Вечер был скучноват. То ли потому, что собрались люди между собою не очень знакомые, то ли потому что я не выпивал.
Это визит я нанес из сугубой вежливости: хозяева люди приятные, звали меня в гости очень давно. Но мы не друзья – просто знакомы лет пять или шесть.
Всё изменилось, когда возникла Алена. Так и сказала с улыбкой и громогласно: «А я Алена, прошу любить и жаловать!»
Худая, быстрая, с забавными ужимками – Алена быстро налила себе вина полный бокал, отпила, схватила оливку, крикнула хозяйке: «Ну у тебя и платье – отпад!».
Сама Алена была в джинсах и пестрой шерстяной кофте, что неизменно спадала то с одного плеча, то с другого.
Она села напротив меня: «Мы раньше не встречались?»
Нет, отвечаю, увы.
«Точно? Вы не были на Венецианском фестивале? А в Лондоне не могли встречаться?»
Тут я заметил: хозяйка за спиной Алены чуть закатила глаза. Что у женщин означает иронию или даже сарказм.
Меня это не удивило совсем. Таких как Алена другие женщины недолюбливают. Могут даже восхищаться, но все равно не любить.
А мне как раз нравятся. Во всяком случае мне тогда стало куда веселей. Мы стали болтать – о разном. Алена перелетала с темы на тему, лишь успевая поправлять свою кофту на голом плече.
Дальше Алена позвала меня курить. Хозяйка сказала: «На балконе, пожалуйста!»
«Ну ты зануда», – усмехнулась Алена.
И мы пошли на балкон. Алена прихватила бокал.
Было лето, тепло. Балкон старого дома – большой, там был столик и плетеные кресла. В них мы уселись.
Алена взглянула на силуэт высотки, что на Котельнической: «Любимое место. Сколько я там раз бывала – наверно тысячи. А какие люди там жили! Представь – Рождественский, Вознесенский и Евтушенко. Не вместе, конечно», – она засмеялась. – «Евтушенко мне стихи посвятил…»
Вы были, спрашиваю, знакомы?
«Ну если стихи посвятил! Хотя давно это было. В этом доме я была даже у Галины Улановой, великой нашей Улановой…»
Алена еще отпила, улыбнулась: «Мне давно предлагают написать книгу. Я же со столькими знакома была. И скольких уже нет в живых… Высоцкого я толком не помню, но сидела у него на коленях, мне года три было тогда…»
Мы провели на балконе часа полтора. Хозяева иногда заглядывали: «Слушайте, ну давайте не отрываться от коллектива. Алена, так неприлично!»
«Ой, – Алена отмахивалась. – Лучше принесите вина».
И переводила взгляд на меня. Ей почему-то было лестно мое внимание, не зря же она так легко перешла со мною на «ты».
Алена говорила быстро, напористо. Я успевал только вставлять краткие реплики: «Боже, вы знали и Цоя?»
С Цоем она много раз выпивала, даже как-то спали вповалку, в захламленной ленинградской квартире.
Вся эта безумная жизнь шла у Алены до тридцати шести лет. Дальше она вышла замуж.
«И все прекратилось. Да мне и самой надоело».
А что же, спрашиваю, вы приехали без мужа?
«Он бизнесмен, страшно занят, сегодня у него переговоры с китайцами, там какие-то миллионные сделки».
Снова появилась хозяйка: «Слушайте, мы уже будем пить чай!»
«Ладно, идем, – засмеялась Алена. – Но я буду только вино».
…Так вышло, что спустя день я появился в той же квартире. В буйный вечер с Аленой я забыл там свой телефон.
Хозяйка протянула его: «Ты же не пил, как мог забыть?»
«Ну ваша Алена меня заболтала, потом я сажал ее на такси…»
«Да, она может. Неугомонная девушка».
«А я даже предложил ей с книгой помочь».
«Какой еще?» – удивилась хозяйка.
«Мемуары. О Высоцком, о Евтушенко…»
«Так, ясно. Слушай, забудь. Нет, она подруга моя, я ее очень люблю, но… как бы тебе объяснить?»
_______
Да, Алена придумала все.
Сочиняла. Врала.
Она приехала в Москву из Иваново в начале 90-х, когда никакого Высоцкого быть не могло. Как и Цоя.
Она была художницей, так себе, не особо удачливой. Продавала немного картинки. Иногда случались заказы. С моими гостеприимными друзьями она познакомилась, когда им в столовую понадобился натюрморт. (Имя, конечно, я изменил.)
«Понимаешь, – сказала хозяйка. – В какой-то момент, лет в сорок, она вдруг поняла, что жизнь не удалась. И что уже ничего не случится. И тогда стала придумывать себе биографию, невероятное прошлое. С близкими такое совсем не работало, а вот с незнакомыми вроде тебя – очень даже. Особенно, когда выпьет. Тут у нее вдохновение. А рассказчица Алена очень хорошая, прямо видишь, как она с Цоем и Евтушенко. Нам ее жалко, поэтому мы никогда Алену не разоблачаем. В конце концов, это вполне безобидно, а ей хорошо становится, она себя ощущает звездой».
Так, говорю, а что же муж-бизнесмен? Его тоже ее существует?
«Муж есть! Здесь Алена не соврала. Но он в какой-то унылой конторе, вроде начальника отдела, ездит на пятилетней тойоте. И сам жутко скучный, даже в гости не ходит. То есть хороший, но скучный. А жене хочется отрываться, хочется парить и смеяться. Она становится в эти моменты счастливой. Так что если встретишь ее – не говори, что знаешь всю правду».
Зачем, отвечаю, не буду. Хотя жаль: та книга могла бы получиться отличной.
Алексей БЕЛЯКОВ
