Госпиталь готовился к переезду ближе к линии фронта, а я готовился к побегу. Чего меня, боевого командира, здесь держать?! Подговорил медсестру, обещал на ней жениться, если приготовит мою форму. Но пришла помощь откуда не ждал, в госпиталь приехал полковник, сопровождал его усатый майор. Обойдя почти пустые палаты, они по одному вызывали тех, кто им был нужен, дошла очередь и до меня.
- Устал отдыхать? – спросив, полковник выпустил сигаретный дым в потолок.
- Так точно, устал!
- Собирай вещи, капитан, формируется новое подразделение, отзывать с фронта командиров не будем, наберём таких, как ты.
- В каком смысле, как я?
- Из госпиталей.
- Хотелось бы в свою часть, в свою роту.
- А мне домой хочется, - полковник прикурил вторую сигарету.
- Записываем? – спросил майор.
- Записываем.
Утром я был на железнодорожном вокзале, медсестра даже погладила форму, точно женюсь. Шум, гам, гражданские пытаются подойти к вагонам, чтобы проститься со своими родными, бойцы отстраняют их винтовками. Показав документы, получил пропуск, маленькую такую бумажку с едва различимыми буквами. Дорога заняла больше суток, зная куда еду, не знал зачем, полковник сказал, что по прибытии, я должен доложиться командиру полка, назвал его фамилию. Приехали. С тем же шумом люди выходили из вагонов, это были болгары, здесь их встречали как близкую родню. Нашёл штаб, нашёл командира полка, представился.
- Вовремя прибыл, твой батальон формируется.
- Как батальон, я ротой командовал?!
- Теперь батальоном командовать будешь. Иди к церкви или как она там называется, твой заместитель уже там.
Моим заместителем оказался старший лейтенант, он доложил, что батальон почти собран, ждали партизан.
- Каких ещё партизан? – удивился я.
- Болгарских, мы же на их земле.
- А наши бойцы есть?
- Почти рота. Ротные тоже наши, только местные против, сами хотят командовать, а вот и они.
К нам подходили люди в гражданском, многие не то что небритые, даже с бородой были.
- Вот это войско! – снова удивился я.
- Переоденем, всё готово.
- Сколько их?
- Две роты обещали, сейчас считать буду.
От строя отделился пожилой мужчина, строевым шагом подошёл ко мне.
- Командир партизанского отряда Димитров.
- А звание?
- Нам в лесу звания не нужны. Какие приказания будут?
Я посмотрел на старлея, тот повёл партизанского командира к длинному сараю.
Болгар одели, обули, разместили в цеху бывшего кожевенного завода, советские бойцы к ним не подходили, смотрели на них недоверчиво.
- Чего это наши ребята здороваться не идут? – спросил я у старлея.
- Есть причина. Половина из прибывших в местных полицаях была. Как жареным запахло, так в партизаны подались, стреляли в спины убегающих немцев, выходит, искупили свою вину.
- Егор, - я протянул руку старлею.
- Дима, - он ответил крепким рукопожатием.
- Не люблю я эти чины, да звания, в бою не до них. Давно здесь?
- Пять дней, прямо из госпиталя сюда. Раз уж так познакомились, то вот мой совет: в открытом бою на них, - старлей кивнул на цех, - не рассчитывай. Они привыкли из засады, кто их знает, как себя поведут в чистом поле. И ещё, среди них много новобранцев, они под немцем были, кто знает – что и как!
- Смотрю, ты всё здесь знаешь?
- Есть добрые люди, подсказали.
- У нас оружия нет, что по этому поводу?
- Завтра обещали технику предоставить, оружие и боеприпасы. Через два часа кухня будет.
- Всё-то ты знаешь! – я был доволен своим заместителем, приказал позвать ротных.
Кухня прибыла вовремя, советские бойцы не торопились, а вот местные облепили повозку как воробьи хлебную корку.
- Чего к кухне не идёте? – спросил я старшину.
- Успеем, - он брезгливо сплюнул, глядя на болгарских бойцов.
На следующий день привезли оружие. Чего там только не было: немецкие автоматы и карабины, наши трёхлинейки с колотыми прикладами, французские пулемёты и винтовки, а ещё много такого оружия, которого я раньше не видел.
- Откуда это добро?
- Собирали за отступающими, говорят, здесь всякий сброд был.
- Проследите, чтобы патроны подходящие брали, - инструктировал я командиров рот.
К вечеру прибыла техника. Четыре грузовика притащили немецкие пушки, привезли снаряды к ним, приехали лёгкие танки, как немецкие, так и чешские. Кресты на них были замазаны белилами.
Командир полка прошёлся по комнате, была видна его хромота, со слов старлея, я знал, что это после ранения осколком.
- Тебе, комбат, задача простая – не выпустить немцев на берег реки. Закопайся возле дороги, стой до последнего. Связисты уже связь тянут, дам радиста с рацией, на всякий случай. Будет худо, поддержим большим калибром, но на многое не рассчитывай. Врага ожидаем ближе к вечеру, кто и сколько не знаем.
Вернувшись в своё хозяйство, первым делом распорядился в каждую болгарскую роту направить по взводу советских бойцов. Утром, построившись в колонну, выдвинулись на свой рубеж. Не все болгары хотели копать укрытия и траншеи, многие ограничились неглубокими окопами. Я позвал Димитрова, повторил свой приказ, видел, как он уговаривал своих бойцов копать глубже, но не все отреагировали.
Надев солдатскую шинель, я пошёл вдоль своей позиции. Болгары отдыхали, греясь на осеннем солнышке. Рядом со мной шёл боец, который понимал их язык, шёпотом он переводил, что говорят бойцы:
- Кухню ждут, говорят, что им обещали хорошо кормить, а кухни нет.
- Кто так говорит?
- А вон та группа из молодых.
- Понятно, слушай, слушай.
Возле кустарника заметил знакомого старшину, он меня узнал, но виду не подал, вот что значит опыт. Я присел рядом с ним, закурил.
- Сунул ты нас, комбат, в полынью!
- Приказ такой.
- Понимаю, а как бой начнётся, мне их за портки ловить?
- Надо будет, будешь ловить и не вздумай стрелять!
- Понимаю.
- Ротный где?
- Там, - старшина чуть заметно кивнул в правую сторону.
Вечерело, солнце почти спряталось за верхушки деревьев, хоть и поздно, но пообедав, бойцы размякли.
- Приготовиться к бою, - прокричал я в трубку полевого телефона, услышав гул.
Наша позиция была чуть выше берега реки, это хорошо, но правый фланг находился в низине, потеряй мы с ним связь, даже если рукой махнуть – не увидят.
- Вот что старлей, давай туда, не дайте развернуться противнику. Начнёте первыми, надо чтобы танки повернулись к нам боком, действуй.
Мне всё больше нравился это парень, даже вопроса не задал! Сначала на поле выехали три грузовика с пехотой, круто развернув машины, их водители, дождавшись, когда солдаты окажутся на земле, вернулись в лес. Растянувшись в цепь, немецкие солдаты пошли к реке, по ним ударила рота, где был старлей, завязался бой. «Ну, вот, перехвалил! Надо было ближе их подпустить, а потом всей силой! Два командира там, а толку нет!» – корил я себя.
Бой затягивался, это, видимо, не входило в планы противника, снова показались грузовики, теперь они двигались прямиком к реке, пришла наша очередь. Из нашей траншеи, без приказа, выстрелило несколько винтовок, пулемёт дал длинную очередь. Не сбавляя хода, грузовики подъехали почти к самому берегу реки, ближе мешал густой кустарник.
- Огонь! – прокричал я, забыв, что у меня есть телефон.
Бой шёл уже час, не считая трёх броневиков, тяжёлой техники у противника не было или мы её ещё не видели. А вот и она показалась. На поле выехали четыре танка и две самоходки.
- Выручай, артиллерия! – крикнул я в телефонную трубку.
Разрывы на поле, гул за спиной, всего два попадания, я тормошил артиллерийского корректировщика, требуя точного огня. Ещё два попадания, но остановившаяся самоходка продолжала вести огонь.
- Её, её, мать т.., уничтожить, метко бьёт!
Два снаряда разорвались возле вражеской машины, её пушка умолкла. Потеряв поддержку, немецкая пехота отступила к лесу.
- Укрыться всем, зарывайтесь в землю! – кричал я в трубку.
И минуты не прошло, как мы почувствовали всю силу противника. Что там? Ещё танки, пушки - неизвестно, на нас обрушился град из снарядов.
Только утихло, я поднял голову. Правого фланга не было, было перерытое снарядами поле, нам тоже досталось, с моего места было видно много раненых и убитых. Видел Димитрова, он ползал от окопа к окопу, чего уж он там говорил – не знаю. Послал посыльного собрать ротных, на правый фланг не рассчитывал, похоже, что там никого нет.
- Какие потери? Смирнов, ранен? – я увидел, что один из командиров роты скривился от боли.
- Пустяки. У меня раненых много, десять человек в лес удрали.
- Наши?
- Кого там! Эти.
- У других что?
У других было так же – раненые, погибшие и дезертиры.
- Товарищ капитан, - бойцы внесли старлея, - нашли в траншее.
- Ты как? – я наклонился к заместителю.
- Выживу, ротный погиб, а местные молодцы, ни один не ушёл, зря я на них наговаривал.
- К медикам его, живо!
Я повернулся к командирам:
- Ночи у нас не будет, выйдут утром, попрошу помощи, нет, будем отбиваться своими силами, разойтись.
- Что с моими будет? – Димитров подошёл ближе.
- Кто сейчас вернётся – пусть воюет, остальных под трибунал!
Ночи у нас и правда не было, только разошлись ротные, как нас начали обстреливать из пушек. Командир артиллеристов рвался им ответить, но я остановил его пыл, не время ещё. Почти в сумерках выехали немецкие танки, боец, который находился рядом со мной, насчитал тринадцать.
- Чёртова дюжина, значит. Так не боимся мы! Сковать боем пехоту противника, заставить танки сгруппироваться для её прикрытия!
Пулемётчики открыли шквальный огонь по немецкой пехоте, патронов они не жалели. Немец несколько раз ложился на землю, но каждый раз вставал, снова и снова шёл в атаку, уж очень им был нужен этот берег, а мы как кость в горле. Уже было плохо видно, немецкие танки совсем рядом, вот-вот и будут утюжить наши позиции.
- Свяжись со штабом, самое время помочь, - я повернулся к радисту.
Через несколько минут по танкам ударила артиллерия, обещанная командиром полка, к ней присоединились два оставшихся у меня орудия. Мы заставили немцев отойти, заставили!
Утром, ещё только рассвело, к нам пожаловали гости – командир полка.
- Молодец, капитан, а говорил, не справишься!
- Я этого не говорил.
- Потери большие?
- Половина батальона выбыло из строя. Два орудия остались, четыре лёгких танка, пятый пытаются отремонтировать.
- Час тебе, капитан, на сборы, выдвигайтесь к южной окраине города.
- А здесь как?
- Ушли немцы, теперь другое место для прорыва искать будут. Местные как воевали?
Я решил умолчать про дезертиров, Димитров обещал всех найти, тем более многие вернулись сами.
- Бились как надо.
- Это хорошо, а то говорили всякое. Выполняй приказ, комбат.
Остатки батальона построились на возвышенности возле леса, отдали последние почести погибшим, я решил выступить перед личным составом.
- Товарищи! – боец переводил мои слова, - Нам приказано выступить к южной окраине города. Это ваш город, вам его освобождать! Остались ещё трусы, которые снова сбегут?
Из строя послышалось: «Не, не!».
- Тогда вперёд!
Батальон построился, бывшие партизаны обвешались трофейными ремнями с подсумками, пулемётными лентами, сказывалась лесная жизнь, нехватка боеприпасов. Подойдя к Димитрову, я спросил:
- Есть у вас песня, чтобы в строю петь можно было?
- Есть.
- О чём она?
- О любви, - он улыбнулся, - в Болгарии все песни о любви.
- Пусть поют.
Димитров что-то крикнул на своём, один из его бойцов запел, через минуту подхватил весь строй. Пролетевшие над нами два наших истребителя, помахали крыльями.
Полевая кухня догнала нас после полудня. Не успели лошади остановиться, а повар уже был возле большого бака:
- Подходи народ, пока горячее! – кричал он нараспев.
Русские и болгары стояли вперемешку, толчеи никакой не было. Заметил, что некоторых болгарских бойцов оттеснили в конец очереди, понял, что это те, кто сбежал с поля боя, но потом сам вернулся. После обеда собрал командиров, Димитров попросил слово.
- Ты, командир, сказал, что это наш город, позволь собрать роту для атаки, твоих не надо, сами будем его брать.
- А нам что делать?
- Фланги ваши, - снисходительно сказал он, присутствующие улыбнулись.
- Хорошо. Предстоят городские бои, пусть бойцы берут больше патронов, гранат.
- Загрузились уже, унести бы.
- Ждите приказа, без него даже чтобы выстрела не было.
- Всё понятно.
Через час я услышал три выстрела, матерясь и проклиная Димитрова, спустился в лог, на земле лежали три тела.
- Что происходит?!
- Троих сбежавших поймали, - он указал на расстрелянных.
Говорить что-то в данном случае было бесполезно.
Радист передал поступивший из штаба приказ; «Выйти к городу, ждать артиллерийской подготовки». Димитров собрал около ста бойцов, половина из них была ранена, но в тыл никто не ушёл. Остановившись на невысоком холме, я рассматривал местность в бинокль. Крайние дома были в дыму, восточнее города что-то горело, дым застилал горизонт. Из города выходила узкая, в одну колею, дорога.
- Если будут отступать, то только здесь, - я показал Димитрову на дорогу, - укройтесь по обеим её сторонам, раньше времени в бой не вступать, у пушкарей ещё остались снаряды, пусть сначала обработают фашистов.
- Понял, командир, будем ждать.
В его обещание мне слабо верилось. Отдал приказ артиллеристам выкатить пушки на прямую наводку, оставалось ждать.
За городом громыхало, оттуда откуда шёл чёрный дым, слышались звуки боя, на дороге никого. Радист передал мне наушники, я услышал голос командира полка:
- Не спи, комбат, к тебе пошли! Помощь будет!
- Ждём.
На дороге показались грузовики, мотоциклы, пешие немецкие солдаты и повозки.
- Беги к танкистам, найди слова, скажи, чтобы стреляли по машинам, если будут танки, пусть их не трогают! – я отправил своего переводчика к экипажам лёгких танков, они хорошо замаскировались в высоких кустах. Не успел он уйти, как за машинами стали видны немецкие танки. «Накаркал!». До места, где укрылись болгарские бойцы, было ещё далеко, обе наши пушки начали одновременно, снаряды рвались на дороге и возле неё, загорелось два грузовика, из них выпрыгивали объятые огнём солдаты противника. Над нами пролетели вражеские снаряды, немецкие танкисты засекли наши пушки. Держа в резерве полроты, я ждал развития событий. Малокалиберные снаряды трофейных танков большого урона не наносили, но создали неразбериху и панику.
Справа от меня, из-за леса, выехали пять тридцатьчетвёрок, ведя огонь на ходу, они подбили три немецких танка, Димитров пошёл в атаку. Его бойцы стреляли, били прикладами, душили врага, мне это хорошо было видно. «Эх, старлей, недооценил ты их!». Наши танкисты и пушкари прекратили огонь, опасаясь попасть в своих, на дороге шёл бой, кровавый бой.
- Что, братцы, поможем?! В атаку, вперёд!
Я повёл то что осталось от батальона, большая группа немецких солдат пыталась обойти болгар, мы подоспели вовремя, теперь уже все дрались в рукопашную. Краем глаза я видел, что лёгкие танки выехали из кустов, набрав скорость, они таранили грузовики, двое подорвались вместе с вражескими машинами, тридцатьчетверки поливали врага свинцом из пулемётов, один из танков стоял в стороне, прикрывая всех.
Бой постепенно затихал, прилетевшие самолёты с красными звёздами на крыльях, пролетели над нами совсем низко, им работы не досталось. Болгары не хотели брать в плен немецких солдат, они стреляли в них, даже если те стояли с поднятыми руками, приходилось отбирать у них оружие, две тридцатьчетвёрки были подбиты. Из города к нам спешили наши бойцы, беря под охрану экипажи уцелевших немецких танков.
- Хорошо мы дрались, командир? – ко мне подошёл Димитров, он был ранен.
- Хорошо, очень хорошо.
- Разреши нам войти в город как победителям?
- Давай!
Болгарские бойцы построились, Димитров лично прошёл вдоль строя, убирая из него раненых, но те спорили, отказывались уходить. Оставшийся у нас танк, выехал вперёд колонны, вот на него и посадили тех, кто мог на нём удержаться. С песней и восторженными криками они вошли в город.
