«Полоумный Журден» Булгакова – гимн Театру и артистам. Да, мы слышим патетическое восклицание Бежара, обращённое к пустой пока сцене: «О тёмная пасть, проглатывающая меня ежевечерне в течение двадцати лет, и сегодня мне не избежать тебя», - но тут же прозвучит: «Гм... я не в голосе сегодня... О ты, источник и отчаяния и вдохновения... А, чёрт возьми, я долго буду дожидаться?» - и мы поймём, что это своего рода «настройка инструментов», а после неё «открываются люки, и из них поднимаются действующие лица с фонарями» - всё пойдёт, как и должно идти.
Совсем иначе выглядит «театр Геннадия Панфиловича» в «Багровом острове». Мы видим ситуацию, вроде бы и похожую на ту, что разыгралась в «мольериане»: необходимо срочно разыграть-сымпровизировать новую пьесу.
Бежар объявляет артистам: «Завтра спектакль у короля в Шамборе. Итак, Мольер болен. Я поведу репетицию». «Багровый остров» самим автором определён как «генеральная репетиция», а в самом начале прозвучит: «Обстоятельства заставляют нас спешить. Савва Лукич покидает нас на целый месяц, поэтому сейчас же назначаю генеральную репетицию в гриме и костюмах».
Но насколько по-разному развиваются события! Вот идёт распределение ролей… Вспомним, что в «Журдене» лишь Дюкруази попросит каких-то пояснений, да и то сугубо по существу («Хотя бы я знал, в чём дело?» - «Филибер, мне ли тебя учить?»), все остальные довольствуются краткими пояснениями: «Клеонт – возлюбленный», «Николь, служанка Люсиль, словом, все понятно», «Ковьель - хитрый, умный слуга Клеонта».
Здесь же всё не так. Чем-то, возможно, и похоже:
«Геннадий. Итак, роли...
Гул и интерес.
Сизи-Бузи Второй. Повелитель туземцев, белый арап. Тупой злодей на троне. Ну, если тупой злодей - Сундучков. Получи. Анемподист!
Сизи. Мерси
Геннадий. Ликки-Тикки, полководец, впоследствии раскаялся в этом, Александр Павлович Ринский, прошу...»
Однако сразу же начинаются недовольства:
«Сизи. А меня уже во втором акте нету. Эдак до победных торжеств не доживёшь.
Геннадий. Анемподист Тимофеевич! Я тебя убедительно прошу школьников меньшевистскими остротами не смущать. Вообще театр - это храм. Мне юношество вверено государством».
Или же:
«Геннадий. Капитан Гаттерас - Чернобоев. Аппетитнейшая ролька.
Гаттерас. Чёрта пухлого аппетитная! Две страницы!
Геннадий. Во-первых, не две, а шесть, а во-вторых, припомните, что сказал наш великий Шекспир: "Нету плохих ролей, а есть паршивцы актёры, которые портят всё, что им ни дай"».
И там, и здесь главную женскую роль получает жена руководителя труппы. Но никто из комедиантов Мольера не скажет дурного слова об Арманде. Здесь же… Простите, но невозможно сократить!
«Геннадий. Леди Гленарван.. гм... ну, это гранд-кокетт - значит, Лидия Иванна. Это ясно. Лида… ах, ты уже взяла роль...
Гул в женской группе.
Бетси. Ну, конечно, ясно! Как же не ясно?!
Геннадий. Виноват, Аделаида Карповна. Вы что-то хотите сказать?
Лидия. Я извиняюсь...
Бетси. Нет, так, ничего. Хорошая погода.
Лидия. Есть актрисы, которые полагают...
Бетси. Что они полагают? Они полагают, что жёнам директоров трудно получать роли.
Геннадий. Медам, я категорически протестую!..
Женский голос: "Сколько всех женских ролей?"
Две.
Гул разочарования.
Бетси, горничная леди Гленарван. Аделаида Карповна, вам!
Бетси. Я, Геннадий Панфилыч, десять лет уже на сцене, и выносить подносы мне уже поздно.
Геннадий. Аделаида Карповна! Побойтесь вы Бога!
Бетси. Не далее как вчера на общем собрании вы утверждали, Геннадий Панфилыч, что Бога нет, так как присутствовал Савва Лукич. Ну, а как только тот из театра вон, Бог мгновенно появляется на сцене!
Лидия. Ну и характерец!
Геннадий. Аделаида Карповна! Я протестую против такого тона!
Сизи. Говорил я Геннадию, не женись на актрисах... И всегда будешь в таком положении…
Геннадий. Театр - это ...
Бетси. Место интриг.
Геннадий. Бетси. Субретка. Дивная роль. Толстенная роль. Понятно? Угодно, или я передаю Чудновской?
Бетси. Пожалуйста! (Схватывает роль.)»
А то, что театр - это «место интриг», становится ясно с самого начала пьесы. И первая же ремарка подчеркнёт не «волшебность», как в «мольериане», а неестественность происходящего: «Где-то слышна приятная и очень ритмическая музыка и глухие ненатуральные голоса (идёт репетиция бала)». Правда, потом, уже в начале первого акта, будет ремарка: «На сцене волшебство - горит солнце, сверкает и переливается тропический Остров». Но ещё раньше нам покажут, «из какого сора» это волшебство создавалось: «Экзотический остров. Бананы дашь, пальмы... Ну, хижину из "Дяди Тома" поставишь… Вели бутафору, чтобы он гору, которая похуже, в вулкан превратил. Одним словом, действуй!» - «Крикни бутафору, чтобы в Арарате провертел дыру вверху и в неё огню! Что? Да, с дымом. А ковчег скиньте».
Комичности добавляет, конечно, и попутное распоряжение об угощении дорогого гостя–критика: «Тропическую растительность, обезьяны на ветках, трубочки с кремом и самовар... Скажи буфетчику, чтобы составил два бутерброда побогаче».
А ещё мы узнаем и о необходимости чинить лопнувший задник в «Марии Стюарт»: «Он весь дырявый, Геннадий Панфилыч. Намедни спустили, а сквозь него рабочих на колосниках видать...
…Геннадий. Дыра-то велика?
Метёлкин. Никак нет, маленькая. Аршин пять-шесть [аршин – это чуть больше семидесяти сантиметров].
Геннадий. По-твоему, большая - это версты в три? Чудак!»
И решение найдётся: «Володя! Возьмёшь из задника у "Иоанна Грозного" кусок, выкроишь из него заплату в "Марию Стюарт"!.. Не пойдёт "Иоанн Грозный"... Запретили... Значит, есть за что... Какое тебе дело?..»
И конечно, великолепное, часто цитируемое: «Велите вы школьникам, Геннадий Панфилыч, ведь это безобразие. Они жаба́ми лица вытирают.
Геннадий. Ничего не понимаю.
Метёлкин. Выдал я им жабы́ на "Горе от ума", а они вместо тряпок ими грим стирают.
Геннадий. Ах, бандиты! Ладно, я им скажу»
И разговоры в кабинете директора напомнят нам те, которые будут написаны несколько позднее.
«Геннадий. Не приходил?
Метёлкин. Нет, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Да на квартиру-то к нему посылали?
Метёлкин. Три раза сегодня курьер бегал. Комната на замке. Хозяйку спрашивает, когда он дома бывает, а та говорит: "Что вы, батюшка, да его с собаками не сыщешь!"
Геннадий. Писатель! А! Вот чёрт его возьми!»
Сразу на память приходит всем известное:
«- Позвони ты, пожалуйста, Лиходееву ещё раз, - раздраж ённо сказал Римский.
- Да нету его дома. Я уже Карпова посылал. Никого нету в квартире.
- Чёрт знает что такое, - шипел Римский, щёлкая на счётной машинке».
И телефонный разговор:
«Геннадий. Возьмёшь, стало быть, задник... (Телефон.) Ах, чтоб тебе треснуть!.. Что? Никому не даём!.. Виноват… Евгений Ромуальдович! Не узнал голоса. Как же... с супругой? Очаровательно! Прямо без четверти восемь пожалуйте в кассу. Всего добренького. (Вешает трубку.) Метёлкин, будь добр, скажи кассиру, чтобы загнул два кресла посередине во втором ряду этому водяному чёрту.
Метелкин. Это кому, Геннадий Панфилыч?
Геннадий. Да заведующему водопроводом».
Не он ли откликнется впоследствии в «Записках покойника»? «Тут грянул телефон, и Торопецкая резко крикнула:
- Да! Нет, товарищ! Какие билеты! Никаких билетов у меня нет!.. Что? Гражданин! Вы отнимаете у меня время! Нету у меня ника... Что? Ах! - Торопецкая стала красной с лица. - Ах! Простите! Я не узнала голоса! Да, конечно! Конечно! Прямо в контроле будут оставлены. И программу я распоряжусь, чтобы оставили! А Феофил Владимирович сам не будет? Мы будем очень жалеть! Очень! Всего, всего, всего доброго!
Сконфуженная Торопецкая повесила трубку и сказала:
- Из-за вас я нахамила не тому, кому следует!»
И вот в этой временами забавной, а чаще грустной круговерти разворачивается сюжет об авторе пьесы…
До следующего раза!
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
Путеводитель по статьям о Булгакове здесь
