Ещё одно любопытное пополнение библиотеки (спасибо, Константин!) – «Правила любительского и спортивного рыболовства в водоёмах Приморского края». Владивосток, 1983, издание Минрыбхоза СССР, отпечатано в типографии «Боевая вахта».
Очень интересное чтение – как с исторической (что можно было ловить, чем и сколько, что – нельзя, какие штрафы…), так и с лингвистической точки зрения.
Так, приморским рыбакам-любителям в 1983 году запрещено было ловить камчатского краба (других – можно), гребешка (всё равно всегда ловили, кто хотел), трепанга, кету, симу, горбушу, ауху, чёрного амура, толстолобика, креветку (и её ловили только так), тайменя (в народе считался особо почётным трофеем – на спиннинг, на «мыша») и даже устриц, которых, по-моему, у нас и сейчас почти никто не ест, не то что раньше (раньше ел только Чехов). За незаконную добычу нерп полагался штраф в 120-150 рублей, лососей – по 30 рублей за экземпляр, тайменя – 50. Штраф за камчатского краба составлял пять рублей, гребешки и трепанги шли по рублю, устрицы – по 50 копеек за штуку. За незаконную заготовку красной икры взыскивалась сумма в размере трёхкратной стоимости заготовленного по действующим розничным ценам на икру высшего сорта (20 рублей за килограмм).
Впервые встретил в этом документе «канзу для добычи морских растений» – что это такое? В интернете пишут, что канза – индейское племя (отсюда – Канзас им. Элли Смит). И ещё – приток Северной Двины. Но в данном случае, возможно, мы имеем дело с каким-то обрусевшим китайским или, допустим, орочским словом вроде «питомзы» (или «питонзы»; у писателя Ивана Басаргина из переселенцев-староверов – «питауза»), как у нас называют сетку, с которой ныряешь за ракушками?
С «щипцами для добычи моллюсков» тоже сроду не сталкивался. Всё брал голыми руками – не только гребешок со спизулой, но и мидию (тут, конечно, приходится расцарапывать пальцы, отдирая раковины от камней; то же – с бритвенной остроты раковинами устриц, с ними вообще надо осторожно).
Обращает на себя внимание формулировка «шримс (креветка)» – неужели в 1983 году было в ходу слово «шримс»? Вот «чилимом» креветку называли, это да. Само это слово и его варианты, видимо, тоже кровно связаны с английским shrimps (Чехов о Сахалине, 1890 г.: «Один каторжный промышляет длиннохвостыми раками, очень вкусными, которые называются здесь чиримсами или шримсами»).
«Касатка-скрипун» (скрипаль) и сестра её «касатка-плеть» – рыбы удивительные. Первая на воздухе действительно громко и возмущённо скрипит, двигая туда-сюда тремя крепкими шипами, укреплёнными сверху и сбоку (не наколитесь!), приходилось ловить таких на Амуре (см. фото). Но теперь, говорят корректоры, принято писать о рыбах (а также о китообразных) – «косатка», тогда как под «касаткой» понимается птица из ласточек.
Симптоматично, что сначала в тексте «Правил…» попадается «пиленгас», а потом – «пелингас». Наши филологи сегодня называют предпочтительным первый вариант, но допустимы также и «пеленгас», и «пелингас», и даже «белингас». Дело в том, что это слово не так давно живёт в русском языке, ещё не обжилось, не обкаталось, не натурализовалось (вот «кета» обкаталась – а ещё в начале ХХ века Арсеньев писал «кэта»).
Пеструшка, по поводу происхождения и видовой самостоятельности которой до сих пор слышны жаркие споры, в этом документе определена как «молодь симы» (кстати, тот же Арсеньев, впервые описавший симу и тем внёсший свой вклад в ихтиологию, называл её «чумо»).
Василий АВЧЕНКО
