Ночь миновала. Стало рассветать. По снежным вершинам мало-азийского Олимпа - Ак-дага скользнули нежные розовые тона... Синеватый туман, клубившийся по глубоким ущельям и над долинами, заколыхался, взвился, как занавес, и исчез в утреннем тёплом воздухе. Из-за острых зубцов гор поднималось жгучее малоазийское солнце. Настал роковой день 29 мая 1453 года, день кровавой битвы изнеженной, дряхлой Византийской империи со свежими силами закалённых в боях фанатичных османов. Это был последний день жизни для большинства Константинопольских христиан...
Солнечные лучи скользнули по золотым крестам святой Софии, позолотили вершины обелиска Феодосия Великого; скользнули по бронзовой колонне, гордо стоявшей на обширной площади ипподрома, застыли светлыми пятнами на колоннах и портиках многочисленных беломраморных дворцов, что венчали собой высокие холмы Константинополя.
Несмотря на ранний час, город не спал, как не спал он уже несколько ночей, ожидая рокового удара, последней схватки от стоявших вокруг него неотразимым, беспощадным врагом. По улицам с визгом и скрипом тянулись обозы - целые караваны длинных телег, нагруженных мешками с песком, каменными ядрами, деревянными лестницами и длинными железными крюками. Между ними беспорядочно сновали толпы вооружённых воинов и мирных граждан; с плачем и воплями бегали женщины и дети; с пением церковных стихир двигалось духовенство, обходя крестным ходом и кропя святой водою крепостные стены города.
В святой Софии всю ночь шла божественная служба. Молились всю ночь о спасении христиан и города, об избавлении от грядущей смерти и мук. Императрица, окружённая зостами*, всю ночь простояла в церкви пред образом Богоматери в смертельной тоске, страхе и слезах молила о помощи и заступничестве Пресвятую Деву. Церковь была переполнена молящимися и в ея полумраке глухо раздавались под массивными каменными сводами и слова молитв, и рыдание, и плач.
Лавсиак опустел. Император уже несколько дней совсем не возвращается во дворец, проводя дни и ночи на бойницах городской стены, где кроме его воинов стояла наёмная итальянская дружина. Логофет, префекты и все высшие сановники двора стоят на стене, как простые воины, решившись дорого отдать свою жизнь, дать отпор ненавистному врагу христианства. Во дворце, в пышном хризотриклиниуме - золотой зале Юстиниана - ходят оробелые придворные с минуты на минуту ожидая смерти. А там, за Константинополем, с северной стороны города, где при входе из моря в Босфор стоят высокие Генуэзские башни, сквозь лёгкую дымку утреннего тумана видны какие-то белые пятна. Порой доносится оттуда какой-то неопределенный шум и гул. Как выпавший внезапно снег, пятна эти укрыли холмы и протянулись на громадное, необъятное пространство, обхватив полукругом северовосточную часть византийской столицы. Это разбиты палатки османских таборов, жадных до наживы и крови полудиких номадов. Здесь вырос целый город и в центре его раскинут ярко - зелёный шелковый шатёр повелителя правоверных Магомета II-го.
Кричит на десятках наречий разноязычная и разноплеменная орда, составленная чуть не из всех представителей Востока. Здесь и широкоскульные татары из степей Средней Азии, и смуглые, стройные арабы - бедуины, на своих быстрых, как ветер, лошадях и туркоманы в высоких бараньих шапках с длинными копьями в руках, и черные негры с луками и ядовитыми стрелами в колчанах, и египтяне, и народы кавказских гор. Снуют в толпе полуголые оборванные дервиши и пением стихов Корана разжигают религиозное чувство экзальтированного войска. За палатками стоят ряды катапульт и стенобитных орудий, тянется вдоль длинный ряд телег, запряженных тяжеловесными, медлительными буйволами...
Солнце уже поднялось высоко и залило своими лучами и Босфор и горы. В турецком стане загремели литавры и бубны, завыли рога и многотысячная толпа с громкими криками «Алла акбар!» двинулась на приступ к северным воротам города. Во главе войска на белой арабской лошади медленно ехал Магомет II-й. За ним двигалось широкое красное знамя, колыхались над толпой высокие чёрные бунчуки. Стремительно, как горный обвал, бросились турки к твердыням, лезли на верхпо стенам, хватаясь за выступы камней, забрасывая железные крючья за зубцы стен. Целые тучи стрел теснили воздух, стены дрожали от окованных железом брёвен. Сверху лилась на врагов кипучая смола и вода, песок засыпал им глаза, скатывались на них огромные тяжёлые камни.
Бой закипел по всем стенам, стоны умирающих и раненых, рёв верблюдов, резкие звуки рогов и треск барабанов - всё слилось в один протяжный дикий вой. На Босфоре длинные турецкие галеры связались на абордаж с греческими неповоротливыми триремами, резались грудь на грудь на палубах кораблей. На далёкое пространство воды Босфора окрасились ярко - алою кровью. Император сам стоял в первых рядах на южной стене, и далеко были видны белые страусовые перья его золочёного шлема. Какой-то арабский пращник вложил тяжёлую каменную пулю в пращу, взмахнув пращей и император упал вниз. Крик ужаса огласил воздух. Турки теснили... Весть о смерти императора быстро облетела поредевшие ряды греков. Турки пробили брешь в стене. Их толпы хлынули неудержимо в прошлом, ворвались в город и битва завязалась средь узких и кривых переулков старого Константинополя.
Обезумевший от страха народ - старики, женщины и дети собрались толпой в церкви Святой Софии и старый иерей дрожащим голосом читал разрешительные молитвы, стоя с Святыми Дарами в руках. Молча, полные отчаяния, причащались обречённые на смерть, а крики слышались всё ближе и ближе. Турки уже дрались на площади у самого храма Святой Софии. Вот уже на крыше дворца взвилось красное османское знамя, дрожат под ударами топоров тяжёлые двери святого храма. Прячутся, ища спасения на хорах, обезумевшие женщины и дети. Жарко молится старик - священник, прося Бога защитить и не дать на поругание Святые Дары.
Двери рухнули... Толпа турков с криком ворвалась во храм, кровь залила пол, забрызгала стены. Ещё мнгновение и Святые Дары достанутся в руки османов, совершится кощунство, безпримерное в летописях христианского мира. Но в этот момент разошлись стены Святой Софии и скрыли священнослужителя, и пред глазами изумлённых турков выросла непроницаемая белая стена. Дрогнули поражённые чудом мусульмане, страх охватил их ряды, но снова зазвенели кривые сабли и ятаганы, снова нещадно полилась кровь. И вот, давя копытами своей лошади мёртвых и раненных, при громких криках «Алла акбар» в храм въехал Магомет. Окровавленною рукой, одетой в железную перчатку, он ударил в одну из колонн храма и следы удара - отпечаток его пальцев - видны и доныне на камне.
Гордо въехал в алтарь победитель и подняв кверху руку с саблей, громко и троекратно произнёс: «Нет Бога кроме Бога, а Магомет Его пророк!...»
Прошли с тех пор целые века. Горят на куполе Святой Софии золотые полумесяцы, стоят около неё высокие стройные минареты, слышится с них ежедневно пение муэдзина. Живут в вечном страхе приниженные христиане, торжествует ислам. Обращена в городской арсенал когда-то роскошная церковь святой Ирины. Замазаны известкой и покрыты вычурными надписями изречений Корана фрески - иконы на стенах Святой Софии. Но когда какой-нибудь мулла водит заезжего путешественника-туриста по храму, он укажет на нишу в стене и расскажет, что здесь, за этой стеной или в ней самой, спрятан со Святыми Дарами священник, прервавший служение Божественной литургии в тот момент, когда пала Святая София и к алтарю подъехал султан Магомет. А христианин-грек добавит, что наступит время, когда снова на главе Софии блеснёт крест вместо полумесяца и вместо мусульманского призыва раздадутся слова человеколюбия. Тогда внезапно откроется таинственная дверь и выйдет из неё старик иерей со Святыми Дарами, докончит прерванное служение литургии и причастит собравшихся в храме воинов Христа. «Иншала» (так Богу угодно), - скажет мулла и прибавит, что всё в руках многомилостивого Аллаха: и жизнь и смерть, и поражение и победа.
* Зостами - при дворах Византийских императоров - назывались самые почётные из женщин императорского двора - подруги императрицы. Они одни возводились в свой сан с особенными обрядами и получали из царских рук лору (пояс), прополаму (знаки из почётного звания) и белый омофор.
Сие предание перепечатано с оригинала журнала «Русский Паломник» изданного в 1904 году за номером 9, автор статьи В. Романов.
