Натаха замерла: Сергей по-мальчишески неловко смахнул рукавом набежавшие слёзы…
- Я ему ладонь на шею положил, а он, Наташка, притих… и глаза приоткрыл, благодарно так посмотрел на меня…
Наташка поднялась. Взяла Сергея за руку:
- Пойдём. Проведаем Дымка.
Конюшня была на краю посёлка, за шахтным двором. Темно-серый конь лежал на примятом доннике. Наташка негромко позвала его:
- Дымок!
Дымок не приподнял голову, лишь чуть приметно вздрогнули его веки. Наталья опустилась рядом, осторожно гладила коня, – чуть слышно касалась ладошками. Дымок протяжно вздохнул, крупные слёзы скатились прямо в Наташкину ладонь. Наталья решительно взглянула на Серёжку:
- Лекаря надо.
- Надо, – согласился Сергей.
- Идём прямо сейчас!
- Куда, Наташка?
-Крёстный мой, Парамон Фёдорович, в Должанском живёт, за балкой сразу. Он же фельдшер!
Наташка повела плечиками, – была в одной лёгкой домашней кофточке, а с Луганки тянуло ночной свежестью. Сергей обнял её, грустно улыбнулся:
- Так то ж – человеческий лекарь, Наташа. А тут лошадиного надо, – ветеринара. Ветеринар в Журавлёвке есть, Кузьма Егорович. Мужики ещё в первый день к нему ездили, как Дымка из шахты подняли. А дома его не застали, – тесть сказал, что Кузьма Егорович с женой уехали к свояку на новоселье, да загуляли, – известно, с угощением свояк постарался…
Наташка горячо возразила:
- А что, – у коня рана по-другому болит, не так, как у нас? Не дерево же залечивать от раны, а – коня! Не хуже ветеринара фельдшер разберётся! Что ж, – ждать станем, когда у свояка Кузьмы Егоровича самогонка закончится? Идём, Серёжа!
Пока шли через Криничную балку, Сергей не выпускал Наташкину ладошку из своей руки. Даже не дышал: Натаха не выдёргивала ладошку, как обычно…Иногда на секунду прижималась к его плечу.
Крёстный Наташкин, Парамон Фёдорович, ещё не спал. Только с Луганки вернулся, – любил с вечера посидеть на берегу… Сейчас при свете луны рассматривал улов, – несколько крупных карасей и окуньков, плотвички, пескарики. Поднял голову, увидел крестницу. Без слов понял, что не в гости Натаха с Серёгой пришли к нему в такую пору… Кивнул:
- Сейчас поедем.
Рыбу в ведре спустил в погреб. Вынес из дома и поставил на дрожки свой фельдшерский чемоданчик. Наталья с Сергеем переглянулись.
- Тут такое дело, Парамон Фёдорович, – чуть виновато заговорил Серёжка. – Беда у нас… в общем, с конём случилась, в шахте. Кровля обрушилась, и Дымка… коня куском породы ударило. На голове у него рана большая… может, ещё что, – не встаёт Дымок вторые сутки.
Наташка молчала, умоляюще смотрела на крёстного. Парамон Фёдорович вздохнул:
- Поехали. Посмотрим Дымка вашего. Конь – тоже Божья тварь.
Дымка осматривал долго. Осторожно ощупал голову, несколько раз бережно провёл руками по спине – часто останавливался, к чему-то прислушивался, внимательно следил, когда Дымок вздрагивал от его прикосновений… Потом поднялся:
- Внутри, Слава Богу, ничего не повреждено у него. Кости на спине тоже целые. Больно ему, – потому как мышцы ушиблены. А рана на голове серьёзная, – видно, основной удар сюда пришёлся. Думаю, трещина вот здесь имеется. Ты, Наталья, вот что сделай: запарь зверобой вместе с тысячелистником, – будешь промывать рану вашему Дымку. А на другой день – кору дуба запарь.
Сергей гладил Дымка:
- Не ест он ничего, Парамон Фёдорович. Немного воды попил, а так – ни к чему не притронулся за эти дни.
- Воды и давайте, – хорошо, что пьёт. Отойдёт чуток от боли, – начнёт есть. Ты всё же, Сергей, Кузьму Егоровича постарайся привезти к нему, пусть посмотрит, – он побольше меня понимает. А пока про зверобой с тысячелистником не забудьте.
Крёстный уехал. Небо над терриконом чуть посветлело, – темнота становилась предрассветной густой синевой. Из колодца в шахтном дворе Сергей достал ведро воды, поставил перед Дымком. Конь благодарно вздохнул, припал к воде. Наталья тронула Сергея за руку:
- Серёж, тебе в утреннюю, смотри, – скоро светать будет… А ты так и не поспал.
- Пойдём, – кивнул Серёжка. – На чердаке у матери пучки зверобоя и тысячелистника, я достану.
Дома Сергей прижал к себе Наташку, поцеловал её растрепавшиеся волосы:
- Спасибо, Натаха. Устала ты, – всю ночь на ногах. Спать иди. А я на часок в летней кухне прилягу.
... Простенькую светло-синенькую косыночку, что сорвала Варька с Натахиной головы, поднял дед Антип. Увидел, – синеет что-то в придорожной траве, заковылял к обочине дороги. Поднял косыночку, бережно от пыли отряхнул, головой укоризненно покачал:
- Вот коза, – убежала, а платочек и оставила, пусть в пыли валяется.
Тимофей в лавку шёл. Кивнул деду, шаги замедлил, – косыночку в руках дедовых заметил. Ухмыльнулся:
- Что, дед?.. Смотрю, – либо девки платки тебе дарят на память?
Дед Антип вздохнул:
- Тебе, Тимоха, абы буровить, – что ни попадя. Баламут ты. Взгляни лучше, – не твоя ли Варюха обронила? Чегой-то они с Наташкой Полуниной повздорили здеся, на дороге прямо. Я их и разогнал, – дед взмахнул вишнёвым прутиком, – от греха подальше. Они разбежались, а платочек-то и позабыли. Смотри, – не твоя ли раззява бросила?
Тимофей узнал Наташкину косыночку, – на днях видел, как мелькала она в огороде Полуниных, где Наталья со свекровью высаживали рассаду ранней капусты.
- Точно, дед! Варькина косынка, давай сюда. Я ей дома подзатыльников навешаю, – чтоб знала, как с вещами обходиться-то. Не напокупаешься на неё, не напасёшься платков!
Спрятал Наташкину косыночку в нагрудный карман пиджака. С этого дня дожидался встречи с Сергеем, – да так, чтоб не один на один, чтоб мужики рядом были. Как-то выпало ему с утра торговать в лавке, – батя в город уехал. И сбылось задуманное Тимофеем: зашёл Серёга Полунин за папиросами, когда в лавке шумно балагурили и гоготали мужики… Тимофей отвернулся за папиросами, вытащил из кармана синенькую косыночку. Подал Сергею пачку папирос, нарочно уронил на прилавок Наташкину косыночку. Проследил за Серёжкиным взглядом, вздохнул:
-Вот так и приходится… вспоминать недавнюю встречу, дни считать до новой…
Сергей вышел ил лавки. Скомкал пачку с папиросами, отшвырнул её далеко в траву…
Только вчера они с Наташкой Дымка лечили, – душистым отваром зверобоя с тысячелистником Наталья бережно промывала рану. Конь, хоть и не поднимался ещё, но немного повеселел, – иногда встречал их с Наташкой тихим, ласковым ржанием, брал из Наташкиных рук пахучую корочку хлеба, посыпанную крупной солью, а вечером, мужики рассказывали, даже немного овса похрупал. Наташка радовалась, как девчонка.
А дома батя баньку растопил. В предбаннике Сергей оглянулся: видно, маманя забыла полотенце повесить… и рубахи с портками не видно. Сергей выглянул в огород, – мать рассаду поливала:
- Мамань!..
Дарья Пантелеевна разогнулась, улыбку спрятала. Строго сказала:
- Некогда мне, видишь. У тебя жена есть. Принесёт.
Сергей жарко вспыхнул, хоть и в бане ещё не был… Земля под ногами качалась, – так Наташку ждал. Услышал её лёгкие шаги, вышел в предбанник. Наталья стояла в одной рубашке, тяжёлым узлом собирала на затылке волосы…
Сергей обнял её сзади, сквозь рубашку ласкал её грудь. Наталья испуганно оглядывалась на дверь, стыдливо и счастливо шептала:
- Маманя там… Капусту поливает… И батя курит.
Сергей снял с неё рубашку, понёс в баньку.
У них впервые так было… Впервые Наталья на его поцелуи отвечала, впервые под ласками его тихонько застонала… И в дыхании её он расслышал:
- Ещё, Серёженька…
Замирала, когда он соски её трогал губами, ласкала его волосы, шептала:
- Хорошо как…
Долго-долго они не выходили из баньки в тот вечер. И не ужинали почти, – так и держались за руки под столом…
У Сергея темнело в глазах: а косыночка Наташкина, выходит, в это время у Тимошки в кармане лежала…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»