Улица Трефолева находится в Ярославле в самом центре охранной зоны Юнеско. Прежде она носила название Варваринская - от имени построенной здесь церкви Великомученицы Варвары. Увы, великолепный храм XVII века до наших дней не дошел – сильно пострадал во время Ярославского мятежа 1918 г. и был разобран в 1930-е гг.
С Ярославским мятежом тесно связана история сохранившегося на ул. Трефолева здания Государственного банка (ныне д. 9). Он построен в 1902 году по проекту архитектора Александра Никифорова на месте обветшалой усадьбы мещан Луковниковых.
Специалисты причисляют Государственный банк к удачным образцам классического направления в стиле эклектики. Зодчий сумел придать небольшому, в общем-то, строению черты державного величия.
Центральный ризалит (выступ) увенчан торжественным шестиколонным портиком с коринфскими колоннами. По бокам его усиливают монументальные пилоны с фигурными фризами. Над архивольтами (оконными арками) расположены оригинальные замковые камни, сплошь покрытые узорной лепниной. Карниз оживлен длинным рядом декоративных сухариков «дентикул».
И все это благолепие эффектно обрамляют боковые корпуса с лаконичной отделкой в виде фактурного руста.
В июле 1918 года банк оказался в самом горниле боевых действий. В течение 2-х недель центр города подвергался непрерывному орудийному обстрелу.
Штаб белых, вначале находившийся на Богоявленской площади – в гимназии Корсунской (ныне Главпочтамт) – оказался на передней линии огня. Это вынудило руководителей восстания уже на третий день перенести центр управления войсками вглубь городских кварталов – в здание Госбанка на Варваринской улице.
Однако, на месте возникла непредвиденная проблема. Вопрос о размещении штаба пришлось улаживать с авторитетным управляющим Государственным банком – коллежским советником (по армейскому ранжиру полковником) Иваном Севастьяновичем Цехонским. Удивительно, на этот пост он был назначен еще при царе-батюшке, занимал его при Керенском, а затем и при Советской власти. Ярославские большевики, скрепя сердце, оставили его при своих полномочиях!
Ведь это только в фильме «Выборгская сторона» (трилогия о Максиме,1937 г.) комиссар из питерских рабочих играючи постигает хитросплетения финансовой науки, напевая песню «Эх, вы кони мои вороные». На деле же без опытного специалиста в банковском деле было не обойтись.
В июле 1918 г. на долю Цехонского выпали суровые испытания. По записям губернского комиссара Г.И. Петровичева, белогвардейцы, явившись к нему на квартиру, потребовали выдать всю банковскую наличность – около 58-ти миллионов рублей (в других источниках называется сумма в 100 млн. руб). В противном случае они угрожали взорвать двери хранилища.
На что управляющий, выйдя к «просителям» в парадной ливрее с царскими орденами, гневно заявил, что восемь месяцев работал при большевиках, но столь грубого произвола они себе не позволяли! И что он решительно не понимает – кого здесь представляют господа офицеры - «людей чести, народную власть» или «преступную тиранию»?
В завершение Цехонский наотрез отказался выдать деньги без надлежаще заверенного требования – с подписями руководителя восстания полковника Перхурова и вновь назначенного городского головы Лопатина. – «Так что, господа, извольте предъявить подобающий документ»!
И опять же в острой дилемме: «расстрелять Цехонского как большевистского приспешника – или принять его условия»? – белые, скрепя сердце, склонились ко второму варианту.
Меж тем, в городской управе размер требования вызвал возмущение – слишком уж щедрые суммы предусматривались к выплате господам офицерам - и это при жесткой экономии расходов на насущные нужды города! В итоге запрос был сокращен до 4-х миллионов рублей.
В ходе последующих переговоров Цехонскому удалось оставить за собой контроль над вооруженной охраной банка, и сохранить за своими сотрудниками верхний этаж здания. Штабу восстания пришлось довольствоваться помещениями первого яруса.
В самый разгар боев белогвардейцы решили вывезти все деньги в уездный город Данилов – по смутным слухам, на выручку им двигались английские интервенты. Но Цехонский опять же согласился открыть кладовые лишь в присутствии трёх уполномоченных кассиров с собственными ключами - как было предписано инструкцией. Мол, «Господа, война войной, а финансовые вопросы требуют порядка»! И пока, проклиная «чёртова буквоеда», офицеры разыскивали кассиров, красные уже были подступах к центру города.
В последнюю ночь восстания - с 20 на 21 июля 1918 г. – в обстановке полного безвластия у банка начали скапливаться дезертиры и деклассированные элементы с явным намерением ворваться в здание. Однако под началом Цехонского банковская охрана, усиленная невесть кому подчинёнными милиционерами, решительно пресекла преступные намерения.
В социальных сетях доводилось встречать мнения о том, что у красных были крупные проблемы с разведкой и целеуказанием. Мол, перепахали весь город снарядами, но определить точное расположение штаба белых так и не смогли, даже при наличии аэропланов. Ни одного попадания в здание банка не было …
Воспоминания красного комиссара Петровичева опровергают эти данные. С его слов:
«В Государственный банк, как я указывал выше, прибыл 23 июля, к вечеру. Здание во многих местах пострадало от снарядов: пробита … крыша, вследствие чего вода проходила сквозь штукатурку в операционный зал, стены в нескольких местах изрыты были снарядами, в одной стене выдавило большую яму 6-дюймовым снарядом, в квартире управляющего или старшего контролера в нижнем этаже был выбит простенок и часть верхнего этажа грозила обвалиться, и много других следов».
Как известно, тяжелыми 6-ти дюймовыми морскими орудиями (152,4 мм) были оснащены бронепоезда красных, бившие по городу со станции Всполье (ныне вокзал Ярославль-Главный).
Но, очевидно, разрушения не были катастрофическими, поскольку впоследствии здание банка решили восстановить, в отличие, например, от Демидовского лицея.
Цехонский оставался на своем посту, по крайней мере, до 1920 года, вплоть до упразднения Народного банка. Высокий профессионал, он служил он не красным и не белым, а своему делу …
Вопрос о том, как сегодня правильно следует именовать события 1918 г. – «мятежом» или «восстанием»? - на городских форумах остаётся извечным поводом для яростных, до хрипоты, споров.
Интересной показалась мысль одного из блогеров. По его мнению, навершие памятного монумента в Демидовском сквере напоминает не только советский символ, но и звездочки на золотых погонах господ-офицеров. И, в этом смысле гранитный обелиск в честь павших в июле 1918 г. можно воспринимать как памятник всем жертвам братоубийственного конфликта.
Как писал Шолохов в «Тихом Доне»:
В годину смуты и разврата
Не осудите, братья, брата…
