Только у Насти сна ни в одном глазу. Перебирает в мыслях все известные молитвы, как слышит, будто зовет кто по имени.
- Настюша, - шепчет голос, - Настя. Где же ты?
Озирается Настя, не поймет, откуда голос.
- Жду тебя, Настенька, - продолжает тот, и Настя встает с колен, направляясь к двери.
Начало истории
Предыдущая глава
Дергает ручку, а дверь заперта, она сильнее, не поддается железный запор. Обернулась Настя, тихо-тихо к матери подплыла и руку под подушку, где и раньше мать заветный ключ прятала. Враз нашла. Что ж ты, матушка, не послушалась да лучше не припрятала – сгубит это дочку. Вставила в замочную скважину, провернула два раза – и вот уже ветер холодный в лицо бьет. Расшалилась погода, небо черное от ночи, да только тучи на нем мрачные, вот-вот дождь хлынет. Развеваются волосы непокрытые не заплетенные на ветру, зябнет молодая кожа, да только не до того Насте, волю чужую исполнить должна. И кто знает, для чего она Ваньке, только идет, как завороженная, даже иконы не удержали. Нет спасения никому нынче в деревне.
- Настя, - звучит его голос в ушах.
Идет девица в длинном шерстяном платье, подол на ветру трепещет, ветер за шиворот забирается ледяными лапами, а все одно - идет. Мимо Дашкиного дома, смотрящего черными глазами окон, мимо бабы Паши, крестной ее, мимо других домов, и сама не знает, что уготовано. Вот уже и береза впереди раскинула руки корявые, что до конца дней своих в небо тянуть станет, покуда век ее не кончится, а рядом фигура темная поджидает.
- Пришла все ж, - слышится голос Ваньки, а у самого улыбка противная на лице играет. – Идем за мной.
Кладет руку на плечо девице и к лесу направляется. Чернеют тонконогие ели, вгрызаются в землю многолетние дубы, ряды свои смыкая. Слышится совиное уханье, да где-то над головой летучие мыши добычу ищут. Стоит луна огромная, щербатая, как лицо Ваньки косого, а он ведет Настю всё дальше. И кажется ей, будто не взаправду все, а сон какой на нее напал.
- Не бойся, - прямо в ухо шепчет, да так, что мурашки по коже величиной с горошины рассыпаются, как вдруг позади окликает кто.
- Ванька, не смей! – голос все тот же, что в первый раз Настя слышала. Женский.
- Домой иди! – говорит зло, чуть повернувшись, а сам костистой рукой плечо сильнее Насте сдавливает.
- Пусти девку!
Вдруг хватает кто того за кафтан и тянет назад.
- Пришибу, - замахивается противника Ванька и руку с плеча отпускает.
Встала, как вкопанная Настя, и ей бы бежать, да будто ноги в землю вросли, шагу ступить не может. Не кончилось полюшко, а до леса рукой подать. Войдет – сгинет, и понимает, и поделать ничего не может. А позади вскрики, будто женщину какую бьют.
- Не ходи за мной, не ходи, - приговаривает Ванька, мать по бокам палкой охаживая, что под руку тут же подвернулась. А та в сапог вцепилась и не отпускает. Боль пронзает ребра, спину, голову, а все одно: держит сынка своего, чтоб еще одну девку не сгубил.
- Беги, Настасья, - кричит глухо, уткнувшись в новый кожаный сапог, а у самой тело от ударов сотрясает.
- Беги, Настя, - вторит ей кто-то уже впереди.
И видит Настя девушку какую-то в длинном белом одеянии. Стоит та меж деревьев, вырваться пытается, только не может, будто заслон какой мешает, стена невидимая. Лицо белое, как само одеяние, и руки тянет.
Глашка! Узнает Настя голос подруги и сарафан надетый. Жива! Только отчего ж к родным не приходит, почему из лесу не показывается. Вдруг чувствует удар в спину, будто камнем кто бросил. Вскрикнула от боли, на колени упала, а рядом что-то блестит. Взяла в руку, а он зеленью отливает, и будто морок с глаз спал.
- Беги, дуреха, - не унимается женщина. Как поняла, что Ванька и Настю в лес увести хочет, схватила камешек этот и за ними, насилу успела, еле у самой кромки догнала, а то быть беде. Если б знала, каким сынок вырастет, своими бы руками на нёбушко отправила.
Пришел недавно сам не свой: глаза светятся, взгляд дикий, и говорит.
- Заживем скоро, мамка, богатство нашел.
Посмеялась мать.
- Не жили богато, так и не надо. Откуда такое?
- Встретил я Хозяина, - вещал Ванька. – Да службу ему свою предложил. Я ему девок непорченых, а он – власть да богатство.
- Дурь ты эту из головы выбрось, - махнула на него рукой мать, а у самой страх по спине шагает. А вдруг взаправду Хозяин есть, да просто не видывал раньше никто. Сказки те все знали, а чтоб вот так встретить – никому тот не показывался. А Ваньке косому да рябому показался.
Только мысли с той поры у Ваньки в голове засели. Выбрал для себя он Дашку, а Глафиру решил Хозяину отдать. Притворился, что плохо ему, упросил до леска с ним добраться, мол, корзинку свою все сыскать не может, а там дорогой нужной и отвел куда надобно. А что дальше с девицей – знать не знает, да и не надобно ему. И за Глашку дал Хозяин Ваньке желаемое: каменьев драгоценных да голос елейный, которого многие слушаются. Многие, да не все. И стали перед ним люди кланяться, да Дашка смотреть, как на ясна сокола. Почувствовал власть Ванька, еще большей захотелось, а тут Настя вечером домой возвращалась. Если б не мать, в тот же вечер увел бы да плату получил.
- Да пусти, - рычит Ванька. Одним глазом на мать смотрит, а вторым в небо звездное. – Хоть и мать, а не пожалею, коль будешь на пути стоять.
- Жизнь тебе, ироду, дала.
- И на том спасибо, а теперь сам решать буду, что дальше.
- Не хочу видеть, как ты девок наших губишь.
- Твоя воля, - сказал и стукнул прямо в висок. Ослабла хватка, обмякла мать.
Высвободился Ванька. Нельзя так оставлять, да дело до конца довести надобно. Сначала с Настей решит, а потом за матерью вернется, чтоб не нашел ее тут никто. Оглянулся – нет девки. Куда? Глядит по сторонам, только Глашка из лесу смотрит, да стенает.
- Мамка да тятька, родные, в невесты меня нечистому отдали, жить мне в темном лесу веки-вечные.
- Настя где? – вопрошает ее Ванька, а сам головой туда-сюда крутит.
- Проклинаю, - дрожит Глашка, - как нога твоя коснется земли моей, задушу, ветвями и корнями придушу.
- Нет у тебя такой власти, пошла, - кричит Ванька, а сам в словах не уверен. – Не к тебе хожу, к Хозяину.
- Смотри, - шепчет, - смотри, Ванька, - а у самой грудь вздымается, хочется отмщения за свою сгубленную жизнь. – МогИлка для тебя уже вырыта, острыми камнями да палками выстелена. Никто не найдет, уж я постараюсь.
А Настя домой бежит, только ветер в ушах свистит. Камень зеленый в руке до боли сжимает, оберег от Ваньки, что маменька его в спину кинуть успела. Только кому благодарность несть, когда душу выбил сын родной. Бежит Настя, слезы ветром сушит, боится вновь шепоток елейный услышать. А как домой добралась, на засов закрылась.
- Где ты была? – вскинулась мать, услышав, как скрипнула дверь.
- Не припрятала ты ключ, ох, мамка, - сокрушенно качала головой Настя.
- Так где ж была? – всплескивает та руками, а сама лоб дочке трогает. Не горячая ль.
Отец тоже встал, смотрит на дочку, а самим страх овладевает, как отблеск свечи на ее лице играет.
- Видела ее, - кричит Настя, а у самой глаза безумные.
- Да кого, кого? – не понимает отец, всматриваясь в дочку. Неужто рассудка лишилась горемычная.
- Глашку видала, - говорит, а у самой руки и подбородок трясутся.
- Где ж ты ее видала? – до конца не верит отец.
- На опушке леса. Ходит в белом одеянии, а выйти не может, - смотрела Настя куда-то вдаль, будто видела в данный момент картину. – На стену каку натыкается, - шепчет, боясь, что услышит тот, кому не надобно.
- Да что ты несешь! – в сердцах выкрикнул отец. – Спутала, показалось, - отстранился он, а сам думает, не послать ли за доктором.
- Ложись, ложись, - отправляет мать на печку, чувствуя, как дрожит Настя вся.
- А что ж ты в лесу-то делала, - вновь спрашивает отец.
- Ванька косой, все он, - шепчет Настя, а мать по голове гладит.
- Спи, спи, горемычная, утро вечера мудренее.
Продолжение здесь
Друзья, если вам нравится история, делитесь ею в социальных сетях, советуйте автора своим друзьям, ибо Дзен мне в этом помогать совершенно не хочет.
Если хотите поощрить автора, вам сюда
https://yoomoney.ru/to/4100117606866188