Беляков

У бабушки моих старших детей была особая любовь. Прямо нежность какая-то. К тряпочкам. Тряпицам и тряпкам. На кухне у нее был целый арсенал тряпочек. Тряпочка вытирать со стола, тряпочка вытирать плиту, сухая тряпочка вытирать после мокрой тряпочки, еще тряпочки – подкладывать под заварной чайник и кружки. И тряпочки про запас, если вдруг закончатся тряпочки. Если честно, меня это царство тряпочек слегка нервировало. Поставит она заварной чайник на тряпочку, а я эту тряпочку быстренько убираю, потому что зачем ставить чайник на тряпочку...

И решил бог сотворить небо и землю. Но тут явился маркетолог: «Так, а разумно сразу два новых продукта на рынок выводить? Какие данные по спросу? Что фокус-группы?» «Да никакого спроса нет, отвечает бог, еще вообще пустота, только я и ты здесь». «Как это? – раздался сердитый голос. – А я?» Это был пиарщик. «Что у вас? – спросил пиарщик. – Небо и земля? Маловато для рынка». «Еще будут день и ночь, сказал бог, потом вода, суша...» «Это лучше», сказал пиарщик. «Ага, сказал маркетолог, а кому мы это будем предлагать? Кто наша ЦА?» «Что такое ЦА?», спросил бог...

Если честно, думал, что для тайцев мы, бледные туристы, примерно все на одно лицо. Этот ушел, другой пришел – какая разница. Одному пиво, другому том ям, вот и вся разница. Как же я ошибался. Приехал на свой тропический остров. В первый же день отправился в кафе на пляже, где часто сиживал минувшей зимой. Я еще с байка не слез – издалека слышу крики: а, ю камбэк, диар френд! Хау найс! (Ты вернулся, друг, как хорошо!) И ко мне бросаются симпатичная официантка и хозяин кафе. Садись, кричат, дорогой, куда хочешь, что тебе принести, как мы рады, что ты камбэк снова к нам...

Были с женой на концерте. Прокофьев, Берлиоз, Ромео, Джульетта. Российский молодежный оркестр. Играли прекрасно, только я не музыке. Слева от меня сидели мама с дочкой, ей лет двенадцать, ровесница моей. Красивая девочка. В самом начале концерта она прилегла маме на плечо и уснула. Может, после школы устала, может спортом еще занималась. Нет, думаю, с оркестром много не поспишь. Но я ошибался. Она проспала весь концерт. Иногда посматривал на нее: спала очень сладко, тихо и безмятежно. Совершенно по-детски...

Всякий раз, когда я слышу, что наше кино – это фигня и сплошной андреасян, мне хочется… ладно, об этом потом. Короче, «Филателия», режиссер и сценарист Наталья Назарова, фильм этого года. В портовом городе у моря, условном мурманске, живет Яна, женщина средних лет, с легкими, скажем так, физическими недостатками, вероятно, следствие ДЦП. Хромоножка, ну и совсем не красотка. Она работает на почте, в районном отделении. Она собирает марки с писателями и насекомыми, ходит в местный клуб филателистов и в общем, эти фигульки с перфорацией – единственная радость Яны в условном мурманске...

Стоял на Лубянке, у метро, тощий, в очках. Робко сунул мне глянцевый листочек, рекламу заведения: авторская кухня, барная карта, дизайнерский ремонт. Другие пробегали, отмахивались, а я взял листочек, в карман убрал. Слушайте, говорю, а что вы стоите на холоде? Не можете эти листочки получить и сразу выбросить? Он даже слегка опешил от такой идеи. «Это же моя работа». Получает он 1800 рублей за 4 часа. Вот, говорю! Берете листочки, выбрасываете, сидите эти часы в кофейне, потом деньги получаете...

Угадайте, кто самый тиражный из современных российских писателей. Кто самый продаваемый? Нет, не осточертевшая Донцова. И не всеми любимый Пелевин. Возможно, вы даже имени такого не знаете. Ее зовут Анна Джейн. Там миллионные тиражи. И это не фиктивные циферки, они реальные. Не только бумажные, конечно, но и сетевые. Мало того, Анну читают те, кому от 12 до 25. То есть молодежь, которая вроде ничего кроме тиктока не читает. На самом деле, зовут ее Аня Потапкина, она из Красноярска, и про нее известно крайне мало...

Сколько интервью я сделал в жизни? Сотни? Тысячи? Никогда сосчитать не пытался. Помнится, еще в середине 90-х, когда был музжурналистом, пришел на интервью к одному знаменитому музыканту. И так хорошо поговорили, домой ехал радостно: отличное интервью получится. Начинаю расшифровывать. И вдруг понимаю – фигня, а не интервью, там ухватиться вообще не за что. То есть чувак отвечал, доброжелательно, с улыбкой, но так округло, что внутри пустота. Форму я принял за содержание – ну молод был, зубы еще не выросли...

Женщины, конечно, держат нас за идиотов. В вопросах бытовых уж точно. И очень этим надоедают. Вчера ночевал у младшей дочки, ее мама куда-то уматывала по делам. Собирается, дает мне распоряжения: собачку-левретку кормить во столько-то, корм в холодильнике, 55 грамм на весах; форточки утром закрыть, а шторы – наоборот открыть, чтобы растениям свет; дочку утром покормить сырниками, в микроволновке греть минуту, в школу дать термос с чаем ерл грей, куда положить ложку меда. «Все понял?» Слушай, говорю, я ж не тупой...

Спорт меня не интересует. Ну лишен я этого счастья. Но к тем, кто пишет о спорте, всегда с уважением. Есть несколько знакомых спортжурналистов – интеллектуалы и зайчики. Они могут легко перейти от недостатков состава Детройт Ред Вингс к достоинствам прозы Юрия Олеши. Короче, надо было мне кое-что уточнить про одного футболиста, сущую мелочь. Просто для одного текста. В ссылке первым выскочил Советский, что уж там, спорт. Издание давнее, что по названию ясно. Помню, эту газету еще любил почитать дядя Витя, папа моего одноклассника, он болел за Спартак и все футбольные матчи смотрел...

Тогда я впервые оказался в Сикстинской капелле. Было это лет уж двенадцать назад. И не один, а с дочкой. Китайцы, американцы, немцы толпились вокруг. Международный гул иногда прерывал строгий возглас: «Silenzio!». Тишина! Я поднял голову и увидел их на потолке: Адама и Бога. И улыбнулся. Как долго, ребята, я до вас добирался. Ну привет. …Впервые Адама и Бога я узрел крохотными, на почтовых марках. Это был набор «Микеланджело», который мне подарила Нина Лукинична. «Ты ведь собираешь марки, – сказала она...

Проснулся среди ночи и вдруг представил ее. Прямо живо представил ее, во всем горячем естестве. Даже заерзал под большим одеялом. А она так и вставала перед мысленным взором. Так и видел ее. Как она шкворчит в сковородке: три яйца и порезанная сосиска. Два часа ночи, а мне захотелось яичницу. Тупо яичницу. И я же знал, что одна сосиска там припасена как раз на такой случай. Но я поворочался и заснул. С мыслями об этой благословенной яичнице, которую сделаю утром. Так у меня появилась мечта. Встал затемно...