Моему собеседнику ощутимо за тридцать. Он массивного роста, покрыт грозного вида татуировками. В кулак он во время службы в армии закачал свинцовый шар. Врежет – мало не покажется. Живет в однокомнатной квартире на московской окраине с сожительницей. Разведен, дочь от первого брака осталась с матерью. Неспешно разговариваем, попиваем нехитрое пивко…
- Почему ты пошел работать санитаром в психбольницу?
- Врать не буду, не помню. Позвал вроде кто-то. И тогда там по денежке нормально доплачивали. Кто звал – был знаком с главврачом. Такая бабка матерая была, с живчиком. Она меня на тот момент взяла. Полгода проработал, подтянул товарища. Коллектив был очень дружный, хороший – что персонал, что больные. Но долго там не проработаешь. Около 2010 года это было.
- А зачем вообще народ идет туда? За прибавку?
- За всех не скажу. У меня тогда не было постоянного дохода. Там в основном работали люди из отдаленного Подмосковья, я один был москвич. Людям работать негде или за гроши. Потому и тянутся.
- Что было за отделение?
- Острое мужское. Самых буйных-отчаянных везли к нам.
- Врачи, которые идут туда – обычно имеют психические «фишки» сами…
- У нас был один такой. Он по большей части ничем не отличался от больных. Ходил как они, сам с собой бормотал. Медсестра такая же была, но она уже старенькая. Возможно, они именно из-за своих отклонений. Как пел Иван Кучин: «Каждый с ума всяк по-своему сходит». Вообще, с психологией вообще все сложно. Сложно вникнуть в нее. А вот заведующая у нас – не стремилась к самокопанию. Это точно.
- Чему первым делом учат новых санитаров?
- Там уже всему на месте обучают. Объясняют, чего нельзя, чего можно. Когда ты уже там какое-то время проработаешь, тебе хватит объема этих знаний, чтобы знать человека. Один там алкаш и наркоман, другой с детства дурачок, третий просто алкаш… Со временем понимаешь, чего от них ждать. С кем-то можно поговорить, посмеяться, другой не воспринимает шутки, мало контактирует. Старые наркоманы – дай им циклодола (прим. учётный препарат, уменьшает побочные эффекты от нейролептиков) таблетку, само собой, не одну. Но с какого я должен им давать?
- А общие правила? Типа «не поворачиваться спиной» …
- Они может и есть, но как ты их все предусмотришь. Вот идешь ты по отделению от входа до крайней палаты. Естественно, у тебя будет спина открыта. Любой может выйти и стулом тебе дать по голове. Банальные правила – к привязанному больному не наклоняться. А вдруг у него бритва во рту? Кто в белой горячке – со всех сторон обхватывать и сразу вязать руки-ноги.
- Как у вас было принято воспринимать больных?
- Все индивидуально, смотришь на человека. Даже после приемного отделения приводили на вязках – с ним посидишь, поговоришь, он по ходу может сам успокоиться. Говоришь ему: «Вася, ты уже попал в отделение – так не барагозь. Тебе нравится быть привязанным? Давай иди лучше отлежись, поспи. Неважно, чего с тобой было – может, перепил там… Жизнь твоя. Ну ты в состоянии адекватно воспринимать, так не делай хуже». И через час уже вязки снимали. Бывало и совсем неадекватных приводили, галлюцинации у него. Что я тут сделаю? Он, если что, и меня и остальных поубивает. Лучше его привязать и пусть отоспится. А на следующее утро в себя чуть придет.
Был пацан молодой, лет 23. У него прямо от учебы в МГУ так колпак потек – убежал на вокзал, кидался на все поезда, какого-то якобы брата ждал. И он полмесяца на вязках пробыл. Боялись развязывать, он был очень сильный.
- Обычно персонал с больными очень императивно разговаривает. Сверху вниз. Причем даже вне отделения бывает вполне нормальный разговор, тон там, но в этих стенах – совсем другое все…
- Так называемая «рабочая маска». Тот человек, который из нашего общества – работа есть работа. Они все всё же не хотят, чтобы ты вырвался, начал их бить. А меня вот как-то бывший пациент подвозил с семьей на машине, настолько я с ним хорошо общался. Ты в нормальное, адекватное состояние выходишь, без приступов – почему я не должен общаться? Если ты нормальный, ровный человек.
- Силу часто приходится применять и как она ограничена?
- Зависит от ситуации. Чувствуешь угрозу – человек невменяемый, на всех кидается, все рвет. Просто так за что бить?
- А есть же правила – на грудь нельзя наступать…
- Ну правила может и есть, но когда ты один пацан во всем отделении – ты не будешь о таком думать! Побыстрее на руки-ноги вязки накинуть и привязать. Пусть там без тяжкого вреда… Не работают, в общем, никакие правила.
- Помощников из числа больных охотно берут?
- А они сами охотно помогают. Видят, что кто-то барагозит – они сами помогают.
- А по хозяйству?
- В основном сами всё. Я никого никогда не принуждал.
- А у меня в отделении народ за сигареты работал. Им курить давали, и они их в туалете быстро смолили.
- Не, я вот крайне редко кого-то просил. После отбоя часто сами подходят активисты (хе-хе) и сами помогали там полы мыть. Сигареты я редко давал. Обычно пачку на день давали. Просили больше – я давал, но предупреждал: «Пацаны, потом дополнительные сигареты я вам не рожу». Иногда в долг, правда, давал.
- Как вообще относишься в борьбе с курением в психбольницах?
- Очень плохо! Чего там в четырех стенах еще делать? Либо в кровати валяться, либо телек смотреть, где два-три канала работает. Издевательство над людьми.
- Какие бывают отделения и типы палат?
- Ну я в остром работал. Так делилось все на мужское-женское. Были для хронических – там в основном интернатские. И геронтологические для стариков. Сильно не интересовался. А палата – есть надзорная, обычно в самом конце коридора. Она, наверное, везде есть. Как карантин в армии. Два-три дня там отлежал – если нормальный, то в другую палату.
- А у нас вот самые приблатнённые жили ближе к двери…
- Да, у нас тоже. Самые нормальные пацаны.
- Что делать, если человек отказывается принимать лекарства?
- Зависит от ситуации… Вот эти из первых палат не хотят - я даже ничего им не делаю. Просто сообщаю об этом. Их заставят. Обычно не пьют те, кто настроен на конфликт и агрессию. Если человек более адекватный – зачем надо, чтобы он ходил слюну пускал и под себя какался?
- Какое отношение психиатров к санитарам?
- У нас коллектив был очень дружный. Все друг в друга по именам, пятиминутки были душевные. В рамках правового поля. Хорошо общались.
- А хватало ли лекарств?
- Вполне.
- А то бывает – нормальных нет, один галоперидол…
- Вообще всего хватало. Галоперидол, аминазин – все это нужно. Нехваток не было.
- Акатизию (прим. неусидчивость) люди не ловили?
- Не помню такого. И после увольнения у меня дома было безумное количество реланиума. Вот сейчас тяжело его находить.
- Ты сам их принимал?
- Упаси бог! Вот закинусь аминазином – и что, идти слюни пускать?
- Какой был режим работы?
- Сутки-четверо. Это единственное место работы, которое меня нереально радовало в плане графика. И это необходимая мера, а то я бы стал как тот врач, что я в начале рассказывал. Иногда после работы выходишь – не поймешь, там нормальные люди или тут?
- А по финансам?
- Сумму не помню, но она была приличная. Семью содержать было легко.
- Ты посоветуешь кому-либо такую работу?
- Не знаю… Медицина, тем более психиатрия – это даже не призвание должно быть, а некое внутреннее устройство. Бывает призвание врача. А в психиатрии ждешь одного, а когда видишь вживую и работаешь… Ну как я скажу: «Хочешь за хорошую зарплату возиться с наркоманами, которые писаются-какаются»? Да он потом про любые деньги забудет!
В своем отделении к ребятам относишься, как к детишкам в детском садике. «Сереженька, проснись, пошли таблеточку примем». У самого колпак поедет в итоге.
Некоторых больных очень жаль. Его, может, тупо родители сдали, но он не выживет за забором больницы. Так что лучше пусть здесь – накормят, напоят. Позаботятся.
Автор: Михаил ЛАРСОВ
