Я не литературный критик, чем весьма довольна. Не моя обязанность - откликаться на "новинки". Я говорю о книгах, когда это представляется мне злободневным, а феномен Рубиной, долгие годы живущей там, но публикующейся здесь - это больше, чем феномен одной хнасси.
Я не изоляционистка, мне образ жизни, к примеру, Ивана Тургенева, вполне понятен. Да и Федор Михайлович заграницами не пренебрегал. Мой критерий - отношение к стране. Поэтому я и приглашаю недоумевать вместе со мной - почему у нас публикуется якобы очень востребованная буйная и неприличная ненависть? Ненависть, похожая на повреждение ума, разложение души.
Продолжим по цитатам.
Отредактировав статью под названием "Кардинал Арончик", писательница Зяма переходит на православных духовных лиц, для начала мимоходом упоминая о "о поддатых священниках в сопровождении небольшой веселой паствы". Прошествие по Via Dolorosa, посещение Гроба Господня - сокровенная страница в жизни и священника и простого верующего. Что в этом "веселого"? Неужели "поддатого"священника у Голгофы можно увидеть чаще, чем "поддатого" раввина у Стены Плача? Как говаривал в подобных случаях Крылов, "найти и такое можно, если поискать". Но мы почему-то "поддатых" раввинов, устремляющихся к этой Стене во главе "веселых" паломников, не ищем.
Но к религиозным оскорблениям мы еще вернемся. Русскоязычные никчёмники, представляющие любимое окружение "известной писательницы N", между тем продолжают свою обильную жизнедеятельность.
Вроде бы как она это даже и не совсем одобряет, но испытывает извращенное удовольствие: "... печатал бесконечные эротические романы под псевдонимом Князь Серебряный.«…огромная белая грудь вывалилась из ее прозрачного пеньюара, – прочитала она брезгливым тоном, – я в жизни не видал такой груди!..»
Роман "Князь Серебряный" - совершенный шедевр второй половины XIX столетия, книга непростая. Вроде бы ее и не трудно прочесть. Но, не будучи сопричастным русскому духу, русской культуре и истории, ей невозможно сопереживать. Рубину можно сравнить с поклонником Пугачевой, вдруг посетившим концерт симфонической музыки. Вроде бы я слышу те же самые звуки, но почему у этих, вокруг, так сияют глаза, почему они так рукоплещут! Что они такое испытывают, чего я не могу?!
Попытка прикоснуться грязными руками, соединить поpнyшку своего приятеля с дорогими нам словами - хоть как-то отвести душу! Попытка пустая. Ах, кардинал Люстиже, так и не узнавший, сколь сокрушительные гнусности изверла на него крошечная израильская газетка, ах, Папа Франциск, не подозревающий, что ему уничтожающе "ответил Тюренков"). Но страсть опять-таки не рассуждает.
А страсти много, ох, как много... Вот воспоминания "известной писательницы N" о стране, где оная произросла.
"Просто она вспомнила, как в Союзе подралась троллейбусе с двумя пожилыми женщинами, общественными (?) контролерами.
Само по себе отвратительно, когда женщина кидается бить женщину, тем более пожилую. Гордиться вроде бы нечем. Но, дожив до немолодых лет, "известная писательница N" гордится и любуется собой.
И тут эти две мымры. А Зяма без билета, который не успела взять, а теперь уже и не собиралась – принципиально. Она ехала от парикмахера, на ней надет был новый плащ, серый английский костюм, белая кружевная блузка, а на ногах – новые серые сапожки шведского происхождения.
Тетка, потребовав билетик и услышав, что его нет и не будет, обманувшись, как многие, Зяминой интеллигентной внешностью, обманчивой подростковой хрупкостью и этой беззащитной шеей, так доверчиво вырастающей из кружевной пенки воротничка, крикнула радостно:
– Кать! А ну-к, идем сюда!
Отметим, что, коль скоро повествование ведется от лица интеллигентной чаровницы, упакованной в дефицитные одеяния, то ознакомиться с версией "мымр" мы возможности не имеем. Поэтому, поставив под вопрос описание грубости "теток", будем иметь дело с сухими фактами, которых не отрицает и писательница.
– С-сyка!! – тяжело дыша, выдавила Зяма, глядя на обеих теток, они у нее сливались в одну. – Ты ж на мне план делаешь!
– А что ж, – почти приветливо отозвалась та, выписывая квитанцию, – и план делать надо… На таких бессовестных, как ты…
Договорить ей не удалось: квитанцией Зяма залепила ей зубы и, для разминки, взяла на тетке «аккорд от плеча», обеими руками.
Та отлетела к окну и ударилась затылком о стекло. Вторая – белочка вороватая – дожидаться подобного не стала и заверещала «Коля-коля-коля-а-а!». А Зяма – пока Коля бежал на подмогу – прошлась по ней сдвоенным пассажем, сверху вниз и снизу вверх..." ну и так далее.
Итак, билета не было. (Я опустила оправдания, что де троллейбус, как выяснилось, не доехал до нужной остановки. Она что, обычно берет билет в конце маршрута? Его берут в начале). За безбилетный проезд полагается штраф, который с нее и взяли, выписав надлежащую квитанцию. Всё живописанное далее, строго говоря - уголовщина.
Но, уже самое пожилая женщина, писательница не просто гордится и любуется своими молодыми подвигами, но и ссылается на превосходную наследственность деда-комиссара.
Вот в это мы безусловно верим.
Я отнюдь не завершила с этим высокохудожественным текстом. А главное - с постановкой вопроса: кому и зачем нужны эти книги в моей стране? Так что - продолжение будет.
изображения из открытого доступа
