Санкт-Петербург. 2022
Я смотрел на ее тЕло, выставленное как на витрине, чтобы каждый мог до мельчайших деталей рассмотреть ее напоследок. Танатокосметолог не зря получил приличную сумму, Ника выглядела как живая. У меня действительно закрадывалось впечатление, что она просто спит. Моя Ника, Николь, как я называл ее все эти годы. Есть ли на свете любовь сильнее нашей? Я утопал в ее глазах, впитывал запах волос, до жути, до дрожи дорожил каждой клеточкой ее тела. Я задыхаюсь, осознавая, что круг замкнулся и все начинается заново, из этой бесконечной петли нет выхода. Я хочу умереть вместе с ней, но понимаю: этому не суждено сбыться.
- Какая молодая, - слышу сочувствующие слова снова, но не оборачиваюсь, я должен запомнить каждую чёрточку на ее лице, потому подхожу вплотную.
Николь прекрасна даже сейчас, я глажу ее лицо, такое холодное и беспристрастное. Лёгкий румянец играет на бледной коже, она не любила косметику при жизни, лишь изредка подводила тушью ресницы, но и без всего она была красива. Провожу в последний раз по длинным пальцам, покоящимся на груди. Прости меня, любимая.
Как же горько она плакала, когда я умолял ее пойти на измену ради нашей любви и принести плод. Мне нужен был этот ребенок!
Перевожу взгляд на девочку. Она так похожа на мать, я помню эти светлые волосы, спадавшие каскадом по спине, это милое выражение лица, когда она куксилась. Скоро она вырастет и станет моей, а пока я прощаюсь с Николь.
Миасс. 1785 год.
- Тужься, Мария, - командовала повитуха, считая минуты.
Молодая светловолосая девушка, тяжело дыша, выполняла команды. Ее лицо было покрыто испариной. Уже несколько часов она пребывала в муках деторождения. Но вот послышался громкий крик, младенец, наконец, явил себя миру.
- Это девочка, - ласково сказала повитуха, обмывая ребенка.
Материнское счастье наполнило Марию, она приняла малышку и приложила ее к груди, чувствуя как боль сменяется умиротворением.
- Не от него, да? - кивнула повитуха на новорожденную.
Щеки Марии вспыхнули, и она не подняла взгляда, смотря на дочь.
- Почему так говорите? Мой муж отец ребенка.
- Чуйка у меня, девка, - прищурился старушка. - Не боИсь, не скажу, не болтливая.
Она встала и направилась в коридор. Получив плату от Куприяна, женщина ушла восвояси.
- Машенька, - обнял ее муж, заглядывая в личико девочки. - Какая красивая, вся в маму.
Мария боялась поднять глаза. Она бесконечно любила мужа, но однажды, всего однажды ее разум затмила похоть, и она отдалась чужим рукам. Молилась, клялась перед собой и Богом, что ничего подобного в жизни не допустит, но маленькая жизнь уже была внутри нее. Как узнала о беременности, поняла: не от Куприяна, давно старались, да толку не было, а тут нате. Только губить ребенка не стала, не смогла.
Признаться тоже не хватило смелости, так и проходила все 9 месяцев, то радуясь, то страдая. Палка о двух концах вышла.
Куприян был хорошим мужем, все для семьи делал, жену безумно любил, боготворил свою Машеньку. На его фоне она казалась хрупкой и женственной, и все любовались такой парой.
Город основался недавно, вот они сюда и перебрались, руки всегда нужны, а куда без кузнеца в новом поселении? Дом поставили, Мария все по хозяйству с утра до вечера, а Куприян с железом. Хороший работник, муж, только очень ревнивый. Говорил: "Если изменишь - убью". И не врал ведь.
Нарекли девочку Лизой. Чернобровая, волосы цвета вороньего крыла, а родители светлые. Смышленая, глазенки горят, только карие отчего-то, а не голубые или зелёные, как у матери да отца. И начал Куприян сомневаться, а тут ещё сколько раз второго пытались завести, ничего не выходило, как заклятье какое. И стали за спиной у них шептаться люди, что Лиза не дочь Куприяна.
- Говори, Мария, - пришел однажды понурый муж. Он уселся за стол, смотря перед собой, пока жена наливала ему похлёбку.
- Что говорить-то, Куприян? - смешливо отозвалась та.
- Чей ребенок под моей крышей?! - его взгляд жёг ей спину. Сдвинутые брови, нахмуренное лицо, окладистая борода - его облик при свете свечи был суров.
Девушка застыла с тарелкой, предчувствуя скорую погибель, но улыбнулась и поднесла ужин.
- Кушай, муж дорогой, - ласково в глаза заглянула.
- Чья она? - схватил Куприян жену за косу, и она вскрикнула он неожиданности.
- Люблю, Богом клянусь, люблю тебя, Куприян. Больше жизни!
- Не моя это дочка?!
- Взрастил ты ее, как же не твоя!
- Отвечай, - потянул он ее за волосы.
Можно было отпираться, только решила Мария, раз уж сейчас сомнения, пускай знает правду.
Зарычал Куприян, осознавая, как его Машеньки касался другой мужчина. Руки легли на девичью шею и стали сдавливать. Мария захрипела, вращая глазами, лицо сделалось красным, затем посинело. Она как рыба хватала ртом воздух, смотря на возлюбленного, и до последнего не верила, что он способен на такое. Тело девушки обмякло, но голубые глаза, казавшиеся в полумраке темными, продолжали смотреть в упор на мужа.
Осознание, что он убил жену пришло к Куприяну спустя несколько минут. Он схватился за голову, широко раскрыв глаза, и вперился взглядом в Машеньку. Мертва. Куприян смотрел на свои руки, они предательски дрожали. Выбежав из дома, он метался по улице, не зная, что делать.
- Боги, - взывал мужчина, поднимая руки к небу. - Измените все, я виноват. Я безумец, но я так люблю эту женщину.
Богам не все равно, они услышали Куприяна, но сделали по-своему: наказав его бессмертием. Когда Лиза подросла, она стала его женой, ведь огонь любви продолжал сжигать его изнутри. Теперь уже он сам уговорил ее на измену, зная, что непременно родится девочка.
Санкт-Петербург. 2022
Слышу, как голосит подруга, обвиняя меня. Знала бы она, как близка к истине. Иногда мне хочется, чтобы все догадались и я понес наказание по закону. Но. Всегда выхожу чистым из воды. Так уж повелось.
Я не хочу их терять, это моё проклятие и побочный эффект бессмертия: убивать свою любовь снова и снова. Каждый раз, когда девочке исполняется пять, мое тело мне не принадлежит, я ненавижу эти руки, обнимающие каждую из них в разное время, потому что они погружают меня все больше во тьму, из которой не выбраться.
И хоть прошло уже два столетия, и мне кажется, что Мария растерялась в поколениях, каждый раз, когда я душу ее, с разным цветом волос и разными именами, жилка на ее шее и венка на лбу в последних точках пульса выстукивает мое имя.