Он хочет готовить. Учится, смеется, весь в восхищении.
Чтобы убить время, Матвей закрылся в кабинете и сидел там один, думал, листая новости.
Лиза так изменилась, когда появились дети, дрожит над ними и готова на любые жертвы, лишь бы только насладиться каждой минутой. Но с Дмитрием... Она не спешила домой, не просила её отвезти, сама попросилась в офис...
Раздался стук.
Лиза?!… Оставила с Элеонорой детей, о, детка!
Он быстро пошел открывать, но за дверью стоял Дмитрий и улыбался своей вежливой улыбкой.
— Что ты здесь делаешь?
— Ты правда считаешь, что твоя жена может испытывать ко мне недружеские чувства? — спросил Дмитрий и покачнулся назад, словно ожидая, что прилетит кулак. — Я не стал звонить, заехал к вам, Лиза сказала, что ты на работе, вот решил навестить, проверить что ты тут делаешь.
Так что? Ты правда так считаешь?
— Конечно нет, с чего ты взял. — ответил Матвей. Он говорил спокойно, будто речь шла о каких-то пустяках и бессмыслице. — Я не знаю, о чем вы разговариваете, когда меня нет, но она плохо спит после вашего общения. Что мне сказать? Я хотел бы запретить! — Он пожал плечами. — Может быть, ты скажешь, о чем был сегодня разговор, раз пришел?
— А что ты сам думаешь, Матвей?
— Я думаю, ты опасный человек, — сказал Матвей, усмехнувшись.
— Для кого? Откуда ты это знаешь? — переспросил Иванцов. — Я увидел твой взгляд. Наверное, думаешь: что ему надо от моей жены? Что она с ним делает? Когда ты ревнуешь, кажешься мне смешным клоуном. Для меня ревность то же самое, что цирковое представление, где я в роли дрессировщика, а ты рычишь, но прыгаешь, как я приказываю. Я щелкаю плёткой, чтобы твоя жена радостно похлопала ладошками. А ты рычишь и забавляешь её. Но она тебя боится в гневе. Ты её не бил, случайно, вдруг? Мать её искренне уверена, что да, было дело. Для многих ревность – это признак больного ума! Но не для тебя же?
— Нет, не для меня, — проговорил, прищурив глаза, Матвей. – О чем вы говорили? Об этом?
— Нашел в твоей жене потенциал, — улыбнулся Дмитрий. — Я предлагаю ей работу, всего одна-две встречи в день. Она умеет чувствовать людей и убеждать, умеет играть на нервах. Поднимает дух, вытаскивает то, что скрыто. И успешно приводит человека на другой путь, показывает направление. Направо пойдешь – смерть, налево – тюрьма, прямо иди – и тебя ждет любовь.
— Что ты хочешь от неё?
— Я бы сказал, что хочу! Чтобы тебя подразнить, вывести. — тихо сказал он. — Но мне моя жизнь стала нестерпимо дорога. И здоровье тоже, а у тебя сильные руки и быстрый кулак, ты бьёшь, не раздумывая, первым. Так?
— Нет, тебя я не ударю, ты мне жизнь спас. Хотя последняя версия, что меня по ошибке ранили. — сказал Матвей и удивился тому, как неуверенно прозвучал его голос. — Не буду бить ни при каких обстоятельствах.
— Да? А по-моему ты уже готов. — Дмитрий оглянулся к выходу и снова посмотрел в глаза. — Она сама этого хочет. Расспрашивала меня, чем я занимался, как жил. Я предложил, и она согласилась. Нужно будет только приезжать на беседу, встречать и показывать, как живут в колонии для несовершеннолетних, ничего опасного - должно занять не больше часа на одного подростка. Это для тех, кого еще можно остановить.
Меня можешь не приглашать на своё торжество, я уеду к сыну в этот день. Счастливо оставаться, Матвей, с наступающим тебя.
— Она ничего мне не сказала.
— А ты знаешь, чем твоя жена тайно увлекается? Она хочет расследовать преступления, помогать мне. А я предложил что-то сделать для брошенных подростков. Она сможет, так как умеет понимать, кто человек, что у него в душе, нужно ли ему к преступникам, или он от отчаяния совершает что-то противоправное.
— Но она такая… хрупкая.
— Она будет не одна, не беспокойся.
— С тобой?
— Доверяй ей, а? Да что с тобой такое?
— Я люблю её и боюсь потерять даже каплю её внимания. Даже на того, кто меня собой закрывал, Дим. Мне жаль, что тебе так досталось
— Это еще повезло.
***
В день рождения Матвея ресторан на вход был закрыт, только для своих. Все собирались ехать с детьми, увлечённые. Лиза уже нарядилась, вид у неё был торжественный, как для выхода в свет: белое приталенное платье с узкой юбкой, полностью открытыми плечами и взрослым вырезом до середины бедра. Приготовила алые туфли на высоком каблуке, аккуратно накрасила алым цветом губы и показала Матвею язык. Он в этот раз был в красивом черном костюме, который выбрала Лиза и в белоснежной рубашке. Катя подпрыгивала, её накрученные локоны были, как у фарфоровой куклы, а глаза сверкали. Она подбегала целовать папочку уже раз двести за утро.
На звонок в домофон ответил сын, который приехал раньше всех, еще только начало светать:
— Вот это да! Ну и сюрприз!
— Привет-привет! Мы к вам всей толпой! Поздравленья принимаете? — раздался голос Макса.
— Я думала предупредить, надо бы позвонить, а он - пойдем, пойдём!
— Дядя Ма-а-акс! Бабушка!!! — Закричала Катерина, залезла на диван и стала прыгать от радости.
Лиза улыбнулась и сказала, торопливо поправляя лиф:
— Как хорошо... когда хорошо с людьми общаешься! А я знала, что они приехали, не удивляйся! Эля сама повезет детишек, а мы с тобой будем с нашими двойняшками в машине. Макс всех еще вчера привёз, я так рада… Они молодцы! Ритка опять беременна! И, знаешь, я думала ты хочешь увидеться, хорошо, что будем вместе! А еще приедут твои сестры, Полина, кажется, нашла кого-то! Сашка мне всё рассказал.
Лиза говорила без умолку, её лицо раскраснелось, она схватила Матвея за руку и потащила ближе к двери встречать гостей.
— Лизка, стой… Постой, жена!
— Что?
— А что еще ты от меня скрываешь?
— Ничего…
— Макс не прикоснется к тебе, да? — зашептал он ей на ухо.
— Ну как ты можешь… Чтобы ко мне прикасался другой мужчина - я бы не вытерпела!!! Но когда они приезжают, мне всё же радостно. У них семья, они в деревне живут, как одной семьёй…
Матвей увидел, как Лиза кинулась обнимать и целовать бабушку. Макс быстро обнял их обеих и сразу отошел.
— Осторожнее, телок! — прикрикнул Матвей.
— Кто телок? — возмутился Макс. — Все слышали, как он меня обозвал?.. Кто это телок, а?
— Это ж надо, сводит нас все-таки жизнь, вот кто тебя приглашал?
— А я подумал, как Новый год пропустить опять. Уж сколько раз о тебе вспоминал, думал, позвоню ему и скажу – встречайте. ... Я так рад!
— Ну ладно, ладно, Макс, — Матвей похлопал его по плечу. — Я знал, что ты снова появишься.
— Да, да, конечно, извини, что лично тебя не предупредил.… Господи, до чего ж я рад! Ну… я пошел в соседний дом, там Рита, мы решили, что … Матвей, Лизка будет петь для тебя? Рита песню написала, то есть мы. Поздравительную. Вместе споём.
— Ага. Споёшь, конечно! Я уши заткну, — рассмеялся Матвей, обнял Нелли Николаевну и осторожно шепнул, — Вы одна?
— Серёжа остался, да. Не повезла. Там Риточкина мама к нему поселилась, он же меня выпроводил сам, понял, что очень уж хочется детишек повидать, поздравить. Будем связь ловить, а первого я домой. Дайте моих ненаглядных. Лизонька, где детки?
— Они пока спят, а то не выдержат, буду капризничать. Пойдём, бабуль, я покажу …
***
— Она хорошая. — Макс улыбнулся.
— Ты всегда будешь так глупо улыбаться?
— Матвей, ну что ты такой. Подарок не понравился? Хочешь я уйду? Не пойду и всё…
— Ладно, я пошутил, Макс. Улыбайся.
— А что с тобой? Ты в норме? Вид какой-то странный. Конечно, с двумя детьми нелегко… Мы с Лилькой мирно живём, но если вторую такую, я не знаю…
— Макс, зачем приехал? Мы же договорились.
— А где Валерий Яковлевич? Он, вроде как, попросил.
***
В пять часов вечера они все вместе поехали праздновать. Матвей с Катей уже вышли из машины, а, когда Лиза завязывала на Дениске шапку, за её спиной заговорил знакомый голос
— Всем кошачьим пррривет!
Она резко открыла глаза и почувствовала, как неудержимо забилось сердце.
— Вы пошутили, что поехали?
— Уже готовы обняться? — спросил Валерий Яковлевич. — Ух! А что это близнецы такие серьёзные?
— Мама приехала??? Ка-ак это?
— Ну так что, готова? Заходить она не будет. Скажи, готова или не готова? — Валерий Яковлевич взглянул на Лизу, а она нерешительно улыбнулась и кивнула, давая понять, что готова.
— Я боюсь, что увижу в её глазах равнодушие.
— Может быть и так. Но вы все сказали – попробуй.
Матвей взял Диану, Валерий Яковлевич - Дениску, она глубоко вдохнула, вышла из машины и подняла свой взгляд, встречаясь со знакомыми серыми глазами.
Сердце стало биться так часто, что замелькали пятна света.
— Эй, птичка, ты что, привидение увидела?
— О, господи, я так и знала! — крикнула ей Эльза. и осталась возле своей машины. — Лиза, не волнуйся!
Она кивнула и обняла мать первой.
Матвей смотрел на это со стороны. Ему не хотелось, чтобы жена плакала, чтобы появление матери её расстроило, но Лиза оглянулась на него с улыбкой.
Уже через пять минут к ним подошла Элеонора с Никитой за руку и обняла отца, целуя в щеку. Максимка уже стоял рядом с Катериной, держал за руку свою лучшую подружку.
— Любименький, ты посмотри, Дианка у тебя на руках и она ...на тебя сейчас похожа! Мама, смотри! Скажи?
— Кошка, не прилизывайся. Пойдемте все вместе… Хватит уже, наигрались. Скоро… пенсия… Покой, должен быть в семье покой. — немного возмущенно сказал Матвей.
Лиза взяла у Валерия Яковлевича Дениса, который был огромный в своём пуховичке и подошла к мужу.
— Ты на самом деле предлагаешь, или шутишь?
Он кивнул и наклонился, чтобы поцеловать сына и жену.
— Папа, к тебе! — потянулся руками Дениска и, обхватив его шею попытался перелезть от матери, как он обычно делал. Обняв второго ребенка он легко подхватил и засмеялся, глядя на лицо Лизы.
Сын действительно вел себя так, словно всё время хочет быть с Матвеем. Дианка более спокойная, характером пошла в него, поэтому более равнодушно относилась к приходу папы домой, а вот Дениска такой же эмоциональный, как Лиза получился и намного больше внимания требовал.
***
Через несколько минут Елена перестала отказываться и осторожно зашла в ресторан, Валерий Яковлевич принял её одежду и даже поправил волосы. Она похудела, осунулась, на глаза надела очки в тонкой оправе, потом сняла и протерла их платочком, вытерла им же глаза и снова надела.
Слезы в который раз появились на глазах Лизы, но она сдержалась. Это казалось каким-то безумием, но от этого безумия по венам разливалось сладкое блаженство! Почему она вообще думала, что её, с одной стороны веселая и нежная, а с другой - строгая и равнодушная мать должна быть идеальной? Почему она вообще так долго плакала из-за её отношения, характера, предательства, преступлений? Всё же сложилось очень хорошо, пришло время уже смириться с тем, что человек может поступать плохо и подло, не задумываясь, что ему придется платить когда-то за это, что он может потерять любовь к себе.
Но почему-то сердце, чувства и разум всегда твердили ей, что мама играет плохую роль, она хочет и одновременно не хочет всего этого с ней делать. И когда-нибудь этот спектакль закончится. Может быть в глубокой старости, когда взрослые становятся снова детьми...
Она не ожидала, что маму обнимет Нелличка, Ксюша и даже её старший сын, Матвей, а Полина, наоборот, постарается скрыться в дамской комнате. Мама о чем-то поговорила с бабушкой, начала вытирать слезы. А потом села подальше в самом конце стола.
Лиза взглянула на Матвея и заметила, что он внимательно изучает лицо её матери.
— Любимый, о чем ты думаешь?
— Я думаю, что бабушка твоя … сказала ей о том, что надо простить мать, смотри, как плачет. Интересно, а отца надо прощать? Вот обидитесь на меня и не простите никогда… Кошка, посмотри на меня! … Лиз, — Он отпустил детей побегать и поцеловал её, — Я никак не могу перестать думать о том, что ты меня во сне прогнала… Что я тебе такого сделал? Ты повторяла «Уходи, Матвей!» Скажи, иначе я не успокоюсь.
— Хватит, пожалуйста, Я же сказала, что мне снился сон! — тихо сказала Лиза, чувствуя в своем голосе слезы.
— Не плачь, ладно? Ты не помнишь? Тогда соври. — сказал Матвей и нежно кончиками пальцев провел от подбородка к шее любуясь плечами. — У нас все будет хорошо.
— Мне снилось, что ты ругаешься на что-то и угрожаешь мне уйти. — призналась Лиза. — Я так сильно хотела, чтобы ты остался, но гордость не позволила мне. Я ужасно на тебя обижалась во сне. Даже вспоминать обидно. Но мне надо было зачем-то притворяться, что я сама хочу, чтобы ты ушел. И держаться, не догонять. ... Я проснулась и поняла, что мы вместе. Ты захочешь уйти? Нет, я знаю, что не захочешь. От этого нам всем будет больно…. А еще я потом посмотрела, что значит этот сон... Значит наяву надо уделять тебе больше внимания.
— Я знаю, почему, Лиз. Обещаю, что больше никогда не буду так шутить. Что ты моя роза, от разлуки с которой я могу умереть в одиночестве. Выкину эту чертову книжку, детям её нельзя читать.
— Не надо, лучше давай спрячем её и достанем, когда все наши дети вырастут и разлетятся, кто куда. Когда мы будем совсем вдвоём.
— Тогда у нас будут внуки. А мы можем… сейчас остаться совсем вдвоем?
— У тебя день рождения, гости собрались... — протянула Лиза и улыбнулась, — Ну конечно!!! Я буду уделять тебе больше внимания!
Он пошел в кабинет первым, по делам, срочно. Лиза обещала пристроить детей и сразу же прибежать к нему.
У неё вспыхнули щеки, она знала, в какой виде муж её поджидает. Пыталась сделать спокойное веселое лицо, и уже собралась тихонько уйти, как её схватила Эльза и зашептала:
—Ну она даёт! Вообще-да? Кошмар, как изменилась. ... Лизка, беги к нему, я послежу за двойняшками. Беги… И не вздумай реветь! Отец вас хоть предупредил, что привезёт?
— Да, но я не могла поверить, думала он шутит, как всегда! Мама изменилась.
— Ужас. Голодом себя что ли морила, что-то я даже не злюсь. Он ей хотел Макса показать, чтобы она поняла - всё! И нечего тосковать по бурно ушедшей молодости. ... Я даже не злюсь!
— Умница, Эля. Умница!
— Ой, Лиз, кажется это наш Дмитрий Иваныч, да с чем это он? Смотри, тебя ждет, вон у входа, с букетом…
— Подожди, он же сказал, что к сыну поехал! Я сейчас… а-а-а… там Матвей ждет… Ладно, я на секунду!
Лиза быстро подошла и увидела взволнованное лицо Дмитрия.
— Прости, фройляйн, что я решил предупредить тебя, — сказал он сдержанным голосом, — но я все время беспокоился, что не всё сказал… И когда муж твой проронил эту фразу, что, возможно, надо тебе сказать, я понял, что ты не в курсе и решил. Надо сказать. Он как? Рассердился на тебя, за то, что мы с тобой затеяли?
— Я еще не рассказывала… еще не решено…
— А я поторопился, как всегда. Потому что ты была согласна со мной, что неисправимых людей - единицы… Я очень сожалею, что успел сам рассказал ему первым… Знаю, так нельзя. Но, даю слово, что сделал это без злого умысла.
Твой муж – добрый парень, замечательный человек, сердечный, очень хороший. Очень, очень хороший, другого такого ты и не найдешь… Я увидел его с вами, довольного всем – тобой - любимой женой, детьми, своей работой, всем. И не удержался, решил его … на место, что ли поставить. Но, клянусь, я рад, что ему хорошо. Так вот. Мать … твоя мать была на моих допросах. Я приезжал туда, в колонию, и на детекторе её допрашивал вместе с расшифровщиком. Долго, упорно, часами допрашивал. Часами. Она не просто так, не от своей блажи такое учудила. Она действительно была убеждена, что ты – это настоящая звезда, которая достойна самого лучшего. Старалась, чтобы ты была известной. Боялась, что Матвей, муж твой, тебя бьёт. Она боялась этого очень сильно, потому, что видела, как это происходит.
Боялась, что он причинит тебе боль.
А еще я задал вопрос насчет твоего отца – не особенно любила, сомневалась с ответом. Когда жила - старалась. Когда замуж за него выходила – рассудком руководствовалась, а не сердцем. Но тебя любила и Машу она решила ему отдать, потому, что считала себя плохой матерью. А еще, я хотел сказать… Ты можешь отказаться от моего предложения, я буду рад принять отказ.
— Давайте потом решим все вместе. Я не знаю, не очень хорошо схожусь с людьми. Незнакомые сначала пугают, если честно…
— Я это сразу понял, – с улыбкой сказал он.
— Скажите, а Элю мама хотела убить? Вы задавали ей этот вопрос?
— Я задавал вопросы: желала ли она смерти кому-либо, заказывала ли, хотела заказать, и тому подобные вопросы. На все был дан ответ нет – детектор сказал, что это правда. А вот на вопрос – хотела ли она, чтобы с ней был тот или иной человек, как мужчина - ответила «да» на всех. Любвеобильная она у тебя.
— Дим, проходите, а? Посидите за столом с нашими... Потом еще поговорим.... Ну … мне надо бежать, там муж ждет…
— Нет, я уезжаю сейчас. Узнал, что вроде как приехать мать у тебя должна и решил рассказать лично. Пока, фройляйн.
— Так это вы Валерию Яковлевичу сказали, что она «да» ответила?
— Командир спросил – я передал запись.
***
— Лиз!… — тихо позвал Матвей из темноты, когда она вошла.
— Матвеюшка, я тебя люблю!!! — она быстро закрыла дверь и прижалась к его груди, покрывая поцелуями. Все будет хорошо, любимый! Теперь все идеально!!! Я счастлива!!!
— Лизка, что происходит с тобой? Что у тебя идеально? – вздохнул Матвей и тут же засто. нал от невыносимого блаженства.
— Два часа! Я думал ты… не придешь…Забыла про меня… — Черт возьми, Лиза, что за пытка…— Лиза! Его голос хрипел от воз буж. дения.
— А что не так? Как договорились!
— Ты меня с ума решила свести, да? За секунду? Подожди!
— Я просто…
— Ты хочешь скорей туда вернуться? Всё я сдался…
Ощущения вызвали пожар. Он схватил её на руки.
— Если ты так будешь … делать, я … еще раз тебя сюда приглашу, и буду всё сам, поняла?
— Как вчера? Хорошо! Притворюсь спящей. — в её голосе послышался смех.
— Так ты …притворялась???
Она засмеялась звонко и прижалась к нему.
— Это радость, когда тебя любят, правда, Матвей?
"Любовь — единственная сила на земле, которая умножается, когда мы ею делимся."
Алиса Фрейндлих
Начало истории ← Предыдущая часть / Следующая часть →
💖Дорогие читатели!
Спасибо всем за поддержку! Жалко будет терять "Свет моей жизни", если его запретят 😿. 💖 Хороших всем выходных, с Любовью Алиса😘.
