Начало. Не спорь со звёздами! Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5
Получить первые сведения об убитом парне оказалось не сложно. Меньше всего повезло мне. «Да, видели, заходил за продуктами». «Когда первый раз видели? Неделю, может и больше». «Не упомню с кем, народу то у меня сколько». «Один он, вроде, всегда ходил». «Да он все время при церкви был, художник, сама видела». «Да кто его знает где жил. Тут свой-то не знаешь где живет, когда в городе ночует. Что мне ваш студент?» «Что брал? Консервы, крупу, хлеб… Молоко наше местное брал. Ну в бидон, конечно… Чей бидон? А я знаю?» «С Сашкой Селезневым один раз подъехал, на его Москвиче». «Обратно? Вроде сам пошел… Да Сашка он всех подвозит, хороший мужик.» «Ну Сашка на доске почета висит, его дом все знают. Нашел, о ком спрашивать…» «При церкви он, Гавриловна говорила мне, я их в очереди вместе видела. Росписью заниматься хотел, говорит…»
В промтоварном еще того меньше: «При мне не заходил, сменщицу спросите» «Этот, студент? В церкви видела, все с фотоаппаратом…»
Рванул я наудачу к Селезневу, мужику на редкость простому и открытому. Тот как раз, к 11 часам с фермы домой на обед подъехал на тракторе. Столовую он не уважал.
- Верно, подвозил разок. Когда слухи о парне пошли, я сразу понял, о ком это. На наших, деревенских он был не похож, хотя видом не выделялся. Он от церкви шел, торопился. А я с соседнего проулка от тестя на машине выезжал, предложил подвезти. Я всегда людей подвожу… В магазин торопился, Зинка, она минут за пятнадцать до конца работы легко закрыться может. Жалуется на нее народ… Я чего к тестю то на машине, свинью мы приговорили до срока, племяш в райцентре женится, – начал он выдавать одну за другой ненужные подробности. Действительно, человек общительный, потому видно один ездить и не любит.
- Саша, извини, прерву. Где расстались, о чем говорили?
- У магазина Зинкиного высадил. Успели… А, говорили, о чем? Признаться, я больше говорил. – Смутился передовик производства.
- Во! Спросил еще: «может подождать тебя?». Он говорит: «Мне тут недалеко». Улыбчивый такой парень, но молчаливый. Каким гадам помешал?
- А почему гадам, а не гаду?
- В одиночку совладать сложно, я так думаю.
Сложно, но можно, Саша. К тебе, медведю, тоже внезапно подойди сзади, ойкнуть не успеешь. Вслух, однако я ничего обсуждать не стал, не положено.
- Кстати, когда это было?
- Свинью тесть забил во вторник, я тогда же, вечером, мясо нашим в город повез.
У всех свои жизненные вехи…
- Зинка когда закрывается?
- А, ты про время? Без двадцати семь было. Говорю же, успели.
- Значит, в настроении он нормальном был?
- Ну да, улыбался же, пока со мной ехал.
- Спасибо тебе, друг.
В общем, пока ничего. Магазин «Продукты» находится в центре «старого» села. Илья Махонин мог снимать комнату неподалеку на все четыре стороны. Найдем, конечно.
Николаю, с одной стороны, тоже почти ничего узнать не удалось. Кроме одного факта. Приехал он в бывшую чайную, а ныне «Кафе», на въезде в село, сойдя за одну остановку до конечной. Потолкался среди проезжих шоферов, спросил, где снять комнатку. Дело было уже к вечеру. Буфетчица, Зоя Павловна, тут же обратила внимание на гостя, и начала выспрашивать, что почем. Вспомнила, что студент был неразговорчив, сказал, что приехал собирать материал для диплома. В такие сложные материи она погружаться не собиралась и тут же посоветовала свою одинокую тетку, жившую на ближней окраине. Поскольку темнело, а ночевать на улице в нашей стране дурной тон, она стрясла с парня за «рекомендацию» тети трояк и попросила одного из шоферов отвезти ее парнем к тетке домой. На сколько она обсчитала студента за нехитрую еду история умалчивает. Про трояк шепотом рассказала уборщица, потому как Павловна была здесь в большом авторитете. Удивило ее только то, что приезжий расстался с трешкой до странного легко.
- Какого числа он приехал, Зоя Павловна?
- Та Господи, я что помню? Недели две уж, поди…
- Дни мелькают, как кадры кинопленки?
- Чего?
- Извините, Зоя Павловна. Может сумеете вспомнить? Ну было у Вас что-то в этот день?
- Чего было то?
- Ну, может сын в школе двойку получил? Или официантка поднос с посудой уронила?
- Мои уже сами двойки ставят. И потом, чего это двойку? Мои то и тройку получить боялись, знали, что шкуру спущу. Потому и людьми стали. А бабы у нас, слава Богу, не криворукие, чтобы посуду бить.
- Ну может внук в этот день три пятерки получил? – Николай начинал терять терпение. Впрочем, на его лице и в голосе это никак не отражалось.
- Внуки, слава Богу, в городе учатся. – Буфетчица была на редкость тупа.
- Значит, недели две?
- Та около того… Не убили бы бедного, так и не вспомнила бы…
- У тетки долго жил? Кстати ее адрес?
- Окраинная улица, 16.
- Так и называется, Окраинная?
- Все так называют. Даже на почте.
- Как долго жил?
- Переночевал, а уже днем съехал. Сказал тетке, что нашел поближе. Понятное дело, дешевле нашел, удобства вам, мужикам, ни к чему. – Зоя Павловна не скрывала своего разочарования.
- Вещи у него какие были?
- Рюкзак был, еще сумка через плечо. С хоккеистом, такая, знаете. Едва в кабину уместились, – толстенная буфетчица искренне считала, что этому виной багаж убитого.
- Что в вещах, не знаете?
- Сроду в чужих вещах не рылась! И у тетки не спрашивайте!
Да, можно разбавлять продукты, безбожно обсчитывать народ и при этом гордиться, что в жизни яблочка с чужого дерева не сорвал.
- О чем в дороге говорили, Зоя Павловна?
- Та той дороги всего пять минут. Едва ползли по селу, ребята так и шастают. Неугомонные. Лёшка, шофер райцентровский, едва успевал на тормоз давить. А мне чего трепаться, до конца рабочего дня бы дотянуть… Паренька тетке сдала и обратно с Лёшкой тронулись.
- Как его звали?
- Да ни к чему мне… А, народ вот сейчас говорит, что Ильей звали.
- Кто конкретно, назвать можете?
- Да все село болтает.
- Опишите его еще раз.
Намучившись с буфетчицей, майор отправился к тетке, но там повезло еще меньше. Неразговорчивая старуха подтвердила, что этот Илья переночевал, попил чаю, и оставив рюкзак, с одной сумкой отправился по делам. Днем вернулся, забрал рюкзак, расплатился, распрощался. Сколько старуха содрала с него за ночлег, Николай выяснять не стал. Что было в рюкзаке тоже. Он почему-то поверил, что в вещах студента она не рылась. Помнить же, когда он приехал, ей было и вовсе ни к чему. Она, правда, попыталась его удержать, жилец ей, в общем, приглянулся, но к кому он двинул, не спросила.
Оставался еще шофер Лёшка, который мог вспомнить дату своей поездки, но сейчас было не до него. С датой приезда успеется. Сейчас не главное.
Андрюха выяснил куда больше. Правда, пришлось ждать, когда окончится служба. Но недолго.
- Да, поминали мы сегодня новопреставленного раба Божия Илью. – За отцом Василием топтались староста Чекменев и две бабки - «свечницы». День был субботний, народу много, пришлось отойти из храма в бывший домик звонаря, как его называли, превращенный в церковную лавку.
-Ужас какой, помилуй Господи! – тонким голоском встряла одна из старух.
- Илья, Царствие ему небесное, сам ко мне пришел, днем это было. Поздоровался, познакомились. Он мне бумагу, мол интересуется церковной росписью и мозаикой, диплом делать будет. Как там у них заведено, ездит по храмам, материал собирает. На реставратора вроде учится. Еще благочинный на той бумаге расписался, посодействуйте студенту, Милостью Божией и все такое…
- Что за бумага?
- Направление от их института.
- Где бумага, отец Василий?
- Да я ж не знаю, у него, поди… Мне то зачем?
- А когда приехал, не помните?
- Да еще на той неделе, – поп беспомощно оглянулся на свою «гвардию».
- В тот вторник. Не в ентот, а в тот, – сказал староста.
- Точно помните?
- Точно, точно, Савелий Иванович правду говорит. – Это уже другая женщина вмешалась.
- А отчего это запомнилось?
- Да от того, что дочь моя старшая захворала, я с внуками осталась. Прибежала уже к двум ближе. Савелий Иванович сам за свечным ящиком стоял.
- Точно, Савелий Иванович?
- Да я дни не путаю, каждый день в церкви по-своему памятен. Точно во вторник. По милости Господней еще в разуме нахожусь…
- Хорошо. А остановился он где?
- Не знаю, признаться. Спросил он меня, где комнату снять, так я… А, я же к Вам его отправил, Савелий Иванович, – вспомнил поп.
- Что-то не упомню, чтобы меня Илюша спрашивал, – смутился старик.
- А остановился он у Ракитиной Марии. В смысле, Марии Семеновны. – Продолжил Чекменев после краткой паузы.
- Да, верно, у Семеновны. Она ему и поесть готовила, и прибирала. Привечала, словом, странников.
- Странно, я Ракитину знаю, а, чтобы она комнату сдавала приезжим – не помню.
- Так у нас тут не Сочи и не Крым, – усмехнулся поп.
- Бывало, что и пускала на постой. Редко, конечно, здесь у нас не проезжая дорога. Из правления к ней командировочных на постой направляли. – Снова вклинилась первая, худенькая и благообразная бабулька.
- Так, товарищи, где вас сегодня найти?
- До вечера в храме будем, – прогудел поп.
- Сегодня следователь приедет, скорее всего допрашивать будет. – Андрей заторопился с вестями.
Однако по пути его перехватывали дважды, убийство убийством, а бурная сельская жизнь на месте не стояла. В результате, все мы трое стеклись к опорному пункту одновременно, уже чуть за полдень. Коля, узнав новости, оживился и приготовился отдавать команды. Но тут зазвонил телефон. Начальство разыскало Андрея и срочно командировало его в Опалиху, ранее отданную во владение его коллеге, ныне болящему, где известному в районе ветерану подростки вновь испоганили сад. Война у деда с ними длилась уже года два. Дед, каждый раз названивая с жалобой из конторы колхозного отделения в РОВД, не забывал продублировать звонок в райком партии. Кто эту войну начал, уже не вспомнить, но участковым она добавила седых волос. «Дело на контроле, мать вашу…» Дубинин, не стесняясь материться при областном майоре, запрыгнул в УАЗ и был таков…
- Ладно Володя, пойдем, навестим гражданку Ракитину.
Однако, у дома Ракитиной нас встретила первая неудача. Хозяйки дома не было. Форточка кухонного окна была полуприкрыта, но дверь заперта на ключ. Николай обошел дом и ничего странного или подозрительного не заметил. Во двор доступ был свободный, так как калитка закрывалась на ременную петлю, одевавшуюся на штакетины забора. На стуки никто не появлялся.
- Ну что, ты направо, я налево, встретимся у калитки, – опер озабоченно покачал головой. У меня у самого зародилось нехорошее предчувствие.
Но дом справа стоял пустой, сколько я ни кричал и не стучал в калитку – никто не вышел. Не было даже собаки. Позже мы узнали, что хозяева отсутствовали уже месяц.
В доме, стоявшем слева, Коле дверь открыла молодая женщина, учительница начальной школы, и вглядевшись в удостоверение, пригласила войти. С кровати, держась за деревянные прутья, на них с любопытством и стеснением смотрел годовалый карапуз.
- Марью Семеновну? Нет сегодня не видела.
- А муж Ваш?
- Он в райцентре работает. Уезжает рано, приезжает последним автобусом.
- Хорошо, а вчера Вы ее встречали?
- В пятницу? Да, видела днем! Я как раз Мишеньку уложила, вышла в саду поработать. И тут соседка на крыльцо выходит, торопливо так, в калитку, не глядит по сторонам. Я еще «здрасте» крикнула, так она и не обернулась.
- Не поздоровалась?
- Нет. Вообще то, мы в хороших отношениях, – смутилась молодая мамаша.
- Во сколько она вышла?
- Не скажу вам точно. Мишенька у меня от двух до четырех спит, так вот где-то в это время.
- Проснулся он вскоре?
- Нет, наверно нет.
- А как Вы узнаете, что он проснулся, если работаете на улице?
- А я же под окнами… Закряхтит или заплачет, я тут же слышу. У нас здесь тихо.
- Значит примерно это было часа в три?
- Наверно так.
- А пошла она в какую сторону?
- В сторону магазина. К центру…
- И вид у соседки был озабоченный?
- А Вы знаете, похоже так!
- Теперь про жильца ее… Тамара Алексеевна, припомните о нем все, что знаете, очень Вас прошу!
- Я ведь за ним не слежу. Последний раз видела три дня назад.
- В среду?
- Знаете, я, когда не в школе, дни недели не различаю. Только выходные, благодаря мужу. Ну да, пожалуй, в среду…
- А муж Ваш где, сегодня же суббота?
- На работе. Иногда отгулы копит, к отпуску.
- Так, видели в среду… Говорили о чем-нибудь?
- Поздоровались, он всегда такой вежливый, обходительный. А говорить - не говорили. Ужасно, да? – Хозяйка вдруг испуганно глянула на майора.
- Согласен…
- Знаете, муж с ним говорил, в прошлую субботу. Они у забора сошлись.
- О чем?
- Илья этот о старых иконах спрашивал. Саша ответил, что у нас в доме такого не водится. Поговорили еще о том, о сем, и разошлись. Вы потом мужа спросите, если надо.
- Обязательно. А в четверг вы соседку видели?
- Да, вы знаете, видела. В окно видела, часов в шесть. Она из города всегда шестичасовым возвращается.
- Получается, в четверг она была в городе?
- Так я не скажу. Но возвращается она из города шестичасовым. Она ведь время с обеда проводит в доме, обычно, когда не ездит никуда. С семи до девяти со старухами, напротив дома директора школы сидит, там лавочек наставлено и фонарь висит.
- О жильце с ней разговора не было?
- Мне не до разговоров, маленький на руках… Она, вообще-то замкнутая, поздороваемся да расходимся. Ну, иногда хлеба одолжу, когда магазин уже закрыт. Нормальные у нас отношения.
- А в пятницу или сегодня что-либо необычное возле ее дома видели?
- Нет. – Снова испуганный взгляд. Да, про тайны лучше смотреть в телевизоре.
- Вечером пятницы у нее окна горели?
- Ой, а ведь нет.
- С кем она сидит по вечерам? Знаете кого-либо?
- Я здесь еще мало с кем знакома. Я сюда к Саше переехала, как только поженились. В школу учительницей работать пошла, у меня педагогическое… Но вы туда вечером подойдите, спросите.
Выйдя из дома учительницы Коля на пару со мной снова начал стучать в дверь и окна. Хозяйка так и не появилась. Пытались заглянуть в окна, но ничего не разглядели, в доме были тюлевые занавески. Молодая мать со страхом глядела на нас из своего окна. Пока муж не приедет, так и будет трястись. Хреновые из нас защитники народа, напугали несчастную женщину на ровном месте…
Полвторого, мы снова в опорном пункте. Дверь распахнулась без стука, на пороге баба Катя.
- Забыл, что тебе режим прописали. Не обедали еще?
- Пусть идет, – рассеянно ответил Коля. Забот ему определенно прибавилось.
- У нас, милый мой, по одиночке обедать не зовут, – совсем по-свойски усмехнулась бабуля.
- Пошли Коля, накормят по-царски. А нет, так под конвоем поведут…
- Лучше добровольно. Иду с большим удовольствием, Екатерина Степановна! – Вот когда он успел узнать, как ее зовут?
***
Следователь с двумя вчерашними оперативниками и новым экспертом, женщиной средних лет приехала полчетвертого. Для работы им выделили угловую комнату на втором этаже колхозной конторы, клятвенно заверив, что никто из местных даже близко не подойдет.
На кратком совещании были еще Николай и я. Доклад майора занял не больше пяти минут и в него уместилось все, что мы узнали утром. Отчеты еще предстояло написать. Следователь тоже была на редкость краткой. Всю первую половину дня она рассылала запросы и перезванивалась с судмедэкспертом. Его заключение ожидалось завтра, несмотря на воскресный день. Одно было уже им сказано по телефону – время убийства с 5 часов до 10 часов утра. Перед смертью, примерно за полтора часа попил чаю с колбасой и хлебом. Раны прижизненные, смерть наступила от третьего удара, как и говорилось на месте осмотра. Других повреждений, следов борьбы нет. Привезли сестру на опознание, личность она подтвердила, мать приехать не смогла по понятным причинам – лежит с приступом. Ответы на запросы начнут приходить не раньше понедельника.
Сестра подтвердила, что Илья действительно учился в Киевском Художественном институте, куда поступил после армии. Изобразительным искусством увлекался со школы, перед армией, после школы преподаватель живописи во Дворце пионеров взял его к себе учеником в реставрационную мастерскую. Это произошло сразу после того, как Илья не поступил в Суриковское. В армии, по его рассказам, парня тоже использовали «по специальности», от стенгазет и плакатов политотдела до оформления дембельских альбомов сослуживцам. Словом, на первый взгляд, человек по жизни не метался. Однако, для характеристики убитого этого было мало.
Оперативник, утром осматривавший местность возле шоссе с экспертом рассказал, что в одном месте, метрах в ста от остановки, в кустах видимо прятали мопед, «Рига» или «Верховина», на почве нашли четкий след шины, но без каких-либо характерных особенностей. Такие шины продавались в магазинах спорткультоваров по всей области. Есть вероятность, что это был один из ранних грибников.
В общем, решили так: Мария Антоновна звонит прокурору и запрашивает ордер на обыск. В отсутствии хозяйки. Кто-либо из райпрокуратуры его срочно привозит. Если хозяйка успевает вернуться, осматриваем дом с ее согласия без ордера. Коля организует двух понятых из правления, затем с одним из оперов начинает искать хозяйку. Методично и повсюду. Мне было назначено отвести второго опера, Диму, к дому, где жил студент. Дима остается «сторожить», я присоединяюсь к Николаю и Сереге. Андрей так и не появился, женщины, следователь и эксперт остались ждать нас в правлении колхоза.
- Надо было нам уже ночью работать, – Николай был раздосадован.
- Побоялись людей ночью поднимать?
- Нет. Плохо продумали свои действия, надо было по горячим…
- Ладно, не такие уж горячие следы, прошло больше суток после убийства. Да и, похоже, дом стоит пустой с трех часов пятницы.
В четыре пятнадцать к правлению подлетела еще одна машина, из которой вышли двое сотрудников районного УгРо. Привезли бумаги из прокуратуры. Посадив понятых, две машины опергруппы подъехали к дому Ракитиной. Дима отрицательно помахал головой. Коля, Сергей и я уже дожидались во дворе. Все, кого мы смогли опросить, с середины пятницы хозяйку не видели. Рядом с нами топтался один из слесарей тракторного парка, «назначенный» для вскрытия замка, отрекомендованный председателем, как «настоящий мастер». «Мастер», успокоенный тем, что, хотя бы на женщинах была милицейская и прокурорская форма, приступил к делу. Милицейским удостоверениям он в глубине души не доверял.
Между тем, повинуясь необъяснимому наукой чутью, к двору Ракитиной стали подтягиваться местные жители. Пока мастер возился с замком, пытаясь вскрыть его без выхода из строя, скопилось уже человек пятьдесят. Через семь-десять минут замок поддался. Я случайно перевел взгляд на Николая, и был поражен – выражение его лица было как у старух на лавочке в нашем дворе, подозрительное, обеспокоенное и суровое. Губы странно поджаты, глаза округлились. Смотрел он на слесарюгу глазами старой бабки, полными беспокойства и желания поскорее сообщить участковому, пусть мол проверит… «Знаем мы таких…»
Я и сам, будучи в душе гуманитарием, преклонялся перед искусством открыть любую дверь, считая, что это уже на грани волшебства.
- Коля, ты чего? – спросил я шепотом, протиснувшись к нему.
- Как они это делают? Как? Я пробовал работать с их отмычками. Ничего не получилось. Пробовал и еще до армии, когда в инструментальном работал. Все мне объясняли, показывали, все просто. Я по часу безуспешно тратил, а мастер наш, дядя Ваня со смехом любой отпирал, на спор, не более пяти минут. Интересно, он у Андрея на учете?
- А ты заяви! Прояви гражданскую позицию!
- Вот возьму и заявлю! – Коля улыбнулся своей прежней улыбкой.
Слесарь, между тем, распахнув дверь, отошел в сторону. Буркнув: «Когда закрыть надо, позовете», он удалился со двора, не пояснив, где его искать. Никто не входил, все смотрели друг на друга, пока, повинуясь Колиному кивку, Сергей не вошел в дом. Обойдя все комнаты, он вышел со словами: «Чисто, нет никого». Следователь и эксперт вошли в помещение, остальные ждали, когда их пригласят.
Осмотр показал, что все вещи на месте, следов постороннего присутствия нет. Студент, судя по всему размещался в небольшой комнатушке, окно которой выходило на пустующий соседский дом. Бумаг никаких. Имеется ввиду – никаких записок, писем, телеграфных бланков. Ни в сумке, ни в рюкзаке, ни в комнате. Сама сумка была набита четырьмя иконами, каждая размером примерно с книгу среднего размера, и пятью совсем небольшими иконками. Вид их явно свидетельствовал о достаточно древнем происхождении. Тут слово экспертам. Иконы проложены грубой оберточной бумагой, из которой продавщицы сворачивают кульки для сахара. В рюкзаке носильные вещи, в кармане рубашки ключи, по- видимому от городской квартиры, еще три иконки, фотоаппарат, экспонометр. Пленка отснята наполовину. Рядом четыре запечатанные коробки с цветной пленкой, две кассеты с пленкой, по-видимому отснятой, шесть пустых кассет, черный рукав фотографа. На столе два альбома для зарисовок, один полностью изрисованный, второй почти, пачка простых карандашей, пачка цветных. Было видно, что карандаши использовались часто, многие сточены наполовину. Ластики, пара шариковых ручек. Маленький однолезвийный перочинный ножик со следами грифеля. Тетрадка в 48 листов, исписанная наполовину. Даты постройки церквей, имена зодчих и художников, адреса, рецепты какой-то химии, списки литературы. Ничего интересного для следствия. Это Коля сказал сразу, тщательно просмотрев тетрадку.
Немного насторожил второй альбом. Нет ничего удивительного, что один из листов вырван. Если бы художник был жив. А так, любая мелочь становится интересной. После вырванного шли еще два изрисованных листа, затем семь пустых. Значит, вырван недавно. Хотя, если понадобилась бумага, ведь крайний лист отрывать удобнее? Попробуй тут какие-нибудь логические выводы сделать! Только если сначала нарисовали в альбоме, а потом пришлось вынуть этот лист. Зачем? Картинка с вырванного листа не отпечаталась, бумага слишком плотная. В альбоме есть зарисовки, похожие на портреты, но судя по всему это эскизы для библейских сюжетов…
И ни копейки денег. Тем более странно, что с 28 рублями в кармане не разгуляешься. Иконы и те денег стоят. И за ночлег, как я помню, платил он легко. Вытащили? Кто? Когда? Или где-то спрятаны?
Постель студента не прибрана, но в целом в горенке порядок. Ничего, что помогло бы хоть на сантиметр продвинуться в расследовании.
Теперь, что можно выяснить про хозяйку? Мы в глубине души все надеялись, что она в любой момент войдет, даже поднимет шум. Разум и опыт подсказывали – уже не войдет. Никогда.
Нашли люк в подпол в большой комнатке, которую местные называют залом. С неприятным ожиданием потянули за кольцо. Вездесущий опер Серега, включив фонарь, не раздумывая нырнул вниз. Но через десять секунд снова раздалось его обычное: «Чисто!»
Хозяйка обитала в третьей комнатушке, отчасти выгороженной печкой, отчасти дощатой стенкой. Там все было аккуратно прибрано, застелено и чисто. Именно там, а не в зале, на стенах висели фотографии родителей, фотографии молодой хозяйки с мужем, судя по всему довоенные. В верхнем ящике комода коробка с письмами, заканчивающимися 43-м годом, несколько послевоенных писем от младшей сестры. Квитанции за дрова, за свет. Небогатый архив. Там же, я ящике, лежал паспорт хозяйки, эксперт пересняла с него фотографию, а Мария Антоновна переписала данные.
Никаких лекарств в доме, кроме двух алюминиевых пенальчиков валидола и настойки календулы не оказалось. Удивительно, учитывая возраст хозяйки.
Пока шел осмотр, двое оперов толкались среди народа, чутко вслушиваясь в разговоры. Выяснилось, что почти все подруги Марьи Семеновны из клуба «Под фонарем» были здесь. Начался беглый опрос. То одну, то другую женщину заводили во двор, для беседы без помех.
На кухне прибрано, посуда вымыта. В холодильнике какой-то суп в кастрюльке, пара колец «Краковской» местного производства, масло в масленке, банки открытых рыбных консервов, банка с солеными домашними грибами. На дверке холодильника две запечатанных бутылки водки, полтора десятка яиц, пачка маргарина, пачка дрожжей. Во втиснутом в кухоньку старом серванте чай в пачках, сахар в сахарнице еще довоенного фарфора, мука в жестяной банке, крупы и макароны в кульках. Початая литровая банка меда. На двух конфорочной плите, работающей от баллона, кастрюлька с кипяченым молоком. Хозяйка явно не успела спрятать ее в холодильник. Кран газа на трубе, выходящей через стену, перекрыт. Форточка полуоткрыта, но тюлевая занавеска задернута. На столе на подставке чайник, в нем вода на дне. Никаких следов постороннего присутствия. В общем сложилось впечатление, что хозяйка вышла хоть и торопливо, но не впопыхах.
Изъяли пока, под протокол, разумеется, только вещи Махонина. Не стали даже опечатывать дверь, поскольку хозяйка считалась временно отсутствующей. Форточку закрыли, остальные окна были заперты. Ставень в домике не было. Осмотр двора никаких результатов тоже не дал, земля была сухая, с травой, грядок не было, следовательно, и подарка с четко отпечатанным приметным следом ждать не приходилось. Да и был ли кто?
Когда выходили, на дворе уже были сумерки, народ расползся по домам. Допрашивать кого-то в это время без особой нужды нельзя. Опергруппа снялась с места и укатила в город, пообещав вернуться утром к восьми. Хотя и воскресенье, но дело об убийстве ведется без остановки, пока не забуксует, конечно. «Штабную» комнату в правлении председатель оставил за нами.