Двадцатая часть второй главы автобиографичной книги "Восточный фронт". Ссылки на предыдущие части после статьи.
– Что делать? А я сейчас позову сюда Батырбека. Вы поговорите, он скажет тебе, что не знал, что эта женщина твоя мама. Оно и на самом деле так. – Про себя Дмитрий подумал, что сам Батырбек на это бы не согласился. – Извинится перед тобой. Вопрос будет решен. Ребята об этом узнают. Они видели, как я звал тебя. Узнают и о том, что позвал его. Я так устрою. Ты сам осторожно скажешь пару фраз, чтобы они поняли, чем закончилось дело. Никто тебе ничего не скажет. И даже не подумает.
Амиран сидел молча. Все так же поникнув плечами.
Он был умным парнем и прекрасно все понимал. Понимал, что правильно было бы поступить по-другому.
И Дмитрий засомневался. Правильно ли он сделал, фактически подтолкнув парня от идеальной дороги? По его собственному разумению «идеальной». По крайней мере для того возраста, для той горячности и тех норм. Что он будет делать дальше с фактом своего выбора? Ведь в этом случае сделать вид, что ничего не произошло еще проще, чем во втором варианте! Сделать вид и забыть. И начать гнить, потому что человек либо развивается, либо гниет – третьего не дано. Как читал Дмитрий в какой-то книге, жизнь человека подобна работе труженика, толкающего в гору огромный камень. Пока толкаешь – развиваешься. Перестал толкать – и камень давит на тебя, заставляя отступать – деградируешь. Стоять на месте не получается. Каждая остановка, «передышка», требуют в дальнейшем еще больших усилий для того, чтобы сдвинуть камень.
– Да. Давайте. – Его решение было твердым.
Дмитрий нашел Батырбека на первом этаже, в спортзале. Вместе с ним был и Андарбек – самый влиятельный, хитрый и опасный – средний брат. Он присматривал за старшим. Следил по заветам отца за тем, чтобы Батырбек не прогуливал уроки. В данный момент Андарбек как раз чуть ли не силком тащил брата наверх. Тут им и встретился Дмитрий.
– О! На ловца и зверь бежит. – С улыбкой начал учитель.
– Ээ! – Протянул средний. – Кто зверь, а? – И тоже ответил улыбкой, хотя и неоднозначной. Холодной.
– Поговорка такая. – Простодушно обронил Дмитрий. – Я как раз вас ищу. Вернее Батырбека.
– А что случилось? – Сам Батырбек молчал, когда говорил средний брат.
– Да по поводу вчерашнего.
– Что там Дмитрий? – Презрительно вытянув губы, спросил чеченец. Он, да еще Николай одними из первых стали называть учителя по имени. Был он немного ниже старшего брата, но значительно крепче. Однако поверх его крепости уже наросло весьма внушительное количество жирка. – Ты же знаешь, что Миша – это никто! – Говорил он с явным кавказским акцентом.
– Успокойся. Дело не в Мише.
– А в ком? В Амиране что ли? Веришь-нет – нам похуй! Сейчас вон третьего позовем и просто разорвем его на части! Нам отец так и сказал: «Если эта падла дернется, идите втроем и порвите его!».
Дмитрий не всегда верил Андарбеку на слово, но сейчас сомнений в его правдивости не было. Не укрылось от него и то, что «рвать» они собрались все-таки втроем.
– Тише! Разорался матом. Не забывай где мы находимся.
– Дмитрий! Ты не понял еще, мне в этой школе никто ничего не скажет!
– Поверь мне, проблемы бывают у всех. И потом: не нужно лишний раз вести себя по–хамски. Уважай учителей, женщин.
– Хорошо. Я тебя понял. Я согласен. Но ты меня тоже пойми.
– В чем?
– Да в том, что нам этот Амиран веришь-нет вообще никто!
– А я тебя понимаю. Как раз об этом я и шел поговорить. Чтобы вы не трогали его. Я хочу, чтобы Батырбек с ним спокойно переговорил и все. Согласитесь, оскорблять женщину, которая не может за себя ответить, да еще и мать – это не хорошо.
– Если бы мою мать оскорбили, я бы убил! – Нашел наконец возможность вставить старший брат.
– Ну вот видишь. Пойдем поговорим.
– Ладно, вы идите. А я поду на урок. Только ты помни Дмитрий, если что – он домой живым не уйдет.
«Средний» говорил очень уверенно, а Дмитрий смотрел на него и думал. О том, что собственные спортивные заслуги… нет, не пацана, – он уже давно мужчина… Собственные спортивные заслуги мужчины остались в детстве. С тех пор, уже к десятому классу, форма в значительной мере ушла. Появилось «дикое мясо». Если старший подтянулся с трудом девять раз, то средний не подтянется и пяти. На чем эта уверенность? На папе. На его людях. Вот и вся формула.
– Успокойся, я тебе говорю, все будет спокойно.
Разговор прошел так, как и планировал учитель. Оставшись без влияния брата, Батырбек быстро успокоился. Уже входя в кабинет, он выглядел совсем не так бравурно, как несколькими минутами ранее. Неловко кивнув своему бывшему товарищу, он получил короткий и хмурый кивок в ответ. Сначала говорил Дмитрий. Минут десять говорил. О том, что такое мужчина. Как нужно относиться к женщине. Ничего в общем-то необычного. Прописные истины. Но от этой их монументальности и изначальности чеченцу становилось не по себе.
Дмитрию нравился этот парень. Обычный хулиган, каких полно среди всех народностей. Бесхитростный, еще не испорченный.
Потом Дмитрий говорил о том, что Батырбек виноват только в одном – неуважительно отнесся к женщине. В том же, что оскорбил мать Амирана, он не виноват. Просто потому что не знал ее в лицо. В этот момент Амиран, воодушевленный небоевым настроем бывшего товарища, воспрянул духом, с надеждой взглянул ему в лицо. Тот подтвердил и это, после чего… извинился. Он так и сказал: «Извини меня, я не знал, что это твоя мать». После этого, видя, что Амиран просиял и подался ему навстречу, тоже встал со стула. Их примирение завершилось крепким рукопожатием.
Довольный Батырбек, спросив не нужен ли он больше, пулей выскочил из кабинета.
– Амиран, ты подожди. У меня к тебе еще разговор.
– Да? – Лицо этого кроткого, милого и благодарного детины под два метра ростом и лицо обычного Амирана были просто несопоставимы.
– Садись. Нам осталась самая неприятная часть разговора.
– Да, давайте. – Могло показаться, что Амиран догадывается о его содержании. Хотя это было вряд ли возможно.
– Я хочу, чтобы случившееся не сделало из тебя тряпку. Поэтому буду предельно честен. Сам Батырбек, будь на твоем месте, набил бы морду за мать. Между прочим, они уже собирались избить тебя втроем. К твоей чести могу сказать, что именно втроем. Да и вообще, строго говоря, то, что он не знал ее, не оправдание. По крайней мере не такого извинения оно стоит. Если бы он пошел к ней лично и извинился, я бы считал, что вопрос исчерпан. А так – нет. Ты же сам понимаешь? Осадочек-то остался?
Амиран начал вскипать. Дмитрий видел это, но позволил первым пузырькам появиться на поверхности воды. Почему? Ему просто показалось, что это не будет лишним.
– Так вы же сами сказали! – Задохнулся парень от гнева.
– Успокойся. Сказал. Потому что ты не смог бы сделать по-другому. Если бы смог, то не принял бы моего предложения. Но! Успокойся говорю, послушай.
Дмитрий замолчал, ожидая пока притихнет Амиран.
– Но! Я не знаю ни одного человека в этой школе кто на твоем месте, в таких условиях, смог бы. После всего того, что они тут наворотили, после того, как перед ними на носочках прыгает директриса, после всех их разборок. Более того. Я сам бы в твоем возрасте и на твоем месте не смог бы.
Притихший Амиран вмиг стал… «никаким». Его буквально размазало по стулу. Он слушал обреченно.
– Но это не значит, что поступить так, как нужно не смог бы никто. Что это невозможно. Просто для того, чтобы на это хватило смелости и силы, нужно воспитывать себя. А воспитание начинается с того момента, когда ты принимаешь свою ничтожность. Если ты думаешь, что с тобой все нормально и ничего менять не надо, ты не станешь сильнее. А если примешь слабость так, как есть, то отсюда можно начать расти. Становиться сильнее. Понимаешь?
– Да… – Он покивал головой, опять глядя исподлобья. Ему было стыдно.
– И первым шагом в этом направлении будет признание себе. Признание в том, почему ты с ними дружил. Теперь ты понимаешь, что они… не те с кем надо дружить. Ты сам ожегся и это хорошо. Иначе я бы не смог донести до тебя всего этого. Ты бы не стал слушать, что дружишь с ними из желания повысить свою значимость. А теперь слушаешь и даже не споришь.
Дмитрий немного помолчал, проверяя свое утверждение.
– Так вот, надо признаться в этом самому себе и прекратить такую «дружбу». Это будет первым шагом на пути к силе. А кроме того, избавит тебя от возможных проблем в будущем. Ты понимаешь?
– Да.
– Так вот, сейчас ты избавился от серьезной проблемы. Избавился, не заплатив за это никакой цены. Кроме угрызений совести. Внутри у тебя все горит. Потому что ты знаешь, как нужно было поступить. Теперь ты будешь жить дальше с этим позором. Лично твоим позором, о котором никто не знает. И тебе нельзя ни на секунду забывать о том, что нужно становиться сильнее, достойнее и смелее. Нужно понимать, что следующий раз может случиться когда угодно. И ты должен быть к нему готов. Как-то так…
Шаг за шагом ступени оставались внизу. Дмитрий быстро поднимался на пятый этаж, в кабинет рафинированного Физика.
Шаг.
Подошва ботинка на бетон ступени.
Мышечное усилие.
Работает сустав. Ступень поддается, проваливается вниз.
Еще шаг.
Настроение «не ахти».
Оно вообще всегда «не ахти», когда в школе собираются все трое кавказцев. Особенно, когда случай сталкивает со средним. Тем более, когда со средним. Это не ребенок. И даже не парень. Это такой же мужчина, как и сам Дмитрий. Где-то, не без того, с меньшим опытом. Но такой же. С устоявшейся системой ценностей, со своими взглядами на жизнь и с мощной внутренней защитой этих взглядов. Его просто так не переспоришь, не отстоишь свою точку зрения. В тот момент, когда он понимает несостоятельность своей позиции, из него начинает фонтанировать агрессия.
Серьезно пробовать менять его, это все равно что вырывать без наркоза больной зуб. Ты и будешь знать, что это делать просто необходимо. Но на врача, который возьмется, посмотришь как на врага. И не дашься в эскулаповы руки. Если только не отличаешься мощной волей и разумом. Но то с зубом. С личностью все гораздо сложнее.
А тут еще в очередной раз его поучили жизни некоторые «опытнейшие» учителя. Они поймали Дмитрия в коридоре после большой перемены, на которой ребята обедали, а некоторые выходили на турник. Поймали и стали выказывать свое недовольство тем, что с турника они опаздывают на занятия. Действительно, некоторые пацаны опаздывали. Минут на пять. Но дело тут было в основном не в турнике – Дмитрий распускал всех ровно по звонку, который на улице было слышно – в нерасторопности и нежелании идти на урок. И опаздывали они туда ре-гу-ляр-но. И даже чаще и на большее время они опаздывали, когда на турниках не были, – чаще опаздывали с других перемен. Потому что тут сам Дмитрий отправлял их учиться и они знали, что с него за это спрашивают. Но вот «поди ж ты»! Турники им покоя не дают. Он прекрасно понимал, как это называется. Это называется «Кто везет, того и погоняют». Самым наглым образом. Ну и еще, может быть, предвесенняя нехватка витамина «Е-Бэ-Цэ».
А в завершение всего завуч в очередной раз «наехала» на классного руководителя. Дети, видите ли, на уроке сидят по телефонам. Зашла в класс, а они на неё «с прибором». Не встали, телефоны не убрали. И кто виноват? Ну естественно классный руководитель! Не завуч, не имеющий никакого влияния на четырнадцатилетних(!) детей. Не учитель-предметник, неспособный поддерживать порядок на своих уроках. А он, Дмитрий Николаевич, который не может воспитать класс. И «по барабану», что плюс-минус такая же «температура по всей палате». Как это называется? А так же, как и в предыдущем случае: «Кто везет…». Самым наглым образом. Погоняют, в смысле.
Нет, если бы она, понимая всё перечисленное, обратилась за поддержкой к тому, кто единственный мог её оказать, Дмитрий бы не кипятился. Но вот так! «Что за ребята у вас невоспитанные? Вы с ними работаете вообще?» Это заводило.
Вот и летел учитель, переступая через две ступени, наверх. Полный гнева праведного, да ярости горячей. И забылось ему, что гнев и ярость – плохие советчики. Толкнул он дверь железную, тяжелую. Влетел в светлицу и глядит на отроков. И замерли орки… Э… это из другой сказки…
– Дмитрий Николаевич, что случилось? – Соня смотрела на учителя удивленными и настороженными глазами.
А он молчал. Осматривал их по головам тяжелым, давящим взглядом. Подолгу останавливаясь на самых отъявленных «негодяях». Но держать паузу долго было нельзя. Иначе они просто-напросто начнут веселиться. Дмитрий начал говорить. Он не кричал, хотя и обычным его голос назвать было трудно. Он не оскорблял, хотя почувствовали себя ребята оскорбленными. Он не хотел конфликта, но конфликт получил.
Даже с некоторым удовлетворением. Потому что, где-то далеко-далеко, он понимал, что его претензии не обоснованы. Чего он от них хочет? Чтобы они вмиг стали «нор-р-рмальными», как, с проносом слога «орр», выражался премьер Медведев, детьми? Или детьми из советских светлых фильмов о школе? Это сейчас, когда все… нет, не так. Когда ВСЕ классы в этой школе, почти ВСЕ в этом городе и в этой стране нормальными не являются?
Да для них телефоны стали чем-то таким обыденным, устоявшимся и нормальным, что пойди еще, попробуй отбери! А приветствовать входящих, вставая на ноги это как раз НЕ нормально. И чего от них хочет учитель? Они и так гнутся, ломаются, подчиняясь его требованиям. И понятное дело, что рано или поздно они должны были разогнуться. Иначе это были бы не люди, а тряпки. Они и разогнулись. Возроптали. Но Дмитрий, даже и понимая это, отступать не собирался. В нем бурлили эмоции. Дальше он действовал, что называется «на характере». Осадил – пусть и обидел тоже – каждого, кто позволил себе возражать. Остудил их наивность: не друг он им, в первую очередь – не друг. Товарищ, но старший. Учитель!
Кто этого не понимает?!
– И убери свои наушники! – Уже на выходе потребовал Дмитрий у сидящего на последней парте заднего ряда Павла. Он сидел с крайне возмущенным выражением на лице. У него «на лбу было написано» все, что он думал о «классном».
– Да что они?! – Все-таки возмутился пацан. – Просто висят!
– «Просто» – передразнил Дмитрий, – даже мухи не плодятся! Убрал моментально!
Павел резко рванул руку. Сорвал провод.
– Вот так! – После этого учитель развернулся и пошел к двери.
В этот момент Пахан – не удержался-таки – пробурчал роковую фразу. Пробурчал так, как дети постоянно делают в современной школе. Делают вид, что говорят тихо из страха и уважения перед учителем. А учитель делает вид, что «не услышал». Попробуй, не сделай такой вид и… что? Что ты будешь делать дальше? К директору пойдешь? Покричишь? «Два» по поведению поставишь? «Ха-ха три раза», как говаривал персонаж одной популярной книжки о похождениях очередного «попаданца».
– Ой, да иди ты на …уй!
Вот тут Дмитрий поймал «сатори». А может быть даже и саму «самадхи». Они – «сатори» и «самадхи» – оседлали голову и нагадили внутрь ослепительной вспышкой. В один миг, не поворачивая шеи, Дмитрий увидел давно замершего Физика. Он сидел, очень похожий на психиатра из второго «Терминатора», в тот момент, когда мимо него через стальную решетку «протек» «Т–1000». Может быть, из его открытого рта тоже сползла капелька слюны – за это Дмитрий поручиться не мог. Кроме Физика увидел весь класс, каждого ребенка. Все они смотрели на него молча, не мигая. Даже мотающиеся ветки обнаженных зимой деревьев – и те он заметил за окном.
И конечно же заметил самого Пахана. Хотя, вроде бы, и не смотрел на него прямо. Заклокотал низким рыком:
– Встал!
Павел встал.
– Пошел… вон!
Зашагал. Проходя мимо Дмитрия, покосился назад.
– Быстрее!
Павел ускорился, открыл дверь и вышел в коридор.
И как только он там оказался, освобождая лопатки от десятка взглядов, где-то между ними внезапно возник источник резкого ускорения. Одновременно с повтором предыдущей фразы, Дмитрий толкнул пацана:
– Быстрее!
Классный руководитель не ударил – сильно толкнул парня в спину. От резкого ускорения его голова запрокинулась назад, а грудь подалась вперед, заставляя отстающие ноги чаще перешагивать. Вялая от осознания выкинутой дерзости и испуга ладошка не удержала лямки рюкзака и он упал на пол.
Погасив инерцию, Павел повернулся к ее источнику. Его глаза были широко раскрыты, а нижняя губа весьма специфически дрожала.
– Ты что же, думаешь, что там п…данул и всё?! – Выплескивалась из учителя ярость. – Типа смелый?! Что же ты сейчас об…раться готов? Губки дрожат, слезки накатывают! Смаргивай чаще!
За прошедшие секунды Дмитрий успел значительно успокоиться и взять себя в руки. Он видел, что парнишка готов расплакаться и держит себя изо всех сил. Для того чтобы ему помешать, Дмитрий и сказал о слезах. И посоветовал смаргивать.
Прием прост. Почти у любого человека от вида слезящихся глаз, начинают слезиться собственные глаза. А когда тебя жалеют, гладят по головке – трудно не расплакаться. Ну и каждый, кто хочет сдержать слезы, начинает часто моргать. И это действие подобно «якорю» из практической психологии. Если ты еще не готов расплакаться, но при этом вспомнил о таком «якоре», то вот уже и готов. Такая, весьма удивительная, причинно-следственная закономерность.
На глазах Пахана и впрямь навернулись слезы. Их объем рос с каждой секундой, придавая глазам особый блеск. И вот настал момент, когда силы всемирного тяготения и поверхностного натяжения жидкости стали не равны. По щеке пробежала дорожка.
Пацан не плакал… но плакал. Лицо его оставалось неподвижным, если не учитывать микродвижении самоконтроля.
Достойно.
– Чтобы я этой херни больше не видел на уроках! – Дмитрий продолжал демонстративно гореть. Он быстрым движением перехватил провода, которые Пахан перебирал в руках. Штекер со щелчком выскочил из «гнезда». Удерживая в двух кулаках на уровне лица Пашки провода от наушников, он рванул руками. Где-то в указательном пальце возникла резкая боль. Наушники слегка вытянулись, но не порвались.
Немецкая овчарка отца Дмитрия, кобель Бер, в детстве таким образом «рвала» ёжиков. Он находил на участке шуршащий колючий комок и с интересом начинал его нюхать. Комок, понятное дело, очень скоро бил иглами, делая молодому псу очень больно. В ответ на это зубастая пасть кусала «агрессора». После очередной порции дикой боли Бер бесился и уже не обращал внимания ни на какую боль. Утром перед взором хозяев представали пес с окровавленной дырявой пастью и разодранный в клочья ёжик.
Так и сейчас. Боль в пальце и неудача только подбросили «дровишек в топку». Не воспринимая больше ничего кругом, Дмитрий рванул еще раз. На этот раз изо всех сил.
Еще одна вспышка боли в том же месте. Руки разлетелись в стороны, не сдерживаемые проводами. Теперь в каждой из них было по одному куску с оголенными медными концами.
Удовлетворенный произведенным разрушением, Дмитрий размашисто швырнул оба конца под ноги перепуганному Пашке.
– Сейчас! Утираешь свои сопли! Идешь в класс! Начал!
Как будто только и дожидаясь приказа, парень шмыгнул носом, потянув внутрь все то, что еще сильнее рвалось наружу после «представления». Поднял брови, проморгался и смахнул пальцами слезы. Отвернувшись в сторону глубоко вздохнул и выдохнул раскрытым ртом.
Подождав несколько секунд пока Пашка проведет минимально необходимые манипуляции, Дмитрий скомандовал:
– Вперед!
Еще раз открылась и закрылась тяжелая дверь. Учитель остался один.
Инцидент исчерпан. Жалкий вид вернувшегося «смельчака» не оставит места для дерзости в намерениях остальных ребят – в этом сомнений не было. Теперь надо было предупредить его возможную жалобу маме.
Через пару минут Дмитрий стоял у двери внутри своего кабинета и удивленно рассматривал глубокий порез на указательном пальце правой руки. На месте сгиба первой фаланги не просто алело, там даже белело. Учитывая то, что кровеносных сосудов в этом месте не много, а кость близко, белела именно она.
Открыв шкафчик, он достал перекись и щедро ливанул в порез. Запузырилось.
Усевшись на стуле, достал «волшебный список» и набрал нужный номер. Через пару минут дело было сделано. Мама Пашки была человеком занятым, но за жизнью сына по возможности следила. По крайней мере старалась, и не закрывалась от возникающих проблем. О встрече договорились на сегодняшний же вечер. Дмитрию надо было подождать ее до семи часов, но оно того стоило.
На следующей перемене, во время обычного обхода, к нему подбежали довольные как слонята Саид, Руслан и Раймонд.
– Дмитрий Николаевич, а что вы Пахану сделали?
– Я?! – Весьма натурально удивился классный руководитель. – Я вас всех люблю и пальцем тронуть не могу.
– Конечно! – Пацаны расхохотались. – Не, ну правда?
– Правда!
Пацаны отстали. Но через несколько шагов, подбежала Гуля.
– Дмитрий Николаевич!
– Тебе чего, Гуля? – Устало взглянул на нее «классный».
– Мне ничего. Я только хотела вам сказать, что вы злой. Чтобы вы знали. Всё.
Она гордо отвернулась и прошла, прямо продефилировала до своего места, где обсуждала с подругами насущные дела.
Следующим клиентом стала Даша.
– Дмитрий Николаевич?
– Да, Даша.
– А можно я к вам на уроке зайду?
– На уроке? А зачем?
– Ну, потому что надо поговорить.
– Хорошо, зайди. Только учителя предупреди, что я тебя вызвал.
Минуты через три после звонка девочка зашла в кабинет.
– Как у вас дела Дмитрий Николаевич?
– У меня? – Показательно удивился Дмитрий. – У меня все нормально. Ты лучше расскажи, как дела у тебя. К врачу ходили?
Это был не первый разговор с девочкой. Она, как и многие другие ребята, часто забегала в кабинет учителя. У каждого были свои проблемы, каждому хотелось поделиться впечатлениями или пожаловаться на тяжелую судьбу. Только несколько человек из класса редко заходили в этот кабинет. В их числе, кстати, был и Костя. Он после случая с мамой замкнулся в себе.
У Даши было много проблем. Ее семья состояла из не совсем здоровой умственно матери, о которой Татьяна Егоровна отзывалась весьма нелестно, вспоминая, как она училась в этой же школе и «плодила таких же как сама». Из старшего брата, который, как позже узнал Дмитрий, учился в институте, занимался спортом и старался выбраться из общесемейного болота разрухи, уныния и социального нездоровья. А кроме того в меру сил пытался следить за сестрой, отучая ее от курения. И из бабушки. Также обладающей хорошим умственным здоровьем, но в силу возраста неспособной держать управление семьей в своих руках. Кстати, в молодости бабушка работала учителем русского языка и литературы. И Дмитрий в очередной раз отметил случай, когда у специалистов, обязанных следить за воспитанием «чужих» детей, свои дети вырастали совершенно невоспитанными.
Таким образом, получалось, что власть в семье Даши постепенно уплыла из старческих рук бабушки и только-только стала переходить в молодые еще руки брата. Это непростое время совпало с трудным возрастом самой Даши.
Дмитрий просил Надежду Сергеевну поговорить с девочкой о чистоте. У него были серьезные сомнения относительно слов мамы о том, что девочка соблюдает личную гигиену. Мама действительно была несколько «не в себе», да и просто стеснялась такой нечистоплотности своего дитя. Надежда Сергеевна поговорила. Но после этого разговора ничего не изменилось. От девочки по-прежнему буквально смердело. Ребята не садились ближе чем за две парты от нее, а в кабинетах даже зимой было приоткрыто окно. Вонь была резкой и какой-то тошнотворной. От нее запросто могла разболеться голова уже через двадцать минут урока.
Поэтому почти каждый разговор с Дашей был мучителен для Дмитрия. Он не позволял себе открывать окно при ней, боясь обидеть ранимую юношескую душу. Но в этот раз, заранее зная о ее приходе, получилось открыть окно.
После разговора Надежды Сергеевны с Дашей и отсутствия результатов Дмитрий сам позвонил ее маме. Пригласил на беседу. Мама пришла. Они разговаривали минут пятнадцать, в течение которых Дмитрий прозрачно намекал женщине, что девочку нужно хорошенько вымыть. И делать это ежедневно, а если понадобиться, то и два, и три раза в день. Мама же цеплялась за мысль о том, что это «гормональный сбой». Сошлись на том, что в ближайшее время они сходят к врачу и обследуются.
Этот разговор произошел пару недель назад и теперь Дмитрий узнал от девочки, что у врача они так и не были. Даша почти не стеснялась учителя.
Во всей этой катавасии имелся еще один фактор, которым можно было, а скорее всего уже и нужно было воспользоваться. Дмитрий чувствовал и понимал, что нравился Даше. В памяти всплывал самый первый миг их знакомства, когда он назвал ее принцессой и защитил от нападок Саида. Скорее всего, именно в тот момент в страдающую отсутствием человеческой дружбы и внимания душу упали эти зерна. А упав, очень скоро дали всходы. Не воспользоваться этим…?
– А почему не пошли к врачу? – Прищурился Дмитрий, продолжая разговор.
– Да маме некогда…
– Не обманывай. Я с твоей мамой разговаривал.
– Ну… Правда! Ей несколько раз было некогда и мы не ходили…
– А остальные разы? Почему ты не хочешь идти? Если это гормональное, возможно тебе помогут. Ты понимаешь, девочка должна быть скромной, доброй и отзывчивой. А кроме этого чистоплотной и аккуратной. Ты меня Дашенька извини, но сама же видишь – ребята рядом с тобой сидеть не хотят. Потому что от тебя запах.
– А что я сделаю?! – Она быстро отвернулась, от чего густые полосы сползли вперед, закрывая лицо. Обиделась.
– А ты не обижайся. Я тебе добра хочу, поэтому и говорю прямо. Я знаю об этом, ты знаешь, что знаю я. Зачем притворяться? Ты скоро совсем подрастешь, тебе понравится какой-нибудь мальчик. Согласись, что лучше быть чистой и ухоженной в этот момент.
– Ой! Вы думаете, что я такая уж маленькая?
Этот вопрос несколько сбил с толку.
– Ну… Что ты имеешь в виду?
– Я уже давно выросла! И мне уже нравятся мальчики. Вы прям какой-то глупый.
Запахло жаренным. Если бы те чувства и опасения, которые одолевали Дмитрия проявились, то он заерзал, завертелся бы на стуле. Разговор начал заходить куда-то не туда. Но кто-то продолжал дергать за язык.
– Почему я глупый?
– А вы не понимаете, да?
Скорее всего, она намекала именно на свое к нему отношение. Но может быть и на то, что уже живет полноценной женской, ночной жизнью.
Постепенно раскрываясь, реальность оказалась ровно вдвойне хуже.
– Не уверен, что правильно понимаю.
– Вы мне нравитесь! – Выпалила девочка.
Дмитрий рассмеялся. Причем как-то неожиданно даже для себя рассмеялся. И смех давал облегчение. Высказанная, эта фраза как бы перечеркивала крамольность мыслей на эту тему.
– Ну, тут ничего неожиданного. Многим в школьные годы нравятся их учителя. Или учительницы, как в моем случае. У меня тоже была учительница английского языка…
Даша сидела насупившись, смотрела в пол, сложив ладони на коленках.
– Это ерунда все. Пройдет. Встретишь хорошего парня и пройдет.
– А вы никому не расскажете? – Вопрос был задан странным голосом.
– Э… нет конечно.
– Вы не понимаете. Не это! Об этом и так все знают уже.
– Интересно…
– Если я вам кое-что скажу, вы не расскажете маме?
– Не расскажу. – Не раздумывая ответил учитель.
– Смотрите! Вы обещали! – Дмитрий сам часто говорил о том, что слово нужно держать. И теперь Даша имела в виду явно это. – У меня уже есть парень. И это не помогает.
– Ну, просто это не серьезно. А когда будет серьезно, то обязательно поможет. – Он постоянно улыбался. Искренне улыбался девочке.
– Откуда вы знаете?! – Со злостью в голосе воскликнула Даша. «Серьезно», «не серьезно» – вам лишь бы говорить.
– Ну, хорошо, а сама ты что думаешь?
– У меня с ним уже было! Понимаете?
Повисла тишина.
Врет или не врет? Это в четырнадцать-то лет? С кем? Статья… А мать-то не знает. Поэтому и в больницу…
– В больницу ты поэтому идти не хочешь?
– Да! Они не должны знать. Меня брат убьет! – И, через небольшую паузу, еще раз спросила. – Вы ведь не расскажете? – Глаза стали наполняться слезами, щеки раскраснелись.
Дмитрий ошарашено помотал головой, но тут же пояснил:
– Я… не знаю. Надо подумать.
– Вы обещали! – Она вскочила со стула, от чего тот покачнулся, как бы раздумывая падать или вернуться на место. Молнией пронеслась краткое расстояние до двери и громко хлопнула. Чуть раньше этого хлопка упал и всё для себя решивший стул.
Не долго просидел учитель в одиночестве и мучительных раздумьях. Вскоре в дверь опять постучали и, не ожидая разрешения, ввалились Лера и Гуля.
– Дмитрий Николаевич! Что случилось?! – Почти в унисон прокричали девочки.
– Что случилось?
– Даша в туалете плачет! – Сообщила Гуля.
– Это из-за ее парня, да? Ну скажите, да? – Затараторила Лера.
– Тише, тише! Как из пулемета строчите…
– В смысле, из пулемета? А! Поняла! Так что случилось?
Лица девочек были серьезны. Дмитрия порадовало то, что несмотря на обычную неприязнь к скверно пахнущей однокласснице, сейчас они искренне переживали за нее.
– Дмитрий Николаевич, меня Даша просила вам не рассказывать, но я все равно расскажу, наверное… У нее есть парень. Он большой. Ну, в смысле старше ее сильно. И она у него уже ночевала.
– Как ночевала? А мама?
– Мы не знаем. – Замотали головами девочки и выложили кое-что из того, что уже было смутно известно с некоторых слов самой Даши.
– Ладно, успокаивайтесь. Разберемся. – Вспомнил Дмитрий обычное слово из милицейских будней. – А вам задание. Нужно как можно подробнее об этом всё узнать. Будет отлично, если узнаете имя, адрес и всё такое… Все подробности. Только желательно, чтобы сама Даша не догадалась. Сможете?
– Попробуем! – Живо отрапортовала Лера.
– Ну тогда бегом на урок.
Девчонки убежали, а Дмитрий задумался. Все это очень похоже на правду. И, может быть, кому-то он бы и показался наивным и «устаревшим», но в данный момент его действительно волновал вопрос говорить или нет маме. С одной стороны сама мама там ничего не значила. Даша боялась брата, которого Дмитрий пока не знал. И понятия не имел, что он сделает после того, как узнает. Кроме этого, он дал слово, что не расскажет. И это, без дураков, сильно тормозило. Да и давно прошли те времена, когда школа лезла в «личную жизнь» семьи. Оставь он это без внимания, и никто ничего ему не скажет. Если вообще кто-нибудь узнает.
Но, с другой стороны, все было сложно по-человечески. Подруг и друзей у Даши не было. Были знакомые из младших классов, где она могла купить общение в обмен на что-то особенное. С мальчиками она, например, вела себя как опытная и всезнающая девица, что будило в них чисто животный интерес. Чем уж она подкупала девочек – непонятно. Да только, насколько знал Дмитрий, с ними у нее уже были проблемы. А это значит, что ничего по-настоящему ценного им она предложить не может. А просто так с «вонючкой» никто дружить не хочет. Что такое дефицит теплого человеческого общения с одной стороны и профицит негативного отношения с другой ему объяснять было не нужно. Ведь он сам, не желая того подкупил ее обычным теплым словом.
Не удивительно в этой ситуации, что среди взрослых нашлась какая-то морально опущенная сволочь, совратившая девочку. Тем более что ее поведение к тому располагало. Каким примерно должен быть этот человек, Дмитрий себе представлял. До 30 лет, не реализовавшийся в социальном плане, не привлекательный внешне. Скорее всего злоупотреблявший алкоголем, а то и чем покрепче. Но забитой в социальный ад девочке его внимание было дороже всего на свете. И пока она совершенно не разбиралась, в чем отличие такого животно-обусловленного внимания от того, по чему тоскует её сердце.
Ну и что делать?
Если Вы заметили "смешную" или очень глупую ошибку, то пишите. Я не претендую на звание учителя словесности и даже на звание шибко грамотного писаки, – не обижусь. Большое спасибо за помощь!
Содержание:
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть, 11 часть, 12 часть, 13 часть, 14 часть, 15 часть, 16 часть, 17 часть, 18 часть, 19 часть, перед Вами 20 часть, 21 часть.
Все в одной подборке – тут.