Эмоциональное состояние за период тюремного карантина, становится не стабильным. Юмор. Вот что помогает нам отвлечься от тяжести ситуации и от страха перед будущим. Без преувеличения скажу, что в тот кон я думал, что жизнь окончена, а я так и не пожил.
Примечательным был случай, когда к нам подсадили «суку». Буквально на пару часов, за которые он пытался выведать у нас информацию и был очень вежлив и до пытлив, что сразу заставило нас начать его подозревать. Такие случаи не являются редкими, с помощью подобных людей, администрация тюрьмы получает необходимые ей сведения, и составляет картину о вновь прибывших. Но с нас взять было нечего. Но пользу мы всё же смогли извлечь из его визита. Он смог помочь нам хоть немного узнать о том, кто мы и зачем мы здесь. Мы узнали о образах жизни, и мой образ жизни был- барыга.
Когда пришло время списания с карантина в хаты, я уже имел представление что и почему. По своей натуре, у заключенных присутствует дух коллективизма, они обладают как пониманием, так и состраданием. По сути, мы все братья по несчастью. Но что странно, по первости каждый из них пытается показаться злым и суровым.
Мои сокамерники сразу начали засыпать меня вопросами, в основном про тоннели в ушах и странные наколки. От моих ответов зависел мой социальный статус в тюрьме. За лишние слова, или чрезмерную откровенность можно легко уехать в «гарем», то есть к осужденным с низким социальным статусом, что в простонародье зовется «петушатником». Стоит воздержаться от обсуждения личной жизни, сексуальных предпочтений и изощренных способов удовлетворения. Так, например можно легко оказаться в петушатнике, если выяснится, что ты целовался с девушкой, которая делала тебе минет, или за куннилингус. Что в наше время, казалось бы, уже не является чем-то из ряда вон выходящим. Я отвечал кратко и по существу, стараясь практически не врать, что повлияло на всю мою последующую жизнь. Один заключенный сказал мне: живи как жил, не пытайся быть тем, кем не являешься, ведь рано или поздно всё тайное становится явным, и когда твоя «маска» спадёт, могут быть серьезные последствия.
Так я и жил. Мало говорил и много слушал, пытаясь разобраться что по чём. Не поддавался на провокации и не принимал близко к сердцу шутки в свой адрес.
У тюрьмы есть свои правила, свой устав, которого по большей части придерживаются все арестанты. Есть исключения, но о них отдельно.
Жить улиткой нельзя. То есть находится без дела. Лучше всего найти занятие себе по силам, и по-своему нести пользу общему делу. Так я стал «дорожником».
По «жизни» только мужикам дозволено стоять на дороге, но за отсутствием таковых в нашей хате, эту роль на себя взял я. Пройдя краткий обучающий курс по изготовлению, сострелам и кодовым фразам и звукам я приступил к исполнению своих обязанностей. Просыпался я лишь на два просчета (утром и вечером), так как спать ложился лишь после завтрака, а вставал после ужина. Дорога открывалась в 19:00. По ночам я был одним из связующих звеньев «артерии» тюрьмы, переправляя письма, чай и сигареты от одной хаты к другой. Иногда я просыпался посреди дня, чтобы сходить на часок погулять.
Берите в расчет факт того, что я находился на относительно «черной тюрьме», где требования режима соблюдали только «краснопузые» заключенные. В стране, однако, есть огромное количество «красных тюрем», где даже сесть на кровать жестоко наказывается, не говоря уже о дорогах.
Время шло, я читал, стоял на дороге, писал письма и коротал время за игрой в «мандавошку» и нарды. Кушать был категорически нечего. Тюремная баланда оказалась какой-то пародией на еду, мы смеялись тогда: даже собака дома есть лучше. Я сильно потерял в весе, с момента как посадили и через 3 недели я сбросил 10 килограмм. Передач и магазинов не было, за редким случаем моего магазина и магазина подельника.
Сидели мы, кстати, с ним в одной камере, так как были осуждены и это не являлось противозаконным.
Перевод в другие камеры не было. Про лагерь слышали лишь уже исковерканные слухи. За месяц, проведенный на тюрьме, я один раз сходил на короткое свидание, о процессе его проведения тоже стоит рассказать отдельно, и один раз позвонил домой.
Через 3 недели с начала срока, мы с подельником получили апелляцию от прокурора, о чрезмерной мягкости вынесенного приговора. Но нас утешил адвокат, сказав, что апелляция ничего не поменяет и нам нечего волноваться. Хотя сложно не волноваться в подобной ситуации.
Через неделю после получения апелляции, в 6 утра, когда я закончил свою смену на дороге, меня заказали на этап. Я собрал вещи и шагнул в неизвестность. Мне не говорили куда меня везут и почему. Я был напуган мыслью что меня отправляют в колонию, ведь был наслышан только о плохом. Плюсом я не ездил на этапы и не знал население тюрьмы за исключением моих сокамерников и страшно боялся предстоящей встречи, так как в массе пересекаются все заключенные, и кто первый раз сидит, и кто 101 раз сидит. Но за проведенный месяц я успел усилить свой дух, и точно знал, что несмотря ни на что я справлюсь.
