С одной стороны, кажется очевидным, что турнир — это шоу. К тому же, прославляющее изрядно потратившегося на организацию мероприятия устроителя. Участники же получали практику, обменивались опытом, а также имели шанс заработать. Ибо победитель, как говорят, получал оружие и коня побеждённого. Говорят, допустим, не совсем правду, — такое практиковалось, как исключение. Но, как минимум, рыцарь мог получить новые ощущения, испытав себя с умеренным риском для жизни и здоровья.
...Однако, если уж всё очевидно, то возникает вопрос, почему турниры являлись эксклюзивной чертой исключительно западноевропейской культуры феодального периода. Римляне не устраивали турниров. Хотя, без зрелищ — гонок колесниц и гладиаторских боёв — жизни не мыслили. Греческие же Олимпийские игры, хотя и имели мало общего со спортом в современном понимании, также не могут считаться достаточно близким аналогом турнира. Не известно что-либо подобное турнирам на Ближнем Востоке, в Индии, в Китае и даже на Руси.
Для понимания же подлинного смысла мероприятия начать стоит именно с Рима. Ибо если крестьянин-ополченец является со своим оружием по зову вождя, то вопрос, умеет ли он этим оружием владеть, не возникает. Во-первых, конечно нет. А во-вторых, это — его проблемы.
Другое дело, легионер, — даже пусть до марианских реформ тот же крестьянин, но получивший оружие со склада и прошедший основательную подготовку, на которую Республика потратилась. Если он неумел или непригоден физически, — это убытки. Но проблемы нет. Понятно, что за готовностью солдат следят центурионы, а за центурионами — старшие начальники.
Феодальная же система предполагала роспуск воинов по домам за исключением времени военного похода, и их домашнее же обучение владению оружием. Князь за своими дружинниками лично следил, но король-то не мог следить за тем, чтобы разбежавшиеся по усадьбам рыцари усердно упражнялись, не пропивали коней и не толстели до неспособности влезть в латы. Король своих бойцов вообще редко видел. И это были не ополченцы, которых легко заменить, а бойцы очень дорогостоящие. Им платили крупными земельными наделами.
...И дело не в турнирах. Дело в культуре поединков. Ввиду отсутствия центуриона с палкой, проверить боеспособность рыцаря мог — и даже обязан был — любой другой рыцарь, вызвав его на поединок. Отсутствие повода для конфликта данной обязанности — бросить вызов и принять его — не отменяло. И если повод придумывать было лень, то поединок назывался «за честь». Традиция внезапных дуэлей между случайными встречными, просто потому что оба при оружии, поддерживала аристократию в тонусе.
Традиция эта — культура дуэлей — набор жёстких общественных установок адресованных узко военному сословию, только ему и делавших поединки без всякого повода неизбежными, пережила не только эпоху рыцарских турниров. Но и три века активного противостояния властям, пытавшимся поединки запретить. Однако, пытавшихся сделать это безуспешно и вяло. Будучи запрещёнными под страхом смерти, дуэли не становились реже, ибо по привычке негласно продолжали считаться желательными. Даже необходимыми. Хотя, практическая польза от них к XVII веку уже прекратилась.
Несмотря на то, что ничего друг против друга не имевшие, а лишь принуждавшиеся к схватке обычаем противники орудовали шпагами осторожно, не редки были как несчастные случаи, так и умышленные убийства под видом дуэли. При этом, смысл мероприятия уже был утрачен полностью. Ведь дворяне нового времени не образовывали уже феодальное ополчение. Они либо служили в армии либо нет. И в первом случае государство теряло подготовленного офицера, а во втором — не имело никакого значения, умеет ли благородный дон владеть шпагой.
Но, кстати о турнирах. Турнир же… Всё то же, но организованно. Просто, поединки в подконтрольной ситуации, — более безопасные для участников.
И более информативные. Сюзерен мог посмотреть на своих вассалов. Сравнить их с чужими вассалами — гостями турнира. И сделать выводы относительно тех, кто часто падал (не в схватке с чемпионом), или — что хуже — вообще не явился без уважительных причин. В случае выводов неутешительных, конь и оружие действительно переходили в более достойные руки.
Просто, военная целесообразность.
