Ведя безмятежную, хотя и теоретически греховную, личную жизнь, Людовик XIV мог сосредоточиться на дальнейшем прославлении Версаля, пик расходов на который составил более 6 миллионов ливров (20 миллионов фунтов стерлингов в сегодняшних деньгах) в 1685 году. Место, где царили строгие иерархические ценности, Версаль, наоборот, был ареной необычайного беспорядка. Дело было не только в вечной стройке, повсюду строительные леса, вонь, пыль, шум.
Безопасность также отсутствовала по современным меркам. Золотая бахрома с кровати короля была срезана, и преступление было раскрыто только тогда, когда анонимный пакет с нею был брошен на королевский обеденный стол с посланием для камердинера Бонтана от вора: «Возьми обратно свою бахрому, Бонтан, удовольствие того не стоит. Мои комплименты королю».
Пока королевский врач осматривал возвращенную бахрому на возможные следы яда, сам король сохранял хладнокровие, лишь заметив: «Какая наглость!». Что было правдой.
И все же Версаль, как и предполагал Людовик, был великолепен. Возможно, любимая серебряная мебель короля символизировала апогей этой славы: сверкающие серебряные стулья и столы, сияющие серебряные горшки, например, в которых стояли любимые апельсиновые деревья Оранжереи (она с каждым годом расширялась), многие из них привезены из Фонтенбло.
Отношение тьмы к свету в Версале также было символическим. Внешние коридоры были темными, и слугам приходилось вести посетителей и жителей с факелами. А между тем сам Версаль, парадные апартаменты которого освещались ночью мириадами свечей и факелов, представляли величественное, незабываемое зрелище.
В этом контексте было бы неправильно рассматривать сегодняшний Версаль, туристическую Мекку, водоворот различных рас, как нечто совершенно чуждое Версалю XVII века. Огромные толпы повозок и других конных экипажей когда-то заполняли территории, которые сейчас являются автостоянками и автобусными остановками; что касается расы, азиатские князья наносили церемониальные визиты, а африканцы были популярны в качестве пажей и гвардейцев, что видно из портретов того периода.
Воинственная и милитаристская внешняя политика короля также была частью его концепции личной славы. В 1682 году два молодых шотландских лорда, сыновья маркиза Куинсберри, восхищались огромным позолоченным кораблем под названием «Великий Людовик» в Тулоне: на его корпусе была надпись: «Я уникален на волнах / Как мой господин в мире». Таким начал видеть себя французский король.
К сожалению, оба аспекта воли короля — создание Версаля в качестве центра Европы и его стремление к военной славе — требовали огромных сумм денег: а деньги имели свойство кончаться, даже если в то время так не казалось Королю-Солнцу.
Хрупкий Нивмегенский мир 1678 года, положивший конец голландской войне, был нарушен, поскольку Людовик поэтапно присоединял определенные города и территории, которые он справедливо считал французскими. Этой подрывной политики воссоединения было достаточно, чтобы привести к еще одному Великому союзу против Франции в 1682 году.
Были вовлечены император Габсбургов, Испания, Голландия и Швеция, и война, несомненно, была на горизонте. Именно прибытие турок к воротам Вены в 1683 году отвлекло императора и христианских королей, и именно Ян Собеский, король Польши, спас Европу от мусульманского вторжения, а не Людовик XIV: он, со своей стороны, что было гораздо менее полезным, увидел возможность разжечь восстание в Венгрии.
Именно в этой атмосфере надвигающегося европейского хаоса и в общественной, и в личной жизни Людовика XIV произошло совершенно неожиданное событие, которому суждено было непоправимо повлиять на ее дальнейший ход.
- Продолжение следует, начало читайте здесь: «Золотой век Людовика XIV — Дар небес». Полностью историческое эссе можно читать в подборке с продолжением «Блистательный век Людовика XIV».
Самое интересное, разумеется, впереди. Так что не пропускайте продолжение... Буду благодарен за подписку и комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи:
- Амурные дела последних из Валуа
