Воздух пахнет влажной землей и свежей зеленью, а еще дымом от костра — наверное, неподалеку кто-то решил устроить посиделки с шашлыками. Я осторожно ступаю, прислушиваясь к скрипящим половицам. Солнечный свет заливает комнату, подсвечивая парящую пыль. Накренившийся шкаф, грязное кресло, символы на полу и стенах. Вот этот я рисовала сама — знак призыва, с которого все началось. Кажется, с тех пор прошло лет десять.
Аза сидит в углу, ссутулившись над шкатулкой. Она любит возвращаться в свой дом. Говорит, это потому, что он надежно защищен кучей заклинаний, но я уверена — причина в другом. Даже у самых хладнокровных и бессердечных ведьм бывают привязанности.
— Бред какой-то, — бубнит под нос. — Сколько можно.
Последние несколько дней она не вылазит отсюда, маясь с загадкой шкатулки. Все тщетно — открыть не помогают ни заговоры, ни руны, ни сложные колдовские отвары. Даже ритуал жертвоприношения с участием похищенного у соседей козленка оказался бесполезным. Я предложила воспользоваться кувалдой или лобзиком, но в ответ получила такой снисходительный взгляд, что тотчас почувствовала себя конченой дурочкой.
Аза выводит мизинцем на крышке шкатулки сложный знак, вспыхивают и тают алые искры. Крышка остается закрытой. Аза матерится.
Выглядываю в окно. Где-то далеко, за одичавшим садом и рядами домиков частного сектора, высятся многоэтажки города. Наша с Глебом квартира пустует уже который месяц. Там плесневеет на столе высохший кусок хлеба и висит на веревке в ванной моя любимая майка. Мы собирались в спешке — Аза дала всего пять минут, чтобы взять самое важное, поэтому не получилось даже прибраться, только схватить что попалось под руку, перекрыть трубы и проверить, все ли окна закрыты.
Вздыхаю. Больше всего на свете хочется плюхнуться в свою кровать, зарыться лицом в привычную подушку и забыться сном, лишенным тревоги и постоянных пробуждений при каждом шорохе.
— А знаешь что, — говорит Аза, — иди-ка сюда.
Когда приближаюсь, она поднимается и протягивает мне шкатулку:
— Положи ладонь. Помнишь заговор забытого ключа?
— Думаешь, поможет? Он же для самых простых замков, я как-то не думаю, что…
— Помнишь, молодец. Вот смотри, клади уже ладонь, ага, я тоже. Вот. На счет три читаем вместе, поняла? Раз, два…
Мы одновременно произносим заклинание. Раздается звонкий щелчок, глаза Азы расширяются. Дрожащими руками она прижимает шкатулку к груди и открывает.
— Сработало, — удивляюсь. — Почему так?
— Иногда самые сложные загадки решаются самым простым способом. Это печать для двоих, — отрешенно объясняет Аза, заглядывая внутрь. — Такую накладывают, чтобы замок не открыла какая-нибудь отбившаяся одиночка-предательница. Две ведьмы — это все-таки уже небольшая гарантия, что действие происходит в интересах всего клана.
Хмыкаю:
— Да уж, в этот раз что-то пошло не так.
Не отвечая, она запускает руку в шкатулку и осторожно, кончиками пальцев, вытаскивает на свет небольшой камень, похожий на неограненный кусок хрусталя. Солнечные лучи дробятся внутри и разбиваются колкими бликами.
Аза ошарашенно разевает рот. Шкатулка выпадает из ослабевшей руки и с грохотом бьется об пол.
— Что это? — спрашиваю. — Ты знаешь?
— Глаз Авеля.
Почти минуту мы молча разглядываем невзрачную стекляшку, а потом я подаю голос:
— Что за глаз-то?
— С помощью Глаза Авеля люди убили сильнейшую из первых ведьм. В свое время о нем легенды слагали.
— Как с помощью этого можно кого-то убить?
— Если дотронуться Глазом Авеля до лица ведьмы, он заберет всю ее силу.
Невольно отступаю на шаг, и Аза усмехается:
— Что, не так уж хочется становиться простой смертной?
Внимательно разглядываю камень. В голове словно поднялся ураган, мгновенно обрушивший и перемешавший все. Способности к магии уничтожили мою прежнюю жизнь, но уже успели цепко врасти в новую — даже чай в кружке разогреваю с помощью заклинания, не говоря уже о чем-то более серьезном. До сегодняшнего дня я мечтала откатить время назад и снова стать нормальной, но теперь, когда такая возможность повисла на расстоянии вытянутой руки, все тело сковало оцепенение.
— Я… Я не могу, — выдавливаю. — Мне же нельзя, за нами Марфа охотится. Мне нужно быть…
— Да-да, конечно, — перебивает Аза, понимающе кивая. — Передо мной можешь не оправдываться. Оставь это для самой себя.
Она поднимает Глаз, глядя сквозь него в окно. Свет преломляется на лице, скачет по стенам солнечными зайчиками.
— Зачем он Марфе? — спрашиваю после долгого молчания.
— Силу, которую поглощает Глаз Авеля, можно использовать. Наверное, это необходимо для пробуждения Плакальщицы. Какая-нибудь фанатичная дурочка пожертвует собой, а Марфа и чернокнижник используют это для ритуала.
При упоминании Константина мои мысли сворачивают в новое русло:
— А с чернокнижником он тоже сработает?
— Да. — Аза глядит с хитрецой. — Глаз отнимает магическую силу у любого, кто ей обладает.
Она вытаскивает из внутреннего кармана плаща бархатный мешочек, высыпает из него какие-то серые семена и аккуратно помещает Глаз внутрь.
— Но давай не будем думать о мести и личных мотивах, — продолжает. — Наши истинные цели гораздо выше низменных желаний.
— Ты что, уже родила план?
— Кое-какие мысли есть. У нас один из сильнейших артефактов в мире. Более того — один из наиболее полезнейших в нашей ситуации. Просто прекрасно, что для пробуждения Плакальщицы нужен именно он.
— Что тут прекрасного?
— Как что? Если говорить совсем уж грубо, сейчас достаточно коснуться лица Марфы или ее сыночка, чтобы избавиться от большинства проблем. В идеале — коснуться лица Плакальщицы. Тогда вообще от всех проблем. Но надо сперва узнать, где ее держат.
Аза затягивает шнурок на мешочке и протягивает мне.
— Это еще зачем? — спрашиваю.
— Пусть будет у тебя. Да не бойся. Ваше убежище защищено самой надежной магией, на которую я способна. К тому же, Марфе не известно его местонахождение. Там безопаснее, чем здесь. И да, поосторожнее только, он очень хрупкий.
Сжимаю мешочек в кулаке. Тяжелый как приличный булыжник и такой же твердый. Сквозь бархат ощущается жадный холод, будто то, что внутри, изо всех сил пытается высосать мое тепло. По спине пробегают мурашки, душу отравляют плохие предчувствия.
— Мы вернемся в деревню?
— Когда все максимально тщательно спланируем, — отвечает Аза после паузы. — Там сейчас особенно опасно — думаю, на пробуждение Плакальщицы собрались ведьмы со всего света. К тому же, Марфа наверняка рвет и мечет из-за убийства Нонны. Настоящее осиное гнездо, в общем. Здесь не до шуточек.
Невесело усмехаюсь:
— Раньше-то было до шуточек.
***
Когда возвращаюсь домой, вечер уже накрывает небо темно-синей простыней. Занавески в кухне колышутся от задувающего в форточку ветерка, на столе скучают забытые кружки с остывшим чаем. Приподняв крышку кастрюли, я не нахожу внутри ничего и устало плетусь в гостиную. Глеб устроился в кресле, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Глядит на меня исподлобья — злится, что опять пропадала весь день.
— У меня выгодное предложение, — говорю, не дожидаясь обвинений. — Давай ты сегодня готовишь ужин, а я целый вечер не буду обзывать тебя буханкой Глеба.
Не отвечает. Уловив что-то незнакомое, я замираю и прислушиваюсь к ощущениям. В окно видно утонувший в сумерках кусок двора с качелями и парковкой. Гостиная залита тусклым светом старенькой люстры. Столик, диван, ковер на стене — все как прежде, но при этом каждая деталь будто вопит об опасности. Это ведьминское чутье.
С упавшим сердцем я догадываюсь:
— Ты выходил.
Глеб подается вперед, торопливо выдыхая:
— Всего на минуту! Я думал, что мало… что этого не хватит, чтобы… Просто хотелось подышать, погода хорошая и солнце… А они… они появились сразу, они поняли…
Стены раздаются вширь и теряются вдалеке, мебель тает в воздухе. Нет больше провонявшей гостиной с тараканами и плесневелыми обоями, только голая сырая почва под ногами, растянувшаяся до горизонта. Серое небо перекатывается над головой тяжелыми тучами. Глеб корчится на земле, прижимая ладони к лицу, а над ним застыла Марфа. Одета в грубое холщовое платье, непослушные седые волосы топорщатся в стороны. Глаза маслянисто поблескивают, лицо собралось миллионом морщин, изображая издевательскую улыбку:
— Как же я по тебе скучала.
Все мое нутро леденеет и крошится, ребра сжимаются в болючий ком, даже вдохнуть не получается.
— Только… Только отпусти его, — шепчу хрипло. — Я сделаю все, что захочешь, только Глеба не тронь. Отпусти прямо сейчас, хорошо? Я не буду сопротивляться, я…
— Ты убила Нонну, — непреклонно отвечает Марфа. — Она предлагала мирное решение, она предлагала вариант без жертв. Ты сама отказалась.
— Я не…
Она щелкает пальцами. Голова Глеба с хрустом отрывается от тела и откатывается, разбрасывая красные брызги. Глаза теряют осмысленность, из разинутого рта вываливается язык. Обездвиженное тело обмякает, шея хлещет кровавым фонтаном, пропитывая землю.
Я кричу так, что горло разрывается от боли, а потом вдыхаю и кричу снова. Глаза застилает пелена слез, все размазывается пятнами. Сердце разгоняется до немыслимого ритма, пуская по жилам ледяную неизбывную черноту. Скуля и захлебываясь слюнями, я падаю на колени и бессильно сжимаю кулаки.
— Ни одна ведьма не имеет права идти против других ведьм, — говорит Марфа. — Существовать отдельно — пожалуйста. Но не предавать свой род. Таков древний закон, и нарушение жестоко карается.
Поднимаю голову и смахиваю слезы рукавом. Марфа так и стоит над телом Глеба, буравя меня выцветшими старческими глазками. На мгновение воспоминания путаются, подменяя друг друга. Заснеженная деревня, ночь и горящие окошки. Лера точно так же лежала в луже крови, Марфа точно так же всем своим видом демонстрировала ледяное спокойствие, как будто совсем не причастна ко всему этому.
Гнев взрывается внутри как граната, в один миг вышибая все мысли и доводы, оставляя только алое кипящее месиво. Смотрю на себя будто со стороны: пальцы движутся ровно и отточено, выводя руны. Плотная волна раскаленного воздуха вырывается вперед, но Марфа разбивает ее одним взмахом. Взметается с земли пыль, хлопают складки платья.
— Единственное, что ты сейчас можешь сделать — перейти на нашу сторону, — говорит она. — Любое другое решение — смерть.
Выкрикиваю заговор, и снизу, разбрасывая комья грязи, вырываются извивающиеся корни. Цепкими щупальцами они спутывают ноги Марфы и устремляются вверх, но мгновенно чернеют и иссыхают, когда она хлопает в ладоши.
— Глупая девочка, как мало ты знаешь. Я научу тебя. Такая сила нуждается в огранке. Ты сможешь творить великие дела.
Прикусив губу, вскидываю ладони вверх. В черных тучах слышится мощный раскат грома. Секунда — и на нас обрушивается холодный ливень. Одежда тяжелеет от воды, тугие струи размывают густеющую кровь рядом с Глебом. Щелкаю пальцами, и яркая молния бьет в землю у ног Марфы, оставляя глубокий кратер. Щелкаю снова, но новая молния тоже промахивается. Еще, еще и еще. В ушах звенит от грохота. Мелькают белые вспышки, не способные охватить границы раскинувшейся кругом пустоты. Почва разворошена и взбита. Очередная молния почти попадает в цель, и Марфу отбрасывает как тряпичную куклу. Подол платья задирается, обнажая костлявые ноги, мокрые волосы налипают на лоб, в глазах мелькает тревога.
Приподнявшись на локтях, она выкрикивает кому-то:
— Довольно игр! Я устала.
Меня хватают за плечо, поворачивая. Константин, тоже промокший насквозь, с бесстрастным лицом поднимает ладонь, и между пальцев собирается алое свечение. Нельзя мешкать. Я бью его кулаком в грудь, выплевывая заклинание. Вспыхивает зеленоватый свет, хрустят ребра, рубашка марается кровью. Хватка на плече ослабевает, Костя отшатывается и взмахивает руками, едва сохраняя равновесие.
Новая волна испепеляющего гнева сметает все опоры в голове, окончательно погребая сознание под завалами безумия. Сколько я мечтала, как окажусь с ним лицом к лицу, сколько грезила о возможности отомстить за Леру.
Пока Костя ощупывает грудь, я мизинцем черчу перед собой символ — тот самый, которому он когда-то научил меня по дороге в деревню. Помню это лучше всего остального, хотя использовала лишь однажды: прямая, прямая, полукруг, петля, еще прямая, круг. И завершение — линия сверху вниз. Вот и все.
Но едва успев вспыхнуть желтым, символ гаснет словно обесточенная неоновая вывеска.
— Это же магия чернокнижников. — Константин улыбается криво и неловко, будто давно разучился. — На меня она не подействует.
Что-то незримое подхватывает меня, поднимая в воздух. Дыхание сбивается, руки инстинктивно хватаются за пустоту. Вся ярость выходит одним выдохом, оставляя только растерянность. Костя наклоняет голову, и я взлетаю выше, тратя все самообладание на то, чтобы не завопить от ужаса.
— Твоей силы хватит, чтобы раздавить нас обоих одним кивком, — говорит Костя. — Но в силе нет смысла, если не умеешь ее использовать. Не сопротивляйся. Так или иначе все произойдет как должно.
Кое-как совладав с дезориентацией, я прижимаю ладони друг к другу. Земля под ногами Кости расходится трещинами, он отскакивает в сторону, теряя надо мной контроль, и я падаю с трехметровой высоты. Плечо прошивает боль, в глазах темнеет. Слабость наваливается тяжелым камнем, в ушах поднимается гул. Ливень сходит на нет, словно кто-то резким движением перекрыл кран. Едва улавливая приближающиеся шаги Константина, пытаюсь вслепую нарисовать руну по грязи, но он хватает меня за руку и тянет, заставляя подняться.
— Не сопротивляйся, Ксения.
Его лицо совсем близко — можно различить каждую пору, каждый волосок в бровях, каждую морщинку в уголках рта. Глаза совсем не блестят, лицо ничего не выражает. Он будто робот, надевший человеческую маску. Упорно и бессердечно движущийся к заданной цели.
— Как бы ты ни старалась, все давно завершено.
Неожиданная мысль мелькает в замутненном сознании спасительным огоньком. Запускаю руку в карман джинсов, нащупывая бархатный мешочек. Такой холодный. Непослушные пальцы с трудом распускают тесемку.
— Ты можешь только усложнить, но не помешать, понимаешь? — продолжает он.
Медленно вынимаю Глаз Авеля. Главное, чтобы Константин не заметил движение раньше времени.
— Поэтому просто иди за нами, и мы…
Когда вскидываю руку, Марфа выкрикивает заклинание. Запястье хрустит, боль смыкается ледяными клыками, из ладони выстреливает струя крови. Пальцы разжимаются, выпуская Глаз, Костя ловко подхватывает его.
Хмыкает:
— Что ж, это многое упрощает.
И прижимает камень к моему лбу.
Чувство, будто кто-то приник ко мне жадным ртом и выпил одним глотком досуха. Отстраняюсь от Кости. Глаз Авеля налился ярким желтым светом, таким горячим, что даже на расстоянии двух шагов я ощущаю жар. Короткие блики отрываются от камня как светлячки и тают в воздухе, оставляя запах степных трав и морской соли.
Марфа хохочет. Смотрю на ладонь — сквозная дыра кровоточит, оголенные сухожилия пульсируют, рваная кожа кажется пластилиновой. Это должно зажить за секунды, но секунды уходят, а рана даже не уменьшается.
— Ты больше не ведьма! — говорит Марфа. — Довольна? Это только твоя вина!
Неверяще качая головой, я вывожу здоровой рукой простейшую руну ветра, но она не призывает и легкого дуновения. Отчаяние отравляет меня до самого костного мозга, слезы сжимают горло. Зажмуриваюсь, прижимая к груди раненую руку. Боль и тоска жалят раз за разом как разозлившиеся скорпионы, не давая собраться с силами даже для глубокого вздоха.
Голос Марфы доносится словно сквозь километры тумана:
— Заберем c собой. Вытащишь из нее все, что знает про Азу.
Константин что-то произносит, и я проваливаюсь во мрак.
Продолжение:
Автор: Игорь Шанин
Источник: https://litclubbs.ru/articles/41453-kult.html
Содержание:
Предыстория:
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
